В объятиях принцессы - Грей Джулиана (список книг .txt) 📗

Луиза не шелохнулась. Она продолжала сидеть в кресле, сверля его большими карими глазами. Принцесса Луиза на троне, решающая судьбу подданного.

Граф присел на край кровати.

– Хорошо. Вероятно, я смогу сам справиться.

Луиза встала и взяла у него из рук один сапог.

– Милорд.

Опустившись на колени, она крепко держала сапог, пока Сомертон вставлял в него ногу. При этом Луиза не сводила глаз с его монументальной коленки. Ее затылок, освещенный стоящей на прикроватном столике лампой, казался рыжим. Сапог, сделанный из очень мягкой, хорошо выделанной кожи, наделся легко.

Она помогла ему надеть второй и только после этого подняла глаза.

– Когда все кончится… чем бы ни кончилось… Что ты намерен делать?

– Я собираюсь поехать с тобой в Германию и разобраться с тамошними цареубийцами. Ради этого мой друг Олимпия и затеял всю эту историю.

– А потом? Если мы победим. – Ее взгляд был прямым и серьезным.

Неожиданно у Сомертона закружилась голова, возможно, из-за слова «мы», которое она, не думая, употребила.

Он встал и бросил угрюмый взгляд на принцессу, стоящую перед ним на коленях.

– А потом наше сотрудничество, Маркем, подойдет к концу. Разве тебе не говорила гувернантка? – Он протянул ей руку, легко поднял на ноги и прижал к себе. – Принцессы не должны иметь ничего общего с негодяями.

Глава 18

Солнце было уже высоко, когда в толпе людей, снующих взад-вперед по Понте Веккио, появилась леди Сомертон – роза среди зарослей чертополоха. Она ехала верхом, но выглядела так, словно в любой момент могла выпасть из седла.

Луиза несколько секунд смотрела на нее, стараясь справиться с гневом, неожиданно охватившим ее при виде этой захватывающей дух красоты. Что это? Злость? Ревность? Графиня знала, как действует на нее мрачная магия тела Сомертона, родила от него ребенка, прожила рядом с ним шесть лет и так и не поняла, какой бесценный дар получила. Она не знала, что делать с таким человеком, как Сомертон.

А потом взгляд леди обратился в ее направлении, и Луиза увидела в ее глазах панику, агонию матери, лишившейся ребенка, и злость исчезла.

В конце концов он действительно негодяй. С этим не поспоришь.

Она сделала шаг вперед:

– Ваша милость! Леди Сомертон!

Женщина смертельно побледнела:

– Маркем?

Луиза схватила недоуздок. Лошадь была взмыленной и тяжело дышала. Леди Сомертон соскользнула на землю и вцепилась в лацканы сюртука Луизы.

– Где он? – хрипло спросила она. – Где Филипп?

– Он в безопасности, поверьте мне. – Луиза достала из кармана записку и протянула женщине. Графиня развернула листок дрожащими пальцами. – Поверьте, что бы граф ни делал, – тихо проговорила она, – он никогда и ни при каких обстоятельствах не причинит вреда сыну.

Леди Сомертон бросила на нее хмурый взгляд поверх бумаги. Судя по всему, слова Луизы ее не успокоили.

Луизе очень хотелось ответить резкостью. Адюльтер, похищение, неверность. Но она не проронила ни слова. Горе графини было слишком сильным.

Леди Сомертон сложила записку.

– Вы будете сопровождать меня на виллу?

– Да. – Луиза кивнула в сторону ожидавшего неподалеку экипажа.

– Я могу оставить где-нибудь здесь лошадь?

Четверть часа спустя они уже ехали по мосту в экипаже, наслаждаясь – если только это слово здесь уместно – свежим ветерком, обдувающим их лица. Небо было ярко-синим и казалось очень горячим, воздух был насыщен пряным запахом кипарисов, росших вдоль дороги к вилле.

– Он не должен был забирать Филиппа, – неожиданно сказала графиня. – Он обязан был оставить мальчика в стороне от всего этого.

– Это вы увезли его. Не сказав ни слова, не сообщив, куда направляетесь. Филипп – сын лорда Сомертона тоже. Он не принадлежит вам безраздельно.

– Он никогда не проявлял к нему интереса.

– Потому что вы не позволяли ему. Вы охраняли путь к сердцу сына со дня его рождения.

Графиня сжала кулаки.

– Потому что я знаю, какой грубиян мой муж. Вам это неизвестно. Он легко мог навредить Филиппу или, еще хуже, превратить его в свою копию.

Луиза заколебалась, но все же сказала:

– Да, он может быть грубым. Но в то же время способен на величайшую преданность. Этого вы не знали. Вы не дали ему ни одного шанса проявить себя. Не открыли для него свое сердце.

Леди Сомертон молча отвернулась и стала наблюдать за мелькающими мимо кипарисами. Палаццо Анджелини стоял между дорогой и рекой на вершине холма, полого спускавшегося к коричнево-зеленой воде Арно. Накануне ночью Луиза долго ждала в гостиной, Куинси дремал у ее ног. Сомертон приехал незадолго до рассвета со спящим мальчиком на руках. Она проводила их в комнату Филиппа на третьем этаже и разбудила миссис Ярроу, чтобы та позаботилась о мальчике. Потом прошла за Сомертоном в комнату графа. Тот явно очень устал – под глазами залегли глубокие тени, – но был непривычно тих и задумчив.

– Он уснул в экипаже, – сообщил Сомертон, и в его голосе прозвучали необычные нотки. Что это? Радость? – Хороший малыш.

В комнату вошел камердинер и предложил Луизе отдохнуть. Она ответила, что должна вернуться в отель. Куинси остался на вилле. Он свернулся на кровати у Филиппа, ожидая, когда мальчик проснется. Когда она вышла на улицу, первые лучи солнца окрасили кирпичные дымовые трубы в ярко-красный цвет.

Теперь же под раскаленным полуденным солнцем старые камни виллы светились великолепием неоклассического стиля. В центре двора тихо журчал фонтан. Луиза выпрыгнула из экипажа первой и подала руку леди Сомертон.

– Спасибо, – холодно ответствовала графиня и посмотрела на белое крыльцо. – Где мой сын?

Луиза указала взглядом на окна третьего этажа.

– С ним все в порядке, – сказала она, – но сначала с вами хотел бы поговорить лорд Сомертон.

– Кто бы сомневался, – горько усмехнулась графиня.

Она проследовала за Луизой на виллу и вверх по широкой мраморной лестнице в комнату, которую Сомертон предназначил специально для этой цели. Здесь были два кресла и небольшой письменный стол. Когда графиня устроилась в кресле, Луиза подошла к двери графа и постучала.

– Войдите.

Он стоял у окна и пил кофе – полностью одетый и причесанный. Судя по розовому цвету щек, он только что побрился.

– Как она? – спросил он, не поворачиваясь.

– Измучена. Расстроена. Но вполне здорова.

Граф допил кофе и поставил чашку на блюдце.

– Тогда нам лучше перейти к делу.

– Вы все еще можете положить конец всему, – сказала Луиза. – Можете достичь разумного решения и позволить ее прошению о разводе пройти все инстанции без задержек.

Граф обернулся. Его шейный платок был завязан идеальным узлом, лицо оставалось непроницаемым, только брови слегка приподнялись.

– Откуда у вас эта информация, мистер Маркем? Работа Олимпии?

– Разве это важно?

– Вовсе нет. Но вы, должно быть, знаете, что принято только предварительное решение.

– А вы хотите помириться? Не могу поверить!

Сомертон взял сюртук со спинки стула и надел его.

– Конечно, нет. Но это аргумент, который можно использовать в споре.

Луиза покачала головой:

– А почему нельзя просто простить друг друга и расстаться по-дружески? Вам непременно надо ее уничтожить?

Сомертон озабоченно поправил манжеты и прошествовал к столику с напитками. Он налил себе бренди, одним глотком осушил стакан и направился к двери. Проходя мимо Луизы, похлопал ее по щеке своей широкой теплой ладонью:

– Дорогая, вы устали. Когда все закончится, вам непременно надо отдохнуть.

Она не могла этого вынести. Ей казалось, что две сильные руки схватили ее сердце и пытаются разорвать на части.

– Не делайте ей больно, – жалобно попросила она.

Граф отдернул руку. Открыв дверь, он помедлил, глядя невидящим взглядом перед собой.

– Я хочу сделать больно вовсе не леди Сомертон, – тихо сказал он.