Вторая жена - Марлитт Евгения (книги полностью TXT) 📗
— Любезная баронесса Майнау, зачем вы уединяетесь? — воскликнула она благосклонно и искренно, обращаясь к молодой женщине.
В руках у нее была корзинка с фруктами. Герцогиня остановилась в такой живописной позе в ожидании приближавшихся, что если бы держала корзинку повыше, то можно было бы подумать, что она хотела изобразить «дочь Тициана» в живой картине.
— Вот моя благодарность за ваши прекрасные цветы, — я сорвала это собственноручно, — сказала она, подавая Лиане фрукты.
Фрейлина с удивлением смотрела на этот дар. Она не привыкла к тому, чтобы гордая герцогиня выражала так благосклонно и дружественно свою благодарность, — может быть, она не знала, что одержимая страстью женщина, вполне уверенная в своем торжестве, может относиться чрезвычайно ласково и милостиво к побежденной… Герцогиня зашла еще далее — не видала ли она сейчас, с какой непреодолимой антипатией оттолкнули эту антично-прекрасную руку, протянувшуюся теперь за фруктами?
— А теперь сделаю вам выговор, любезная баронесса! Зачем вы избегали нас до сих пор? — спросила она. — Я надеюсь увидеть вас у себя в самом непродолжительном времени.
Лиана бросила на стоявшего возле нее Майнау беглый взгляд… Ноздри его незаметно дрожали, как будто он удерживался от иронической улыбки; в общем же, он опять принял свой обычный важно-равнодушный ко всему окружавшему вид.
— Ваше высочество, извините меня, если я ослушаюсь вашего повеления, — решительно сказала молодая женщина. — Через несколько дней Майнау предпринимает путешествие и отпускает меня в Рюдисдорф, — проговорила Лиана, насколько могла спокойнее.
Разрыв произошел при совершенно мирных обстоятельствах.
— Как, барон Майнау! Неужели это правда? — спросила герцогиня слишком торопливо и тревожно…
Она до того забылась, что фрейлина стала покашливать.
— Отчего же нет, ваше высочество? — ответил Майнау, равнодушно пожимая плечами. — Рюдисдорф чрезвычайно здоровая местность и представляет невозмутимую тишину для тех, кто любит больше всего погружаться в самого себя… Хотя я сам и перелетная птица, но зачем же я буду препятствовать другим вернуться в свое родное гнездо?.. Берегись, Юлиана! Она порвет твое прелестное платье!
Майнау говорил об огромной леонардской собаке, принадлежавшей Лео и, вероятно, самовольно вырвавшейся из охотничьего домика и радостно прыгавшей вокруг молодой женщины.
— Эта сумасшедшая собака страстно привязалась к тебе; что с ней, бедной, станется, Юлиана?.. Лео не захочет расстаться с ней!
Лиана закусила губу; это был ответ на ее просьбу — и в каком легкомысленном, холодно-шутливом тоне!.. Взгляд, которым он сопровождал свои слова, видела только фрейлина и впоследствии уверяла герцогиню, что он выражал отвращение и, подобно молнии, сверкнул на «рыжеволосую жену».
Глава 14
Между тем герцогские дети бегали с Лео по парку. Скоро им надоело рвать спелые и неспелые плоды, лакомиться ими и бросать недоеденные на дорогу. Кофейный стол также не привлекал их, и они отказались от молока и пирожных, которыми угощала их Лен; их манило в индийский сад, где раздавался крик обезьян. Принцам, однако, было запрещено одним, без старших, ходить в «Кашмирскую долину», главным образом из-за пруда, который был неизмеримо глубок. Но на подобное запрещение они мало обращали внимания: там под кленовыми деревьями было так весело и шумно; мама и господин Вертер сюда не придут, а фрейлине «нет до нас никакого дела», как уверял наследный принц своего товарища Лео.
Прежде всего они спугнули вола, гревшегося на солнце у пруда, который, в силу своих почтенных лет и миролюбивого характера, тотчас же поспешил удалиться в рощу. Лебеди от метко направленных в них камней замахали крыльями и полетели к своему убежищу, а стая золотистых фазанов разлетелась в разные стороны при звуке детских шагов.
— Что, Лео, колдунья все еще там? — спросил наследный принц, указывая на индийский домик. Лео кивнул головой.
— Если б я только мог… — и он хлестнул воздух своим хлыстом.
— То выгнал бы ее или бросил бы в воду!
— Какие глупости! Кто же не знает, что колдуньи не тонут! Они всегда всплывают наверх и могут так плавать хоть сто лет. Это говорила мне Бергер, а она это наверное знала.
Удивленный наследный принц даже рот разинул: чудо это было для него ново, но оно все-таки не могло помешать его планам.
— Если б у нас был порох, — сказал он, — мы могли бы преспокойно взорвать ее на воздух. Капитан фон Горст объяснил мне вчера на уроке, как это делается: берут напитанную серой нитку…
— Порох есть в охотничьем доме! — вскричал Лео, разгоряченный до крайности. — Взорвать колдунью на воздух! Вот будет потеха!
Дети побежали по плантациям, встретили воспитателя и миновали шпалерник, где мать рвала фрукты. Они были слишком хитры, чтобы выдать кому-нибудь свою тайну; они хотели сделать всем сюрприз, а потому тихонько пробрались в охотничий домик. Ключ они нашли вложенным в замок шкафа с оружием, где за стеклом висел в дорогой оправе соблазнительный пороховой рог, ловчего не было дома. Наследный принц влез на стул, снял с гвоздя рог и заглянул в него: он доверху был полон пороха. Затем он поискал кругом, но пропитанной серной нитки нигде не оказалось; маленький принц и тут нашелся: на ночном столике увидал он огарок тонкой восковой свечки и тут же в спичечнице спички.
— Довольно и этого! — сказал он и спрятал весь этот материал в карман.
В эту минуту вошел ловчий и окинул всех беглым взглядом. То был молодой человек с суровыми чертами лица, в котором, однако, проглядывал страх за похищенный пороховой рог.
— Ого! Из моей собственной комнаты? — сказал он, и кровь бросилась в его смуглое лицо.
Он прямо подошел к наследному принцу, забравшемуся в угол и обеими руками прятавшему за спиною рог с порохом, и без церемонии взял герцогского сына за плечо; но это не прошло ему даром: принц затопал на него ногами, другой маленький принц тащил его назад за сюртук, а Лео подлетел к нему с поднятым хлыстом.
— Постой! Я расправлюсь с тобой так же, как дедушка! — кричал он. — Помнишь ли ты, как он ударил тебя хлыстом по лицу?
Ловчий вдруг помертвел; он поднял кулак, чтобы сразить неукротимого мальчика.
— Негодяй! — проговорил он, с трудом сдерживая свой гнев. — Мне что ж, пожалуй, делайте, что хотите! Я бы всех вас взорвал на воздух!
И он вышел, сильно хлопнув дверью. Дети с затаенным дыханием ждали, когда умолкнет шум его шагов за дверью кухни, а потом выпорхнули вон.
Немного погодя из дому выбежала Лен, и защитив рукою от солнца глаза, пристально посмотрела в глубину парка. Это происходило в то время, когда Майнау в сопровождении двух дам возвращался к кленовым деревьям.
— Что такое, Лен? — спросил он, заметив ее волнение.
— Они в индийском саду, то есть дети, барон! Я видела, как побежал туда маленький барон, — сказала она торопливо. — Господи помилуй! Они ведь взяли с собой порох и спички! Мне сейчас передал это ловчий.
С криком ужаса повисла герцогиня на руке Майнау, который тотчас же направился к «Кашмирской долине». Лиана и фрейлина поспешили за ним, а воспитатель, беспечно бродивший вдоль шпалерника, услышав гневный зов герцогини, также бросился вслед за ними, широко вышагивая своими длинными ногами.
Они пришли как раз вовремя, чтобы испытать тот ужас, который обыкновенно ощущаешь ввиду неминуемой опасности.
Посреди веранды индийского домика на блестящей пальмовой циновке сидели дети; они насыпали маленькую горку пороху, а в середину ее воткнули зажженный восковой огарок, тоненький фителек которого горел ярко, и достаточно было малейшего движения воздуха или чьего-либо ускоренного дыхания — и порох моментально вспыхнул бы! Конечно, этой ничтожной горсточки пороха недостаточно было для того, чтобы взорвать дом колдуньи, как хотели того дети, — опасность была в бесконечной неосторожности детей, которые, всецело отдавшись своей затее, не думали о себе. Тесно прижавшись друг к другу, они окружили так называемую «мину» и, наклонившись над нею, с затаенным дыханием ждали того момента, когда фитиль догорит и огонь достигнет пороха.
