Потаенное зло - Картленд Барбара (книги .TXT) 📗
Внезапно у нее появилось отвращение ко всем им, даже к шотландской королеве, которую она была готова ревностно защищать, когда впервые приехала во Францию. Эта «спящая пантера»! Или она все-таки была просто безобидной, слабой женщиной, отодвинутой обстоятельствами на задний план, какой она и казалась?
Какое это имело значение? Разве это вообще могло иметь какое-то значение? Шина задавала себе этот вопрос снова.
Завтра она уезжает. Она навсегда освободится от всех этих недобрых, лицемерных людей и их интриг. Через несколько лет они станут лишь призраками в глубине ее сознания, воспоминаниями, которые, возможно, будут забавлять ее долгими зимними вечерами, когда больше нечем будет заняться.
Она пыталась представить себе, обрадуется ли отец встрече с ней. Вряд ли. Он не был к ней душевно привязан, Шина хорошо знала это. Его сердце и все доброе и нежное, что было в нем, исчезло вместе со смертью матери Шины. Сейчас в его сердце остался лишь патриотизм, любовь к родной Шотландии, желание избавить свою страну от вероломных завоевателей, которые уничтожали не только ее замки и крепости, но также и истребляли мужское население.
Никто не встретит ее дома, думала Шина, но по крайней мере ей не придется притворяться. Она сможет сидеть в саду и мечтать о герцоге; она сможет гулять по вересковым полям и громко, вслух выкрикивать его имя, и никто не услышит ее, кроме куропаток и чаек, прилетающих с моря, и никто никогда не узнает о ее истинных чувствах. Очень скоро герцог де Сальвуар даже не вспомнит простую шотландскую девушку, которой когда-то разбил сердце.
Вернувшаяся Мэгги подошла к двери, держа в руках платье. На ее лице была написана тревога.
— Кажется, паж решил, что ваш отказ оскорбит его госпожу, — заявила она.
— Завтра мы уедем, — ответила Шина.
— Ах, хоть это утешает, — вздохнула Мэгги.
Из-под комода она вытащила большой дорожный сундук. Он явно видал лучшие виды, и ему также сильно досталось во время изнурительного морского путешествия, но Мэгги дотронулась до него так, как будто это был ее старый надежный друг.
— Поторопись, Мэгги, — не выдержала Шина.
Вместо ответа Мэгги опустилась на пятки и вопрошающе посмотрела на свою хозяйку.
— Что вас тревожит, мистрисс Шина? — спросила она. — Что-то случилось, я это хорошо вижу. Ответьте мне! Я ведь не слепая. Вы чем-то сильно расстроены.
Немного помолчав, она затем снова настойчиво спросила:
— Так что это за вести, которые вы получили? Они точно из дома? Или что-то расстроило вас здесь, при дворе?
— Ты права, — сказала Шина усталым голосом. — Меня кое-что расстроило здесь. Но, Мэгги, я не могу об этом говорить, не сейчас. Возможно, позже, когда мы уедем, когда все будет позади.
Неожиданно ее голос оборвался. Сможет ли она смириться с мыслью, что никогда его больше не увидит, не услышит его голоса, не испытает сладостную дрожь от его приближения?
В ее глазах было столько страдания, что Мэгги поспешно отвела взгляд.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — угрюмо заметила она.
В дверь постучали, но прежде чем Мэгги успела подняться, дверь открылась и комнату озарило сияющее великолепие. Это была графиня Рене де Пуге, в изумрудно-зеленом атласном платье, украшенном бриллиантами и жемчугом. На ее шее и запястьях сверкали такие же украшения из драгоценных камней.
Графиня величественно проследовала до середины комнаты, и Шина увидела, что за ней следует паж с тем же самым белым платьем, которое ему только что вернула Мэгги.
— Мистрисс Маккрэгган, — начала графиня резким тоном. — Несколькими минутами ранее я отправила к вам пажа с приглашением от Ее Величества королевы Екатерины. Он вернулся и сообщил, что у вас легкое недомогание. Но мне кажется, что с вами все в порядке.
— Прошу простить меня, Ваша светлость, — сказала Шина, пытаясь сохранять достоинство. — Я не больна, но у меня нет желания веселиться, и мне бы не хотелось, чтобы мое плохое настроение передалось Ее Величеству.
— Ее Величество сами решат, что передастся, а что нет, — резко ответила графиня. — Вы совсем недавно при дворе, сударыня, и поэтому, полагаю, ваш поступок вполне можно простить. Однако приглашения, подобные тому, которое вы только что получили, никогда не отвергаются.
В ее голосе слышалось столько величавого презрения, что Шина невольно начала нервно оправдываться.
— Мне жаль… мне очень жаль… — промолвила она, но графиня бесцеремонно перебила ее властным тоном:
— Вы действительно должны испытывать сожаление. Я не привыкла, госпожа Маккрэгган, разъяснять суть приглашений Ее Величества, особенно тем, кто прибыл во Францию из других стран и живет здесь в качестве гостей короля.
Шина слегка вздохнула.
— Приношу свои глубочайшие извинения, — сказала она. — Теперь я понимаю, что это было огромным неуважением с моей стороны, а я не хочу казаться неуважительной и неблагодарной ни к Его Величеству королю, ни к Ее Величеству королеве, которые исключительно добры ко мне.
— Добры — это слишком мягко сказано, — укоризненно заметила графиня. — Платья, которые вам подарили, стоят не одну тысячу франков. Не припомню, чтобы Ее Величество королева была так щедра, особенно к таким незначительным особам, как вы.
Шина услышала, как Мэгги возмущенно фыркнула. Но поскольку Шина понимала, что была не права и что спорить дальше ниже се достоинства, она просто поклонилась и спокойно произнесла:
— Еще раз простите меня за невежество и неблагодарность.
Тон графини немного смягчился.
— К счастью, Ее Величеству не сообщили о вашей дерзости. Я скажу ей, что приглашение принято. Собирайтесь быстрее и наденьте платье, которое вам прислали в качестве подарка. Через час вы должны быть у королевы.
Слова графини напоминали резкие и безжалостные удары кнутом, и Шина вдруг подумала, что в красоте этой дамы было что-то жестокое, неприятное, а в ней самой — нечто невыразимо отталкивающее. Она пользовалась пахучими восточными духами, и, когда вышла из комнаты, Шине показалось, что запах продолжал висеть в воздухе. Шина подбежала к окну и широко распахнула его, впуская в комнату вечерний ветерок и последние лучи солнца.
— Мегера, какую поискать! — заметила Мэгги за спиной у Шины. — Да и кто она такая, хотела бы я знать, чтобы так важничать? Мне сказали, она была никто, пока не сумела добиться расположения Ее Величества королевы. Все они хитрющие авантюристки со своими колдунами, звездочетами и гадалками и всякими прочими бесовскими проделками.
Шина ничего не ответила, и Мэгги продолжила:
— Вам бы послушать, что о ней говорят слуги — они знают, что она никто. Говорят, она заигрывает с этим герцогом — не помню его имя, но вы знаете, о ком я говорю.
Правда, его камердинер говорит, что она его никогда не получит.
Шина не могла сдержать внезапное душевное облегчение. Она старалась просто не слушать, потому что знала: никакие ее слова не заставят Мэгги замолчать.
— Здесь много всего странного происходит, — продолжила Мэгги. — Никак не могу полностью разобраться, потому что слуги королевы не разговаривают с нами, мелкими сошками. Они вроде как объединились против остальных во дворце. Но одна из служанок Ее Величества говорила мне…
Шина закрыла уши руками. Она не могла этого больше выносить. Она не желала слышать сплетни, разносимые прислугой. Она хотела освободиться от всего этого, и самое главное, она знала, что хочет думать о герцоге.
Шина старалась не думать о герцоге, но не могла с этим ничего поделать. Одна половина се существа страстно жаждала услышать его голос, думать о нем, смотреть на него; а вторая половина — ее шотландская гордость — заставляла поскорее забыть его. Если он был предназначен судьбой не для графини, то уж точно не для нее. Возможно, в Шотландии ощущение его поцелуя забудется, исчезнет; возможно, дома мысль о нем больше не будет ее преследовать…
Спустя менее часа Шина уже направлялась в покои королевы. В длинных позолоченных зеркалах по обеим сторонам коридора она видела свое отражение. Ей казалось, она выглядит как настоящий призрак.
