Слово джентльмена - Энок Сюзанна (е книги .TXT) 📗
Что произошло? Все та же ли Люсинда перед ним, или… Или же просто тогда она выбрала его за мягкость и привлекательную внешность, репутацию бесстрашного героя Ватерлоо? А может быть, в угоду отцу, которому он постоянно помогал? Не исключено даже, что Баррет сам попросил дочь принимать ухаживания лорда Джеффри…
С другой стороны, при всей своей кажущейся практичности Люсинда, совершенно очевидно, поверила в искренность его поцелуя и даже незаметно ответила ему! По крайней мере она не проявила себя настолько холодной, чтобы не оценить его жеста, пусть даже он допустил очевидную вольность! Его поцелуй был совершенно невинный, причем никого кругом не было, ни одного свидетеля… а потому он просто обязан стать прологом к непременному будущему объяснению!
…Официант налил в бокал Люсинды мадеру, которую она с наслаждением пригубила. Это был ее своеобразный тост за будущие успехи. Одновременно это давало ей возможность переменить тему разговора.
Пока все шло вполне гладко. Люсинда больше не думала о том, что в ближайшую субботу снова увидит Роберта Карроуэя, или о том, как объяснить ему, что с очередным уроком больше нет проблем, ибо она уже все подробно обсудила с Джеффри и они пришли к полному взаимопониманию. И уж конечно, она не вспоминала тот поцелуй, который так долго жег ее губы. Словом, Люсинда совсем не думала о Роберте. Единственное, чего ей сейчас хотелось, так это мира и покоя…
Роберт сидел в библиотеке на кушетке, вытянув ноги, и читал. В такой позе его колено почти не болело, причем боль отступала надолго. Это было очень кстати, коль скоро в последнее время все домочадцы вконец допекли его своими вечными вопросами о том, как он себя чувствует и не болит ли нога. В последний раз час назад его пытал Эндрю, который, слава Богу, довольно быстро убежал на какое-то дневное представление.
Но все же проблема самочувствия становилась для Роберта все более и более сложной. Колено болело совершенно невыносимо, хотя и не так, как прежде. Он все больше чувствовал, как тепло проникает в его мускулы и кости, возвращая им жизнь.
Итак, Роберт понемногу оживал. А когда он целовал Люсинду, то невольно вспоминал что-то давно и, казалось, навсегда позабытое – сладость женщины. Теплоту ее тела и гладкость кожи, запах пота и секса…
«Ты просто сумасшедший!» – шептал он себе, переворачивая страницы книги.
В тот день, пока Люсинда искала его, Роберт сгорал от желания узнать подробнее планы ее будущих уроков. Когда же он узнал, что своим первым учеником она выбрала Джеффри Ньюкома, то был даже не удивлен, а просто-таки убит. Но если она предпочла отдать сердце Джеффри, то это было для нее спасением – спасением от него, Роберта. И одновременно его спасением от нее самой.
Они могли остаться друзьями, и Роберт уверял себя, что бескорыстно помогает Люсинде. Хотя вместе с тем он не оставлял надежды вернуться с ее помощью в высшее общество. Правда, успех или провал на этом пути не так уж много значили для Роберта, если одновременно он оказывал услуги Люсинде. Именно последнее сейчас стало для него главным!
Люсинда же не могла чувствовать себя более в безопасности. Более того, Роберт не был уверен в том, что когда-то было по-иному. Или же тогда он просто-напросто лгал самому себе. Удивительно, но теперь, став калекой, он хотел Люсинду! Это выглядело бы смешным, если бы Роберт не чувствовал на своих губах вкус ее поцелуев, не вспоминал тепло ее тела. Это делало невозможной ложь ни с ее, ни с его стороны…
Роберт услышал, как хлопнула входная дверь. Потом до него донеслись голоса Доукинса, Тристана и, к его изумлению, Грейдона Брейкриджа – герцога Уиклиффа. Видимо, заседание парламента закончилось сегодня раньше.
Двое из вошедших, судя по шагам, направились к кабинету Тристана. Грейдон был другом герцога, и, вспомнив об этом, Роберт невольно хмыкнул.
В дверь постучали.
– Войдите!
– Роберт? – донесся из коридора голос Тристана.
– Я самый! Входите же!
Тристан открыл дверь и вошел; из-за его спины выглядывал герцог Уиклифф.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросил Тристан у Роберта.
– Превосходно!
– Мы пришли именно для того, чтобы спросить тебя об этом. Ты весь день пробыл дома?
– А что?
– Я просто не хотел, чтобы ты спускался по лестнице без посторонней помощи.
– Еще что ты желал бы знать?
– Видишь ли, Грей хотел бы одолжить у Эдварда его старое седло для маленькой Элизабет. Ты не будешь возражать?
– Оно лежит в кладовке, завернутое в парусину. Еще что-нибудь?
– Я собираюсь убедить Эмму, что начинать заниматься верховой ездой в четырнадцать лет рановато, – объяснил герцог.
– Желаю успеха!
Тристан помялся немного и, увидев лежавшую на туалетном столике книгу, спросил:
– Что ты читаешь?
– Инструкцию «Как ухаживать за розами и обрабатывать их» – мне дала ее мисс Баррет.
На этом весь не слишком содержательный разговор наконец закончился. Тристан с герцогом вышли и направились в комнату виконта. Роберт посмотрел им вслед, подумав, что его старший брат зашел вовсе не для того, чтобы справиться о его здоровье. Тристану нужно было знать, дома ли Роберт и где он был накануне. Что ж, на первый вопрос он получил ответ…
Впрочем, Роберт привык к тому, что родственники постоянно его проверяют. Но еще никогда подобная проверка не происходила в присутствии постороннего, каковым сегодня оказался герцог Уиклифф. Может быть, Тристан и впрямь беспокоился о его самочувствии?
Роберту очень хотелось послушать, о чем герцог и брат говорили в комнате последнего. Наверное, все-таки о нем…
Однако больное колено давало о себе знать, а потому ему не хотелось откровенно шпионить…
Впрочем, если это действительно важный разговор, кто-нибудь из домашних непременно рано или поздно узнает все подробности и проговорится.
Так и произошло уже в тот же вечер за ужином, причем этим «кем-нибудь» оказался Эндрю.
– Вы слышали? – обратился он ко всем сидевшим за столом, прожевывая огромный сандвич с ветчиной.
– Может быть, мне попросить Доукинса убрать все вилки и ножи от твоей тарелки, чтобы ты мог спокойно есть руками? – проворчала Джорджиана.
– Извините! Тристан, ты разве не слышал новость?
– Возможно, – вздохнул тот, – но мне интересно, где ты ее услышал.
– На Таттерсоллзе этим утром. Скажи, действительно ли они больше понимают в лошадях, чем в делах, которые сами же обсуждают в парламенте?
– Ради всех святых, о чем вы толкуете? – нахмурилась Джорджиана.
– Ничего особенного, – откликнулся Эндрю. – Просто судачим о слухах. Не важно, правдивы они или нет. Ну и… не только о слухах!
– Эндрю, ты должен рассказать нам! – потребовал Эдвард.
Роберт, не обращая внимания на разгоревшуюся за столом общую пикировку, продолжал спокойно есть, – слава Богу, за последние недели его аппетит пришел в норму. Несколько утолив голод, он поднял голову, и его взгляд встретился со взглядом Тристана. В глазах последнего ему почудилось что-то очень мрачное, почти угрожающее.
– Пока ни одного подтверждения правдивости этих слухов я не слышал, – покачал головой Тристан. – Но говорят, будто бы вчера из штаб-квартиры конной гвардии ее величества были похищены некоторые бумаги и документы.
– Какие именно? – не отставал Эдвард.
– Например, карта острова Святой Елены, – уточнил Эндрю. – Еще говорят, будто потеряны списки английских сторонников Бонапарта.
Брэдшоу положил на стол вилку, при этом так стукнув ею, что Роберт вздрогнул.
– Все понятно! – воскликнул Шоу. – Кому-то хочется освободить Бонапарта!
– Не делай поспешных заключений, Шоу, – спокойно заметил Тристан. – Все это может легко оказаться грязными слухами. Скорее всего так оно и есть! Пока никто из Хорсгардза не подтвердил их достоверности!
Роберт закрыл глаза. Весь этот бессмысленный спор членов его семейства уже перерос в общий оглушительный крик, которого он просто не мог вынести. Правда, тема спора выглядела более чем серьезной – никто еще не забыл, что Наполеон один раз уже сбежал с острова, на который был сослан. Тогда потребовались объединенные усилия нескольких европейских держав, чтобы восстановить прежнюю ситуацию, и все закончилось кровавой битвой при Ватерлоо. Роберт не сомневался, что никто не сможет заставить его заново переживать все те ужасы, свидетелями которых стали другие солдаты. Кроме того, ему становилось не по себе при одной мысли, что французы могут снова занять Шато-Паньон.
