Безумное пари - Гринвуд Лей (читать книги без сокращений TXT) 📗
Он начал промывать рану.
– Вам надо будет продолжать прикладывать припарки еще некоторое время, но если в рану не попадет новая инфекция, то через пару дней они больше не понадобятся. Сейчас самое главное – следить, чтобы он лежал смирно и чтобы рана была чистой. Его силы на исходе. Я виню себя за то, что не вскрыл рану вчера вечером. Я должен был понять, что возможность общего заражения организма слишком велика, чтобы ее игнорировать. Меня ввело в заблуждение то, что рана была открыта и из нее выделялся гной. – Старик выглядел усталым и подавленным. – Хорошо, что я больше не практикую, – подобная беспечность непростительна. – Он начал мыть и собирать инструменты.
Никто не проронил ни слова. Валентина так и осталась стоять у двери, а Чарлз принялся приводить постель в порядок и устраивать Бретта поудобнее. Тот уже успокоился. Доктор убрал последние инструменты в сумку и закрыл ее.
– После обеда я снова зайду. Обтирайте его холодной водой и не давайте ему двигаться. Валентина, я бы хотел, чтобы кто-нибудь из твоих слуг проводил меня домой.
Мадам Маркюль взяла его за руку и проводила до кареты.
Чарлз закончил убирать комнату и посмотрел на Кейт. Она была бледной как полотно и прислонилась к стене, чтобы не упасть.
– Самое трудное позади, мисс Вариен. Теперь он наверняка поправится.
Казалось, он хотел сказать что-то еще, но вместо этого повернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Кейт с трудом добрела до кресла. Она наконец осознала весь ужас происходившего. Ничего не видя перед собой, она нащупала руку Бретта и принялась исступленно целовать его пальцы. Глухие рыдания душили ее, слезы застилали глаза, а сердце мучительно сжималось. Она чуть не потеряла человека, который по какой-то необъяснимой причине стал ей необычайно дорог.
В течение следующих трех дней жар Бретта постепенно спал, кожа снова стала смуглой, а дыхание выровнялось. Припарки отменили, а число простыней, расходуемых на ежедневный ритуал перевязки, уменьшилось до количества, которое Валентина могла созерцать без ужаса в глазах. Несмотря на то что Бретт еще не пришел в сознание, он так быстро шел на поправку, что доктор Бертон больше не видел необходимости в том, чтобы кто-то дежурил возле него всю ночь, поэтому в комнате Бретта установили раскладную кровать, чтобы Чарлз мог спать рядом.
Четвертый день выдался таким солнечным, что после обеда Кейт надела свой тяжелый плащ, завязала под подбородком старый капор, сунула руки в тонкие рукавицы и вышла на прогулку. Ветер по-прежнему был студеным, но после стольких дней, проведенных в комнате больного, было приятно оказаться на свежем воздухе. Она отыскала солнечный уголок в саду рядом с засохшими плетями водосбора и принялась медленно прогуливаться взад и вперед.
Ее мысли все время возвращались к одному и тому же вопросу: что ей делать, когда Бретт больше не будет нуждаться в ее помощи? Она никак не могла решить, когда и каким образом ей вернуться в Лондон. По какой-то непонятной причине ей не хотелось оставлять его на попечение Чарлза и Валентины. Нет, не потому, что Чарлз был слугой, а Валентина – хозяйкой гостиницы. Да и кто она ему – незнакомка, которую ему навязали за карточным столом. Нет, была какая-то другая, более тонкая причина…
Семь дней кряду она сидела у его кровати, смотрела на него, наблюдала за ним. Она изучила каждую черточку его лица так же хорошо, как свое собственное. Суровость исчезла, и оно стало добрым и милым. И даже недельная щетина его не портила. Кейт горько усмехнулась. Через пару недель от его беспомощности не останется и следа, и он не будет нуждаться ни в ней, ни в ком-либо еще. Она обманывает себя, если думает, что ему нужно от нее что-нибудь еще, кроме удовлетворения его безмерных физических потребностей.
Кейт знала, что отношения, основанные исключительно на физическом удовольствии – это не то, что она искала. Она хотела нежности и внимания – того, чего никогда не видела от Бретта. Да, иногда он проявлял заботу, но она была какой-то поверхностной, словно он делал это из вежливости. Он был джентльменом по происхождению и воспитанию и знал, как вести себя с женщинами своего сословия, но его забота была продиктована хорошими манерами, а не сердцем.
«Она не всегда была поверхностной», – возразил внутренний голос. Кейт хотелось, чтобы это было правдой, но она боялась, что всего лишь принимает желаемое за действительное, приписывая его поступкам то, чего нет на самом деле.
Кейт признавала, что у нее не было никакого опыта по части отношений с мужчинами, но женщина наверняка может понять, когда интерес мужчины к ней выходит за рамки обыденного, но если Бретт обращался так со всеми женщинами, то удивительно, как его лицо до сих пор не расцарапали в клочья.
Кейт тяжело вздохнула. Из рук бессердечного отца она попала в руки бессердечного брата, а от бессердечного брата – к бессердечному любовнику! Почему мужчины не могут понять, что любви лучше добиваться лаской, а не силой? Она мечтала встретить человека, который даст себе труд отыскать тропинку к ее сердцу, человека, которого в первую очередь будут заботить ее чувства, который захочет доставить ей удовольствие и который найдет способ это сделать.
Где-то этот человек существует. Сердце подсказывало ей, что это так. И в своих грезах она чувствовала, что он рядом, просто пока скрыт от ее глаз и недосягаем. Она протягивает руку, почти касаясь его, зная, что когда-нибудь он наконец окажется в ее объятиях.
Внезапно Кейт поняла, поняла так отчетливо, что все ее надежды рухнули, – она любит Бретта, любит его так сильно, что это бесполезно отрицать. Она полюбила его в тот момент, когда он упал на палубу той яхты, сраженный пулей Мартина.
«С таким же успехом я могла умереть», – подумала она, опускаясь на одну из скамеек, расставленных по саду, чтобы сидеть на них, когда шелестит мягкий ветерок и вечерний воздух манит своей прохладой. В таком состоянии ее и нашла Валентина.
Хотя мадам Маркюль провела всю свою жизнь, подчиняясь беспощадным законам выживания, за ее грубоватой внешностью скрывался неисправимый романтик. К тому же она была тонким знатоком людских душ, и стоило ей только взглянуть на Кейт, как она сразу поняла, что та влюблена в Бретта. И ей хватило нескольких минут, чтобы понять, что Кейт не была обыкновенной девушкой легкого поведения, что в этой юной женщине было нечто большее, чем можно было увидеть в кремово-бисквитной красоте лица и фигуры, которыми ее наградила природа. К концу первого дня она знала, что Кейт не только безнадежно влюблена в Бретта, но и столь же невинна и доверчива, сколь и красива.
Валентина посмотрела на поникшие плечи и склоненную голову девушки и поняла, что момент откровения наконец настал. Сухая трава зашуршала под ее ногами, когда она направилась к Кейт через маленькую лужайку. Должно быть, девушка услышала ее шаги, потому что подняла голову. На ее щеках не было ни слезинки, на лице застыло печальное выражение, а в глазах светилась такая боль, какую Валентина никогда не испытывала. Печаль, которую мадам Маркюль увидела на лице Кейт, была так велика, что ее собственное романтичное сердце переполнилось чувствами. Она плюхнулась на скамейку рядом с Кейт, обхватила ее руками и разрыдалась, словно горе девушки было ее собственным.
Если Кейт и была удивлена поступком пожилой дамы, то не подала виду. Она обняла ее в ответ, но на ее лице не дрогнул ни один мускул, и, хотя ее глаза застилали непролитые слезы, она не заплакала. Вскоре Валентина перестала всхлипывать и подняла полные слез глаза к вытянутому лицу девушки.
– Вам суждено любить одного-единственного мужчину до конца своих дней, – с жаром сказала она. – Это будет нелегко. Я от всего сердца желаю вам счастья. В жизни нет большей радости, но и большей печали.
Она снова заключила Кейт в объятия, но на этот раз не было слез, только молчаливое сострадание.
– Идемте-ка в дом, ma petite. Холодает, а вам нельзя болеть. – Она встала и резко встряхнула свои смятые юбки. – Ему будет очень плохо, если вы не сможете за ним ухаживать. Ни у меня, ни у Чарлза нет ваших нежных рук.
