Пока ты со мной - Желоховцева Л. И. (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
– Меня шокирует то, что вы защищаете женщину, открыто жившую с вашим мужем, миссис Холланд. Вас совершенно не заботит репутация моих внучек.
Энджи мгновенно выпрямилась, и глаза ее широко раскрылись:
– Прошу прощения?
– Если вы считаете женщину, способную жить в безбожной связи с женатым мужчиной, порядочной и честной, вы никак не годитесь на роль матери для моих внучек! Да защитит их Господь от вашего влияния!
Энджи, кипя от негодования, опустилась на стул, опираясь на его спинку.
– И не думайте, что вы можете кого-нибудь провести! Мистер Гаунер и я знаем, зачем вы сюда явились.
– Я приехала в надежде получить долгожданный развод.
– Мы понимаем подлинную причину вашего приезда. И обещаю, что ваши уловки ни к чему не приведут. Если Сэм не сможет найти средства для операции Дейзи, суд решит дело в нашу пользу и мы станем опекунами девочек. И напрасно Сэм воображает, что, привезя сюда жену, изменит решение суда. Он заблуждается. Ваше присутствие и призыв к прощению и примирению ничего не значат. Все равно Сэм Холланд был и остается безнравственным человеком.
Энджи почувствовала, как сильно бьется сердце, биение пульса она ощущала где-то у горла.
– Сэм совершил свою меру ошибок, возможно, даже превысил ее, но его нельзя назвать безнравственным! Я здесь недавно, но уже говорила со многими владельцами лавок и горожанами, чтобы понять, что Сэма здесь любят и уважают.
– То, что у вас настоящая крепкая семья, – фальшь и притворство. Я пробыла в Уиллоу-Крик не больше трех часов, нр уже узнала, что Сэм ночует на заднем дворе.
– Я не собираюсь обсуждать вопрос о том, кто из нас где спит, ни с вами и ни с кем другим. – Возмущение окрасило щеки Энджи ярким румянцем. – Но могу вас заверить, что приехала в Уиллоу-Крик вовсе не из-за вашего с Сэмом процесса по поводу опекунства над детьми. – Ее голос дрожал от гнева. – До своего приезда я и не подозревала о существовании Лоры и девочек.
– Сомневаюсь, что судья сочтет ваше объяснение более убедительным, чем я.
– Неужели судья поверит, что после десяти лет, когда мы с Сэмом совсем не общались, он попросил моей помощи, чтобы выиграть процесс против родителей своей любовницы, и я сказала: «Да, конечно, я тебе помогу». Это же нелепо!
– В любом случае мистер Холланд никогда не найдет средств, чтобы обеспечить операцию для Дейзи за то время, что суд отвел ему. А мы не потерпим апелляции, основанной на странном появлении его жены и не менее странном семейном благополучии.
Энджи встала. Она не была Лорой и не нуждалась в одобрении этой женщины. Если миссис Гаунер предпочитала резать правду-матку, то она получит желаемое.
– Я приехала в Уиллоу-Крик не для того, чтобы воздействовать на суд в случае необходимости. Но теперь, когда я здесь, я стану помогать Сэму всеми возможными средствами, чтобы девочек оставили на попечении отца. Он хороший отец и любит своих дочерей. Будет большой несправедливостью и судебной ошибкой, если он потеряет их, а они его. Люси и Дейзи должны жить с отцом.
– Мы их кровные родственники и должны их воспитывать! – Миссис Гаунер тоже поднялась с места. Они смотрели друг на друга поверх разделявшего их кухонного стола. – Оглянитесь, миссис Холланд. Мои внучки живут в лачуге. Они посещают третьеразрядную школу. Каждый день своей жизни они видят пьяные стычки и падших женщин. Их отец, как вы его называете, всем известный распутник. А мистер Гаунер и я можем дать им приличную жизнь. У меня дух захватывает от вашей слепоты и узости!
Энджи не сводила с нее глаз.
– Если вы так заботитесь о благополучии своих внучек, почему вы не предложили оплатить операцию Дейзи без всяких условий? Заплатите за ее операцию просто потому, что она в ней нуждается. Потому что жизнь Дейзи будет намного лучше, если ее увечье будет устранено!
– Как вы смеете!
– Вы знаете, что другие дети смеются над ней и дразнят ее? Что люди на улице пялятся на нее? Вы представляете, какая мука для нее заказать новые башмаки? Вы когда-нибудь видели ее искалеченную ногу? Вам известно, что она старается прятать ее? – Энджи охватила ярость. Кровь бросилась ей в голову. Глаза ее сверкали, руки дрожали. – Разве вы действительно беспокоитесь о Дейзи? Я думаю, что вы используете ее несчастье и свои деньги, чтобы показать свою власть. Сначала над Лорой, теперь над Сэмом. Если вам небезразлична судьба Дейзи, эта операция была бы сделана давным-давно!
Миссис Гаунер, бледная и дрожащая, оцепенела.
– Вы сами не понимаете, о чем говорите. Дейзи давным-давно сделали бы эту операцию, если бы Лора вернулась домой. Это все, что от нее требовалось.
– И вы наказали Дейзи, потому что Лора хотела счастья? – Губы Энджи брезгливо скривились. – И вы смеете сомневаться в моей способности быть матерью?
Теперь настала очередь миссис Гаунер зашипеть от ярости.
– Я, право, жалела вас. Я унизилась до того, чтобы извиниться перед вами. – Она передернула плечами. – Теперь я вижу, что вы и мистер Холланд – одного поля ягоды.
– Я прошу вас удалиться. Сейчас же. И никогда не приходите больше в этот дом.
Миссис Гаунер стремительно проследовала к двери в вихре взметнувшегося серого шелка. Она высоко держала голову. Держась рукой за щеколду, она приостановилась и метнула в Энджи взгляд, полный яда.
– Вы здесь не хозяйка, миссис Холланд. Мистер Гаунер и я имеем право навещать своих внучек. Это право дал нам суд. Я буду возвращаться, если пожелаю, и так часто, как пожелаю. И в этом вопросе вы не судья.
Энджи ожидала, что она хлопнет дверью, и, возможно, она хотела это сделать, но миссис Гаунер вновь обрела чувство собственного достоинства и бесшумно закрыла за собой дверь.
Умение сохранять достоинство в любых ситуациях не было присуще Энджи. Откинув голову, она крикнула «Черт возьми!», обращаясь к потолку, потом ринулась во двор и принялась срывать белье с веревки, разбрасывая прищепки по всему участку. Она бросила чистое белье на свою кровать, потом присела на гору белья и закрыла лицо руками.
Всем сердцем она желала повернуть время назад и хоть пять, минут поговорить с матерью. Она томилась желанием сказать матери, что никогда не сомневалась в ее любви. Если бы Энджи сделала такой выбор, как Лора, ее мать, должно быть, была бы так же шокирована и возмущена ее поступком, как миссис Гаунер. Но Эмили Бертоли никогда бы не отказалась от дочери. Она бы плакала, молилась и осуждала себя за то, что плохо воспитала Энджи, но в конце концов попыталась бы ее понять.
С трудом сдерживая гнев, Энджи уставилась в потолок. Миссис Гаунер нельзя было позволить воспитывать Люси и Дейзи. Для матери Лоры важна была только внешняя благопристойность.
Теперь Энджи готова была присоединиться к Сэму на раскопках, если бы только могла поверить, что это спасет положение. Они должны были найти деньги на операцию Дейзи. Найти как можно скорее.
Сэм ждал приезда Гаунеров, будучи уверенным, что они непременно окажутся в числе уважаемых персон, приглашенных на открытие отеля. Как только он услышал, что Герб Гаунер в городе, он тотчас же изменил свой распорядок дня. Он решил, что сегодня вечером не пойдет на свой участок.
После шестичасового свистка он передал свои инструменты на сохранение Рэйфу, потом вымылся в бочке с дождевой водой и пригладил волосы. Гаунеры должны были остановиться в новом отеле, но он подумал, что более вероятно, что они остановились в отеле «Конгресс», как обычно. И если так, то Герб в это время должен был находиться в баре отеля.
В баре «Старатели» пахло полированным дубом, мягкой кожей и дымом сигар. На полу не было опилок, не было накрашенных женщин, соревнующихся за внимание мужчин и возможность совершить краткое путешествие в номера на верхнем этаже. Мужчины в вечерних костюмах отдыхали в удобных глубоких клубных креслах, обсуждая капиталовложения и синдикаты, многие из которых они возглавляли.
В грубой одежде и рабочей рубашке, в башмаках, покрытых пятнами краски, и поношенной шляпе Сэм выглядел как пенни среди золотых монет. Всего несколько лет назад большинство этих мужчин смотрелись так же, как Сэм сегодня, и мечтали о том же, о чем сейчас грезил Сэм. Его провожали недовольными взглядами. Этих мужчин раздражало, что эхо их прошлого прозвучало в этом святилище. Большинству было неприятно напоминание о трудных днях, пережитых ими до того, как они понастроили особняков и обзавелись модными колясками.
