На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина (читаем книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗
— Ленхен, мое сокровище, — взял Рихард ее ладони в свои руки, едва она перешагнула порог кабинета. — У нас не так много времени, поэтому ты должна решить все сейчас… Ленхен, ты станешь моей женой?
В этот раз у нее не было даже мыслей против. Как не было мыслей о том, что будет дальше. Она была готова на многое, лишь бы быть с ним. И смогла только кивнуть, пытаясь сдержать слезы, которые навернулись на глаза.
Все оказалось возможным только благодаря начальнику тюрьмы, пошедшему навстречу своему узнику в необычной просьбе. Как рассказал позднее ночью Рихард, брат этого майора служил в ВВС и был сбит во время «Битвы за Британию». Его могли бы расстрелять в воздухе, пока он спускался с парашютом, но этого не случилось — звено Рихарда твердо соблюдало принципы своего командира. По словам майора, настало время вернуть долг, который был у его семьи перед пилотом фон Ренбек, сбившим его брата. Поэтому он не только был готов зарегистрировать брак и позволить им провести одну-единственную ночь вместе, но и допустил в тюрьму немецкого нотариуса. А тот в свою очередь составил все необходимые бумаги, по которым Лена получала права на имущество Рихарда.
Сама церемония регистрации брака оказалась сухой и короткой. «Согласен!». «Согласна!». «Распишитесь тут и тут». За окном шелестела изумрудная зелень августа, ярко светило солнце, а в кабинете царили тягостный полумрак и прохлада. Кольцом для Лены стал гладкий ободок из латуни, который где-то нашел немец-нотариус. Ободок потемнел со временем, но для Лены это кольцо стало почти частью ее руки. Конечно, она носила золотое кольцо, купленное Рихардом для венчания в церкви, которое он надел ей на палец на очередную годовщину свадьбы, осознав, что их брак так и останется гражданским. Но то первое латунное было «тем самым» кольцом, поэтому до сих пор не снималось с ее безымянного пальца.
Принимать снотворное Лене не хотелось. Тем более до рассвета оставалось всего несколько часов, а проснуться около полудня для нее означало потерю всего дня. Поэтому Лена просто заварила травяной чай, который они с мужем приучили себя пить после того, как Рихарду запретили кофе из-за инсульта в сорок три года. Впрочем, от алкоголя он так и не отказался, и иногда баловал себя бокалом вина, несмотря на запреты врачей. Полученные во время войны травмы и пребывание в британской тюрьме и лагерях не прошли бесследно. Его мучили периодические мигрени, от которых спасали только лекарства, темнота и тишина, а речь так и осталась неровной, особенно при эмоциональном всплеске. Но в целом, помимо раннего инсульта, после которого, к общему счастью, Рихард полностью восстановился, здоровье его в рамках возраста не подводило до сих пор. И Лена даже порой шутила, что из них двоих она — настоящая старушка. С возрастом ее настигли последствия некогда полученной травмы, и когда в последние пару лет она слишком долго напрягала ногу, та отвечала невыносимой болью, и приходилось использовать трость при ходьбе. Несмотря на это ограничение, преподавание Лена так и не оставила, хотя школа, которую она открыла в Женеве в La Petite Russie, как называли квартал близ площади Пленпале сами женевцы, уже успела разрастись до четырех классов. Ей никогда было не суждено выйти самой на сцену, но за годы преподавания Лена вырастила несколько артисток балета, чем очень гордилась. И даже ездила неоднократно в Париж на выступление одной из своих воспитанниц, началом пути которой стала небольшая женевская школа. Эти поездки всегда были особенными для них с Рихардом, и они старались выделить время на них в своих рабочих графиках отдельно от семейных отпусков. Их «petite lune de miel»…
Засиживаться с чашкой чая в кухне Лена не стала. В отличие от остальных комнат в замке, кухня сохранилась практически без изменений с тех лет, когда Лене приходилось проводить здесь столько времени как остработнице. Николай, влюбившись в замок с первого же взгляда, внес только необходимые изменения по сантехнике и оборудованию, а все остальное осталось тем же самым. Даже керамические плитки на стенах — недостающие создавались по рисункам во время ремонта, чтобы закрыть пустоты в кладке, образовавшиеся за время ветшания замка.
Лена вспомнила, сколько сил ей стоило вернуться сюда, в Розенбург, два года назад. Да, если бы она не захотела ехать, Рихард бы прекрасно ее понял и не стал бы настаивать на ее присутствии. Но он был ее мужем. За годы, проведенные вместе, они практически не расставались. Она видела в его глазах желание вернуться в Розенбург, привезти свою семью в родовое гнездо фон Ренбек. Кроме того, все эти годы он мучился пониманием, что так и не похоронил свою мать, оставив ее тело в церковном склепе на могиле отца. Для него стало одной из целей в жизни похоронить мать по-человечески — в гробу, а не просто в саване, с достойной церемонией прощания, что он и выполнил первым делом, когда вернулся в эти земли.
На самом деле, Лена всегда боялась, что Рихард захочет вернуться сюда, в Германию, тогда, когда она не будет к этому готова. И было неизвестно, когда сотрется след, оставленный войной и пленом в ее душе. Наверное поэтому за годы, прожитые в Швейцарии, они с Рихардом реже говорили между собой на немецком, чем на других языках. В Женеве, куда ее привели в 1945 году сердце и память как о городе, где когда-то жил и работал сам Ленин, официальным языком общения был французский. В семье же они чаще говорили на русском языке. Только здесь, в Германии, немецкий снова стал постепенно завоевывать свою долю в их разговорах.
Поехала бы Лена в Германию, если бы Рихард решил вернуться раньше? Она до сих пор не знала, нашла бы в себе силы или нет. К ним на виллу в предместье Женевы часто в первое время приезжали или писали бывшие сослуживцы Рихарда. Его звали и в Колумбию, и в Аргентину, и даже в ЮАР. Он неизменно отказывался. Сначала ссылался на нездоровье после плена, затем уже прямо и без уловок говорил, что ему не интересно летать под флагами чужих стран. Но самым волнительным для Лены стал визит в 1955 году. На этот раз Рихарда приехали звать на родину, в ту часть Германии, которая была «свободна от коммунистов» и «возрождалась из пепла войны».
— В прошлом году нам вернули свободу [223]. Мы имеем сейчас все шансы возродить Германию! Теперь союзники не против нас, как когда-то. Теперь они наконец-то поняли то, что мы знали давным-давно — русские угроза для всего мира. Нам нужны люди с опытом, как у вас. Чтобы создать сильную армию и встать плечом к плечу с американцами и британцами, когда снова будет война с коммунистами.
Так убеждали Рихарда тогда его собеседники. Лена не стала слушать дальше — поспешила подать поскорее кофе и закуски гостям и вышла вон, с трудом скрывая свое негодование на этих немцев в форме, так похожей на ту, в которой когда-то нацисты пришли убивать ее соотечественников. Она боялась, что Рихард примет их предложение. Ему обещали хороший контракт с годовой суммой, что была выше получаемой Рихардом прибыли в его небольшой частной авиакомпании, и возможность вернуться на родину — любой бы ухватился за такой шанс обеими руками. Лене даже трудно было дышать все то время, пока в их доме находились два бывших пилота рейха, ныне ставшие оберстами в люфтваффе бундесвера. Правда, визит вышел очень кратким. Лена с удивлением спустилась со второго этажа виллы, когда услышала, как отъехала от их дома автомашина. Рихард прочитал вопрос в ее глазах и не стал ее долго томить, выдавая свое сильное волнение привычным заиканием:
— Я ска… сказал им, что моя же… жена — русская. Ос…остальное они по… поняли сами!
Так они остались в Женеве еще почти на сорок лет. Словно Рихард тогда, в 1955 году, окончательно для себя все решил. Оба получили гражданство после почти десятилетнего проживания с «Permit de tolérance» [224]. Сначала Лена, затем — после долгих собеседований и проверок — Рихард. Хорошо, что их детям не пришлось так долго ждать. Единственная, впрочем, сложность была с Валентиной как с беженкой из Германии. Остальные стали швейцарцами без особых затруднений.
