Воспитанница любви - Тартынская Ольга (читать бесплатно полные книги TXT, FB2) 📗
Встреча с княгиней в мечтах рисовалась совсем иной, чем произошло на самом деле. Это тоже поколебало природный оптимизм юной провинциалки и ее ожидание чудес. Впрочем, нельзя сказать, что это была холодная встреча. Женщина ослепительной красоты сидела перед трюмо – уже наряженная и надушенная, она примеряла серьги.
– Войди, душенька, – промолвила княгиня, не отрываясь от зеркала. – Нет! – вдруг раздраженно воскликнула она и швырнула серьги на фарфоровое блюдце. – Хуже купчихи какой!
Она достала из шкатулки другие серьги и вновь примерила.
– Посмотри, дитя мое, вот так хорошо? – И только теперь она повернулась к оробевшей Вере.
Девушка растерянно ответила:
– Не знаю, сударыня…
Горничная не утерпела:
– Куда лучше! Всем на зависть!
Княгиня не удостоила ее взглядом, с интересом разглядывая смущенную Веру.
– Ну, здравствуй, Веринька. Вот ты какая славная. Устала, должно быть, с дороги? Иди теперь к себе, отдохни немного и после спускайся к гостям. У меня весело бывает. Там и закусишь. А я спешу. Что, Вольский уже приехал? – обратилась она к горничной.
– Прибыли-с Андрей Аркадьич, и Евгений Дмитрич с ними.
Княгиня в последний раз оглядела себя в зеркале и снова вспомнила о Вере:
– Ступай, душа моя. Малаша тебя проводит, а завтра я приставлю к тебе девушку. И… переоденься к гостям, я хочу тебя ввести в мой круг. Думаю, мы сойдемся. – И она удалилась, прихватив веер и чудесную шаль.
– Идемте, барышня, – скомандовала Малаша и выставила растерянную Веру за дверь.
Они прошли коридором, увешанным старинными портретами и устланным дорогими коврами. В комнатке, предназначенной для воспитанницы, уже лежали ее вещи. Обстановка нового обиталища Веры была скромной, без излишеств, однако все необходимое имелось. Комнатка показалась девушке вполне уютной и обжитой.
– До вас здесь жила другая воспитанница, так ее недавно замуж выдали, – сообщила Малаша. – Их сиятельство мастерица сватать.
– И что, она довольна? – рассеянно спросила Вера.
– Кто? Воспитанница-то? Как бы нет! Голь голью, а за приличного человека вышла и с капиталом. Ну и что, что в отцы ей годится? Весь век в девках просидеть лучше, что ль?
Вере хотелось только одного: поскорее остаться одной. Прием, оказанный ей княгиней, несколько разочаровал и охладил пыл, с которым она уже готовилась любить свою новую благодетельницу. Вера едва удержалась, чтобы не заплакать, когда Малаша наконец ушла. Она устало опустилась на стул и задумалась. Чего она ждала? Что обретет мать? Что княгиня со слезами прижмет ее к груди? Что появление бедной провинциалки изменит весь ход жизни княгини и станет ее главным содержанием? И то, ведь не равнодушно же приняли Веру, довольно приветливо, по-столичному. Это у них там, в провинции, принято на шею бросаться, целовать-обнимать, усаживать за стол, потчевать домашними яствами до одури, расспрашивать, выказывать расположение.
Вера все же всхлипнула, припомнив маменьку и Сашку. «Сидит, верно, на чердаке и тоскует, – подумала она о братце и тотчас себя успокоила: – Ну ничего, пойдет учиться, не до скуки будет. А вот маменьке кто теперь по дому поможет? У Акульки голова бестолковая и руки кривые…»
Она принялась разбирать вещи, достала свое лучшее платье, которое в этих стенах казалось нищенским одеянием, повертела его в раздумье. Делать нечего: не в дорожном же выходить к гостям.
Малаша явилась, оглядела Веру в новом облачении и брезгливо поморщилась.
– Пожалуйте в гостиную чай разливать. Теперь это ваша обязанность будет.
Вера испуганно встрепенулась: она не успела заново причесать волосы. Слегка пригладив их за уши и поправив узел, она отчаянно взглянула в зеркало перед уходом. Ничего утешительного там не увидела: насмерть перепуганная девочка с побледневшим личиком и огромными глазами, в бедном платье и с простенькой прической.
Ее появление в гостиной, как показалось бедной воспитаннице, вызвало недоумение гостей, разных важных господ, офицеров и франтов, разряженных дам в бриллиантах и перьях. Вера не знала, куда деваться, пока наконец княгиня не подошла к ней и не сообщила гостям, взяв ее за руку:
– Позвольте представить вам, господа, мою новую demoiselle de compagnie [1] Веру Федоровну Сверчкову. – Она по-светски потрепала заалевшуюся и смущенную девушку за щечку и сказала ей на ухо: – Ничего не бойся, ступай к самовару.
Тут раздался громкий хохот, и к Вере подошел давешний франт:
– Ах, простите, я принял вас за горничную! – Он тряхнул головой и поцеловал трепещущей девушке руку, потом несколько мгновений с улыбкой вглядывался в ее лицо. – Вы не сердитесь?
– Н-нет, – пролепетала Вера, спеша поскорее укрыться от насмешливых взглядов. Она умоляюще глянула на княгиню, и та отвела ее к чайному столу.
Интерес к новому лицу мгновенно погас, когда все разъяснилось. Вера облегченно вздохнула, спрятавшись за самоваром от чужого внимания. Из своего угла она могла без опаски наблюдать за всем происходящим в гостиной. Ее задело явное пренебрежение, которое она прочла на многих лицах. Однако более всего бедную воспитанницу уязвила презрительная, как ей показалось, усмешка на ярких губах давешнего знакомца. Разливая чай в тончайшие фарфоровые чашки, Вера поглядывала в его сторону. Впрочем, все здесь занимало ее внимание, все было ново.
В богатой гостиной, обставленной по моде и с безупречным вкусом, общество разделилось на небольшие кружки. Солидные господа и дамы в чепцах, украшенных лентами и кружевами, играли в вист, у фортепиано толпилась молодежь. Хозяйка устроилась на уютной кушетке в виде буквы S. Ее окружали молодые люди в военных мундирах и фраках. Княгиня была занята веселым разговором все с тем же франтом и его приятелем, который показался Вере грустным, несмотря на приветливую улыбку. Бледность его худого лица была очевиднее в обрамлении длинных черных волос, глубокие темные глаза смотрели задумчиво, отрешенно, а при взгляде на княгиню загорались мягким светом. «Должно быть, поэт», – мысленно предположила начитанная Вера и не ошиблась.
Браницкая объявила, что целью нынешнего собрания является прослушивание новой поэмы Евгения Дмитриевича Арсеньева. Бледный юноша поднялся с кушетки и приблизился к роялю. Молодежь, шумевшая вокруг, с любопытством замерла. Смущенно поправив атласный галстук, юный поэт стал читать тихим, но звучным голосом, который постепенно обретал силу и страстность. Вера забыла о самоваре и о том, что голодна (ведь ей до сих пор не удалось перекусить), она целиком отдалась очарованию стихов. Юная воспитанница любила поэзию, в особенности романтическую.
Это как раз был тот случай: Арсеньев читал поэму о бедном художнике, который всюду искал свой идеал и влюбился в надменную даму. Она не оценила талант и душу бедняги, и тот погиб. История бедного художника всех взволновала. Раздались рукоплескания, похвалы в адрес талантливого поэта. Только княгиня почему-то молчала, а ее собеседник подошел к приятелю и просто положил руку ему на плечо. Он хотел что-то сказать, но раздумал и отошел к окну. Вера могла поклясться, что заметила влажный блеск в глазах щеголя. «Он стыдится своих чувств», – догадалась девушка.
Тем временем поэт смущенно принимал поздравления и в поисках одобрения вопросительно глянул на княгиню.
– Евгений Дмитриевич, – произнесла та наконец, – вы действительно всех женщин считаете бездушными и жестокими?
Арсеньев покраснел.
– О нет, вы же знаете.
– Вольский, а вы? – обратилась княгиня к франту, стоявшему у окна.
Вера впилась в него взглядом. От нее не ускользнула смена маски: от растроганности к надменной усмешке. Вольский поднял бровь и ответил:
– Я слишком хорошо знаю женщин, чтобы думать иначе, но слишком люблю, чтобы отказаться от них. Впрочем, есть еще создания жалкие, но ничего не требующие и вполне доступные, которым вовсе не нужно поклонение.
При этих словах он почему-то взглянул на Веру. Девушка, застигнутая врасплох, спряталась за самоваром.
