Тайный любовник - Гэфни Патриция (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– О, Джек! – Она замерла, упиваясь его похвалой и одновременно смущаясь.
Он нежно коснулся губами ее лба. Лаская ее грудь, он говорил:
– Да, не только тело, лицо, волосы. Я был в тот день с братом, и мы оба почувствовали это.
– Что?
– Трудно объяснить. То, как ты обращалась с детьми: благожелательно, ласково. Софи, ты… такая славная.
– Не всегда. – С сосредоточенной улыбкой она прислушивалась к своим ощущениям, в то время как Джек поглаживал средним пальцем розовый бутон ее соска.
– Так тебе нравится? – прошептал он, хотя и без того ясно было, что нравится – поскольку, закусив нижнюю губу, она тихо застонала.
– А так? – Палец сменили сначала губы, а потом язык. От ее постанываний его словно огнем обдало, и он вновь подумал, какое это чудо – оказаться с ней в ее девичьей кровати, касаться ее, заставляя сладко стонать.
– Это долго?.. – выдохнула она и замолчала, смущенная.
– Что «долго»?
Она коснулась его щеки.
– Это долго будет… перед тем, как… по-настоящему?
– Столько, сколько захочешь.
– О! Я думала… даже не представляла, что так бывает. Все так делают?
– M-м, не знаю. – Он ласкал ее мягкий живот. – А как, ты думала, делают другие?
– Я думала… все делают только одно. Даже не знала, что сначала можно ласкать вот так. Ведь это чудесно, правда?
– Правда. – Его пальцы скользнули ниже. Она спрятала лицо, уткнувшись ему в шею, и хватала воздух широко открытым ртом, чувствуя обжигающе-нежное прикосновение его пальцев.
– Джек?
– Да?
– Ты сказал, столько, сколько захочу.
– Угу!
– Сейчас… я хочу сейчас…
Коннор накрыл ее своим телом и поцеловал, шепча:
– Раскрой ноги, Софи.
Она по-прежнему не решалась к нему прикасаться; ему пришлось помочь себе рукой. Такой женщины у него никогда еще не было, он не знал, чего от нее ждать, В последнюю секунду он прошептал:
– Скажи мне, если будет больно.
Ответом ему послужил полный недоумения взгляд. Он понял, что свалял дурака.
– Прости меня, Софи.
– За что, Джек?
Может, все-таки стоит ее предупредить?
– За то, что я должен сделать вот так.
Весь сжавшись, как стальная пружина, он проник в нее одним ударом. Она ахнула и испуганно вскрикнула.
– Вот и все, – успокоил он ее, когда дар речи вернулся к нему после пережитого немыслимо острого наслаждения.
– Все? – разочарованно протянула Софи. Коннор не удержался от улыбки.
– Больше не будет больно, – объяснил он, обхватив ее лицо ладонями и целуя снова и снова. – Все остальное тебе понравится, вот увидишь. Я обещаю.
11
Бренди в полночь – поистине порочное наслаждение. И его крепость, привкус дымка – лишь часть удовольствия, главное же в том, что пьешь его маленькими глоточками, когда на тебе лишь ночная рубашка и ты только что провела возлюбленного по дому, показывая ему, как ты живешь.
– Это моя детская, – объявила Софи, прислонившись к его плечу, чтобы чувствовать его близость, и подняла свечу выше, освещая просторную комнату, оклеенную голубыми с желтым обоями. – Не мешало бы вытереть пыль, – заметила она. А заодно и проветрить; в комнате стоял запах сырости. Заполненные игрушками полки вызвали волну воспоминаний. – Вот эта кукла, Нора, была у меня самой любимой. – Она показала на желтоволосую фарфоровую куклу в голубом парчовом платье, восседающую на миниатюрном кожаном кресле в самом центре кукольного мирка.
– Она похожа на тебя.
– Услышь я это, когда мне было семь лет, я была бы в восторге.
Коннор нежно обнял ее за талию и привлек к себе.
– О, я вижу, у тебя был деревянный конь!
– Его зовут Миднайт. Какие скачки мы с ним устраивали!
– Нору вы брали с собой?
– Иногда. Повар клал мне с собой завтрак в коробку, и я съедала его, не слезая с Миднайта, воображая себя американским ковбоем, скачущим по обширному пастбищу. – Джек улыбнулся. – Я, наверное, была избалованным ребенком. По сравнению с другими детьми. – По сравнению с ним, подумала она. У нее были сотни игрушек; большинство их пылилось в этой комнате – книжки и головоломки, кубики, игры, мелки и краски, куклы из папье-маше, стереоскопы. Она подумала о книге, которую учитель подарил Джеку, – книге о мальчике, который мог становиться невидимым. Его братья высмеяли эту книгу, но у него, по крайней мере, были братья. И никакое обилие игрушек не в состоянии заменить ребенку живое человеческое общение.
Похоже, она была ненамного счастливее Джека. Тот хотя бы не был одинок в детстве.
– В этой комнате жила миссис Тернер, – показала Софи другую комнату. – Она была моей няней. А это – спальня отца. – Она невольно понизила голос, как всегда, когда входила в эту комнату. Большую часть его одежды она отдала церковному приходу, но сама просторная, строгая спальня выглядела так, как в ту ночь, когда он умер. Тяжелый темно-красный полог кровати был задернут, и порой – теперь не так часто – ей казалось, стоит его отвести в сторону, и она увидит спящего отца; вот она приносит ему чай или газеты, и он, зевая и потягиваясь, говорит, как обычно: «Доброе утро, солнышко».
Джек нежно поцеловал ее в макушку.
– Тебе по-прежнему не хватает его.
– Да. Хочешь увидеть его кабинет? Или… тебе неинтересно, Джек? Это ничего, мы можем не…
– Нет, интересно.
– Правда?
– Конечно.
Она взяла его за руку, и они спустились вниз, держа в руках свечи и стаканы с бренди. Софи была босиком. Джек – в брюках и жилете на голое тело. Ей было весело и легко сейчас, и она гордилась своим домом.
– Я люблю этот старый скрипучий дом, – призналась она. – Мне давно хотелось показать его тебе.
– Замечательный дом, – согласился он, к ее радости. – Он подходит тебе. Но не одиноко ли тебе жить здесь совсем одной?
– О нет. Хотя да – иногда. Но я не совсем одна здесь, у меня есть миссис Болтон. И Марис, и, конечно, Томас. В кабинете отца она передала Джеку свечу и подошла к окнам задернуть шторы – комната находилась в задней части дома, и она опасалась, что Томас может увидеть свет в окнах и встревожиться. Она вернулась к Джеку, заглянула ему в глаза, ставшие задумчивыми.
– Дом выглядит немного запущенным, – сказала она, оправдываясь. – Онория все время пилит меня, что я совсем не занимаюсь им, ну, знаешь, не привожу в порядок, не прихорашиваю.
– Ты не хочешь им заниматься?
– Я бы не прочь. Но все, что приносит мне «Калиновый», я в него же и вкладываю. У меня совсем ничего не остается, не на что приводить дом в порядок. – Она провела рукой по потрескавшейся коже отцовского кресла возле большого письменного стола. Доски пола скрипели, а ковровая дорожка от двери до стола была вытерта посередине почти до основы. Но Софи все нравилось в отцовском кабинете, особенно полки по обеим сторонам двери, от пола до потолка забитые книгами.
– И ты все это прочитала? – Джек поднял свечу, чтобы разглядеть корешки книг.
– Не все, конечно, но большую часть. Эти книги – главным образом о рудном деле. – Джек усмехнулся и покачал головой, и Софи вообразила, что он подумал, какая она все-таки странная.
– Как ты любишь рудник! – сказал он, смеясь, подошел к ней и сел на край стола.
Она устроилась рядом.
– Конечно. Это моя жизнь.
– Почему ты так любишь его?
– Ну… потому что отец его любил. – Ответ звучал странно, но это была правда. – И… мне нравится делать что-то как следует. Чтобы это было серьезное дело, не пустяки. Нравится испытывать чувство гордости за хорошо проделанную работу.
– Понимаю, – сказал он, кивнув. Это было ему близко.
– Отец говорил, я могу стать, кем хочу, потому что у меня голова работает не хуже, чем у мужчин. – Она смущенно улыбнулась, стараясь придать лицу скромное выражение, словно сама не верила утверждениям отца. Но, конечно, она была согласна с ним. – Мы были партнерами. Это было… нашей тайной. Мы – против остального мира. Когда я лишилась отца, рудник спас меня. – Она мяла в пальцах поясок шелкового халата и думала, как легко и приятно рассказывать Джеку о себе. Конечно, теперь они любовники, но она не предполагала, что он станет после случившегося настолько близким другом. – Тебе нравится быть шахтером? – Все-таки странно, что прежде она никогда не спрашивала его об этом прямо.
