Кирклендские услады - Холт Виктория (книги серии онлайн TXT) 📗
– А что говорят про меня?
Немного помолчав, она сказала:
– Я всегда любила бывать на галерее менестрелей. Меня охватило раздражение. Неужели в ее голове опять все перепуталось и теперь мне не узнать, что она имела в виду? Но потом мне стало ясно, что ее слова как раз и были ответом на мой вопрос и что галерея менестрелей как-то связана с ее открытием.
– Вы прятались на галерее менестрелей, – торопливо подсказала я, – и услышали чей-то разговор.
Она кивнула, широко раскрыв глаза, потом быстро оглянулась, словно ожидая увидеть кого-то у себя за спиной.
– Речь шла обо мне?
Она снова кивнула и потрясла головой.
– Боюсь, в этом году нам не придется украшать дом к Рождеству. Из-за Габриеля, понимаешь? Несколько веточек остролиста – и все…
Внутри у меня все кипело, но я сознавала, что не должна спугнуть ее. Старушка, очевидно, подслушала нечто, не предназначавшееся для моих ушей, и ни за что мне не расскажет, если поймет, что я пытаюсь выведать ее секрет. Надо пуститься на хитрость, иначе я ничего не узнаю.
Взяв себя в руки, я небрежно произнесла:
– Не расстраивайтесь, зато в будущем году...
– Кто знает, что случится с нами до будущего Рождества... Со мной... с тобой...
– Скорее всего, я буду жить здесь со своим ребенком. Если это будет мальчик, семья захочет, чтобы он воспитывался в этом доме, так ведь?
– Они могут отнять его у тебя. Они могут отправить тебя...
Я сделала вид, что пропустила последнюю фразу мимо ушей.
– Но я не соглашусь расстаться со своим ребенком, тетя Сара. Кто может разлучить дитя с матерью?
– Могут... если доктор решит.
Я взяла крестильную рубашечку и стала с притворным интересом рассматривать ее, но с ужасом обнаружила, что руки у меня дрожат и тетя Сара может это заметить.
– Что, доктор так и сказал?
– Ну да. Он разговаривал с Рут. Сказал, что на это придется пойти, если твое состояние ухудшится, и что лучше сделать это до рождения ребенка.
– А вы были на галерее менестрелей?
– Они стояли в холле и меня не видели.
– Доктор сказал, что я больна?
– Он называл это «душевным расстройством» и говорил, что в таком состоянии люди часто страдают галлюцинациями и совершают странные поступки, а потом обвиняют других. По его словам, это мания преследования или что-то в этом роде.
– Понятно... Значит, он считает меня сумасшедшей? Ее губы задрожали.
– О, Кэтрин, – прошептала она, – ты мне так нравишься! Я не хочу, чтобы ты уехала. Не хочу, чтобы тебя отправили в Ворствистл...
Это слово прозвучало похоронным звоном – колоколом на моих собственных похоронах. Если я не буду очень осторожна, они похоронят меня заживо.
Я не могла ни минуты больше оставаться в этой комнате.
– Извините, тетя Сара, но в это время мне положено отдыхать. Не возражаете, если я вас оставлю?
Не ожидая ответа, я нагнулась, поцеловала ее и размеренным шагом вышла из комнаты. Оказавшись в коридоре, я опрометью побежала к себе, влетела в спальню, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Я казалась себе зверем, загнанным в клетку, дверца которой готова вот-вот захлопнуться. Я должна успеть выскочить. Но как?
Решение пришло быстро. Прежде всего я повидаюсь с доктором Смитом и потребую у него объяснений. Если понадобится – расскажу, что его разговор с Рут был подслушан, постаравшись, разумеется, не упоминать имя тети Сары. Впрочем, дело слишком важное, чтобы заботиться о подобных пустяках.
Так вот что они говорят обо мне: «Она сумасшедшая». Эти два слова гулко отдавались в моей голове, словно бой тамтама. Они считают, что я страдаю галлюцинациями и одной из них был черный монах в моей спальне; что я совершаю дикие, необъяснимые поступки, а потом забываю об этом и подозреваю других.
Они убедили в этом доктора Смита, и я должна доказать ему, что это не так.
Я накинула синий плащ – тот самый, который висел на парапете, – он был длинный и теплый, а ветер уже стал по-зимнему пронизывающим. Но, торопясь к дому доктора, я не замечала холода.
Мне было известно, где живет доктор, так как мы высадили там Дамарис, возвращаясь из Нэсборо. Сама я никогда у них не была. Вероятно, раньше Роквеллы посещали Смитов, но в последнее время из-за болезни миссис Смит эти визиты прекратились.
Дом стоял на участке земли площадью примерно в акр. Это было высокое, узкое строение, жалюзи на окнах напомнили мне о Глен-Хаусе. В палисаднике росли высокие разлапистые ели, их ветви загораживали дом от света.
Медная табличка на двери сообщала о том, что здесь живет врач. На мой звонок появилась седая горничная в накрахмаленном чепце и переднике.
– Добрый день, – поздоровалась я. – Доктор дома?
– Входите, пожалуйста, – пригласила горничная. – К сожалению, доктора сейчас нет, но я могу передать ему все, что вы скажете.
Я подумала, что ее лицо похоже на маску, и тут же вспомнила: то же самое приходило мне в голову каждый раз при виде Дамарис. Нервы мои были натянуты, как струны, и все вокруг казалось мне странным. Я была уже не та, что утром. Разумеется, я ни на секунду не усомнилась в здравости своего рассудка, но отравленное зерно было посеяно в моем сознании.
В холле было темно, на столе виднелся горшок с каким-то растением, возле него – медный поднос для визитных карточек, блокнот и карандаш. Взяв карандаш, пожилая горничная произнесла:
– Не будете ли вы любезны сказать мне ваше имя?
– Я миссис Роквелл.
– О! – Она была явно удивлена. – Вы хотите, чтобы доктор зашел к вам?
– Нет, я хочу поговорить с ним здесь.
– Боюсь, он вернется не раньше чем через час.
– Я подожду.
Она вежливо наклонила голову и провела меня в строго обставленную комнату, видимо, служившую приемной. Но ведь я не просто пациентка: я считаю доктора своим другом, близко знакома с его дочерью. Подумав об этом, я спросила:
– А мисс Смит дома?
– Ее тоже нет, мадам.
– В таком случае, возможно, меня примет миссис Смит? Горничная несколько смешалась, потом ответила:
– Я доложу миссис Смит о вашем приходе.
Она ушла и через несколько минут вернулась с известием, что миссис Смит будет рада меня видеть.
В сопровождении горничной я поднялась в маленькую комнатку на втором этаже. Жалюзи были опущены, в камине горел огонь. У камина на диване лежала женщина. Она была бледна и худа, но тем не менее я сразу угадала в ней мать Дамарис, ибо лицо ее сохранило следы необычайной красоты. Она была закутана в цветастую шерстяную шаль, из-под которой виднелась только рука, слишком хрупкая для живого существа.
– Миссис Роквелл из Кирклендских Забав, – произнесла она, когда я вошла. – Как мило с вашей стороны навестить меня.
Я взяла ее руку и тут же выпустила, до того она была холодной и влажной.
– По правде говоря, я пришла к доктору, – объяснила я. – Но его нет, вот я и подумала, что, может быть, вы захотите меня принять.
– Я очень рада.
– Как вы себя чувствуете сегодня?
– Как всегда, благодарю вас. Самое большее, на что я способна, это передвигаться по комнате, да и то в свои лучшие дни. Ступеньки мне не по силам.
Я вспомнила слова Рут о том, что миссис Смит – невротичка и крест, который послала доктору судьба. Но на лице несчастной женщины я увидела истинное страдание, а ее интерес ко мне был неподдельным.
– Я слышала, вы ждете ребенка, – сказала она.
– Наверное, доктор вам рассказал?
– О, нет... Он не обсуждает со мной своих пациентов. Мне сказала дочь.
– Я много вижусь с ней, она частая гостья в Забавах Лицо миссис Смит смягчилось.
– Дамарис очень привязана к вашему семейству.
– А мы – к ней. Она прелестная девочка.
– У нее есть только один недостаток: ей следовало бы родиться мальчиком.
– Вы так считаете? Знаете, я надеюсь, что у меня будет сын, но дочь обрадует меня не меньше.
– Дело не во мне – мне-то все равно.
Я поддерживала разговор, пытаясь отвлечься от собственных тревог, не слишком вдумываясь в слова своей собеседницы.
