Аметистовая корона - Дюксвилл Кэтрин (версия книг .txt) 📗
Констанция не любила, когда брат находился в таком настроении.
— Джулиан, это несправедливо! Я забыла обо всем, когда принимала присягу, — слишком много свалилось на меня, — но, клянусь, приложу все силы и сделаю все возможное, чтобы решить твои дела, — проговорила Констанция.
Джулиан поклонился сестре.
— Мы не нуждаемся ни в твоем сочувствии, ни в твоем золоте, дорогая сестра…
Джулиан откинул назад свои мокрые волосы, и Констанция увидела, как сгорбились его плечи.
— Я один из тех, кого ненавидит Салисбури. Вокруг короля Генри нет ни одного законного сына, никто не может стать его законным наследником!
Он неуклюже навалился на стол, Констанция поняла, что ее брат смертельно пьян. Что-то бормоча себе под нос, он отправился искать де Kрези и Гамелина.
Томас Моресхолд пристально смотрел ему вслед.
— Он точная копия Гилберта де Джобоурга, — наконец проговорил он.
Констанция наблюдала, как удаляется фигура, Джулиана.
— Перед нашим отцом стояла такая же проблема как и перед королем Генри. Никаких законных сыновей, которые могли стать наследниками, только женщины… — задумчиво проговорила она.
Кто-то, одетый в пестрый костюм и насквозь промокший, вошел в зал. На мгновенье у Констанции перехватило дыхание, она привстала и внимательно стала вглядываться в вошедшего. Нет, это не Сенрен… Графиня опустилась на стул, и у нее вырвался вздох разочарования. «Я все-таки, наверное, сошла с ума, нельзя так реагировать, я же — графиня Морлакс, а не кухарка!» — возмущенно подумала Констанция и стала маленькими глотками пить вино, чтобы дать время схлынуть возбуждению. Она знала, что Томас Моресхолд внимательно наблюдает за ней.
Дождь, продолжавшийся всю ночь, к утру прошел. Домочадцы Констанции стали собираться в дорогу, желая сегодня же возвратиться в Баскборн. Ей всегда приходилось переезжать с большим двором и большим количеством груза, она не могла обходиться только самым необходимым, и привыкла, что все ее девушки и привычные вещи должны быть под рукой.
Перед отъездом Констанция хотела поговорить с отцом Бертраном насчет брата. Его изможденное лицо и припухшие глаза выдали ей причину его опоздания на пир.
Когда графиня переходила переполненный людьми двор, она увидела Карсефора, суетящегося вместе со всеми. Он хорошо знал Джулиана, поэтому Констанция не удержалась и заговорила с ним о брате.
— Мне сказали, что духовники не проводят ночи в тавернах, но, к сожалению, Джулиан не святой…
Карсефор только пожал плечами.
— Он так молод, и он англичанин…
Больше говорить о Джулиане ему не хотелось. Один из конюшенных подвел графине ее кобылу. Передав ему ключи, она дала несколько наставлений относительно дома. Ей пришлось повысить голос, чтобы слуга ее услышал, так шумно было на дворе. Рыцари запрягали лошадей в уже загруженные повозки, готовили своих лошадей к дороге, обменивались впечатлениями о вчерашнем пире, для многих из них он закончился совсем недавно. Шум, гам, запахи, рыцари, слуги, — все перемешалось на дворе в этот час.
— Надеюсь, вы хорошо провели Рождество, миледи? — Констанция увидела рядом с собой Карсефора, подошедшего к ней помочь подняться в седло.
Хорошо ли она провела Рождество? Констанция села на лошадь, взяла вожжи. Несколько мгновений она не могла ответить на этот простой вопрос. Она неожиданно вспомнила ночь с Сенреном. Перед ее глазами возникла ее комната, горящие свечи, его тело в свете этих свечей и она рядом с ним. Ее пальцы еще помнили его бархатное тело. Графиня вспомнила, как он хотел ее, как сгорал от желания, вспомнила свое ощущение, когда он входил в нее. Неожиданно леди Констанция почувствовала возбуждение, судорога пробежала между ее бедрами.
— Миледи, — окликнул ее рыцарь, но Констанция вся была погружена в свои мысли. «К сожалению, со мной не было Эверарда. Если бы он был рядом, Сенрен не осмелился бы залезть ко мне в окно и я не отдала бы ему свою любовь», — подумала она.
— Миледи, — опять позвал се рыцарь. Констанция наконец очнулась.
— Спасибо Господу, пусть он хранит вас, это было хорошее Рождество, — проговорила она и, пришпорив лошадь, поехала вперед.
Ей потребовалось время, чтобы проехать между каретами и повозками. Все ее домочадцы и рыцари возвращались в Баскборн с подарками и дарами. Она тоже купила подарки — синие и золотистые ожерелья для девушек, льняные ткани для летней одежды.
Ходерн и Биатрис росли так же быстро, как трава на лугу. Особенно Ходерн… Она была не по годам взрослая, и Констанция все чаще задумывалась о будущем женихе. В двенадцать она хотела обручить дочь, а в тринадцать или четырнадцать выдать замуж.
Графиня подумала, что, возможно, удастся уговорить короля дать ей отсрочку еще на год или два, чтобы устроить дочь.
Солнце светило вовсю, небо было необыкновенно ярким, и уже стало тепло, несмотря на то, что шел всего пятый день Рождества. Наконец они выехали. Констанция ехала вместе с Карсефором. Народ толпился по всем улочкам. Когда они проезжали мимо церкви, нищие окружили их и требовали милостыни в честь Рождества. Рыцарь стал разгонять это наглое отродье, но Констанция приказала кинуть им несколько фартингов. Покопавшись в своем кожаном мешке он кинул в толпу горсть монет. Пронзительно крича и отталкивая друг друга, нищие бросились собирать деньги.
Констанция кинула взгляд на храм. Это был старый собор в саксонском стиле, построенный в последние годы правления старого Конгюэра. Это сооружение было самое большое в Европе, король очень гордился им. Графиня увидела странную процессию. В карете под балдахином на котором был изображен рисунок смерти, cидела красивая молодая девушка с длинными светлыми волосами.
— Господи, сохрани нас, — пробормотала графиня, увидев девушку и рисунок смерти, дрожь пробежала по всем ее членам. Она с испугом всматривалась в мужскую фигуру в маске, которая сопровождала странную процессию. Графиня рассмотрела его — глаза темные, среднего роста… Ее рот скривился, она пришпорила лошадь, которая побежала рысью, но толпа мешала ей.
— Миледи! — окликнул Констанцию один из рыцарей.
Толпа доходила до плеча ее лошади, и она не могла развернуться, поэтому пришлось обернуться, чтобы увидеть того, кто ее зовет.
Это был рыцарь с опущенным забралом, который пытался догнать ее, но ему мешала толпа народа. Она подождала, пока рыцарь подъедет к ней. Когда рыцарь снял шлем, она узнала в нем мужа своей сестры Мабел Хуберта де Варренса.
— Она зовет вас, — сказал он. — Сейчас она никого не хочет видеть, кроме вас.
Решив, что Мабел умирает, Констанция схватила вожжи.
— Где она? — От волнения ее голос зазвенел. Де Варренс обернулся.
— В поместье матери, в Базинстокс… Графиня, вы поедете к ней?
— Да, конечно. — Ее руки стали влажными от напряжения. — Благодаря Богу, ваше поместье недалеко отсюда. Что с ней случилось? У нее какие-то проблемы при рождении ребенка, ведь она должна была родить где-то в это время, не так ли?
— Меня там не было, но моя мать сообщила, что действительно там какие-то трудности с ребенком, но самое главное, что она зовет вас и не хочет ни с кем разговаривать, кроме вас, повторил де Варренс.
Рыцарь неплохо смотрелся на своем жеребце, но Констанция никогда не питала к нему нежных чувств. Она всегда терпеть не могла мужа сестры. Возможно, Мабел и находила его привлекательным, но графиня не видела ничего красивого в его мясистом и полном теле.
— Мы едем прямо сейчас, рыцари сначала заедут в Баскборн. Это почти по дороге… — решила Констанция.
Если Мабел звала ее, то, значит, что-то произошло важное.
«Господи! Она не может умереть! Она такая еще молодая! Смерть при родах, что может быть ужаснее? Нет! Она не может умереть!» — снова и снова убеждала себя Констанция.
Хуберт сказал Констанции, что он и его рыцари должны ехать как можно быстрее, чтобы прибыть в Базинсток до того, как сядет солнце. Констанция подумала, что не может доехать быстро на своей кобыле, она не предназначена для быстрой езды. Она вспомнила о лошади курьера, который приезжал из Морлакса. Это был прекрасный жеребец, на котором сейчас ехал Карсефор.
