Синеглазый дьявол - Уайтсайд Диана (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
Уильям спокойно прошел через двор, наслаждаясь музыкой, доносящейся из центрального здания. Даже вечная игра на бильярде прекратилась – люди слушали. В последний раз он слушал песню Шуберта в Дублине в исполнении прекрасного сопрано и пианиста. Виола играла ее превосходно, но скорее как аккомпаниатор, чем как солист, оставляя место отсутствующей певице вступить в музыкальный диалог.
Виола закончила песню, как раз когда он открыл дверь и остановился в гостиной. Она взяла начальные аккорды «Прекрасного мечтателя» Фостера.
Уильям улыбнулся и вошел в комнату, напевая.
Виола обернулась, посмотрела на него, и глаза ее посветлели, точно морские волны, освещенные солнцем. Она продолжала играть красивую мелодию, легко приспосабливая ее к его голосу и фразировке, пока они оба не превратились в одного исполнителя.
Уильям прислонился к пианино и улыбнулся, когда они закончили.
– Браво! Вы самая лучшая аккомпаниаторша, с какой я имел удовольствие петь, Виола.
Она вспыхнула, ее пальцы все еще прикасались к черно-белым клавишам.
– Благодарю вас. У вас замечательный баритон, Уильям.
Он склонил голову, молча выражая благодарность за похвалу.
– Может, споем еще?
– «Кэмптонские состязания»? – Она взяла первые ноты, и он рассмеялся.
– Ду-у-да, ду-у-да! – согласился он, и они соединились в веселой мелодии. Гораздо симпатичнее невинно веселиться с Виолой, чем беспокоиться из-за подлости Леннокса.
Глава 9
Виола смущенно поерзала на табурете, снова вспомнив о пылкой страсти Уильяма вчера ночью. Сначала они пели свои любимые песни, потом обедали, потом уединились в спальне, где…
Она вспыхнула.
Когда утром он ушел к мессе вместе с Сарой и Абрахамом, она вздохнула свободнее. По крайней мере теперь она может сосредоточиться на музыке и не думать о нем.
Виола начала играть еще одну популярную песенку, затем другую, нанизывая песни, как бусы, – так она исполняла их на музыкальных вечерах во время войны. Ее мать очень любила такие вечера. Во время выступления дочери она имела возможность бродить среди слушателей. Она вспомнила один вечер в сентябре 1863 года, когда аккомпанировала одному молодому офицеру с канонерки на таком вот музыкальном вечере.
Виола закончила финальные ноты «Свободного кресла», протянув их немного дольше, чтобы дать лейтенанту Джонстону время оправиться от слез. Он обладал превосходным тенором и всегда пел в ключе с аккомпанементом, поэтому выступать с ним – одно удовольствие. Но он только что вернулся из Виксберга, где слишком многие из команды его канонерки погибли.
Джонстон с усилием изгнал из своего голоса предательское вибрато и кивнул Виоле. Она дала замереть последней ноте. Слушатели стали расходиться.
Виола оглядывала толпу, ища мать, одновременно автоматически отвечая Джонстону.
– Да, я с удовольствием буду аккомпанировать вам в церкви в воскресенье.
– Может, мы могли бы встретиться заранее и порепетировать? А вы рассказали бы мне побольше о вашем прославленном дедушке, адмирале Линдсее. – Хорошо воспитанный и богатый, Джонстон говорил тихо, словно облекал их обоих каким-то покровом интимности. Отец Виолы хорошо к нему относился.
Ухаживания лейтенанта Виолу не трогали. Она наконец-то отыскала мать. Господи, Дездемона флиртовала с капитаном Питерсоном! Он занимал важный пост на верфях, и он всегда долго разговаривал со всякой женщиной, которая задавала ему вопросы.
Виола насторожилась.
– Значит, увидимся в субботу? – с надеждой спросил Джонстон.
– Прошу прощения, но в данный момент я не могу строить никаких планов. Мне нужно посмотреть, хорошо ли себя чувствует мама. Всего хорошего, лейтенант. – Она кивнула ему и проскользнула через толпу гостей, не дожидаясь ответа.
Она еще успела услышать рассказ Питерсона, как покрывают броней суда. Виола подскочила к матери сбоку и изобразила на лице улыбку.
– Спасибо, что подождали меня, мама, – поблагодарила она, на ходу выдумав повод, чтобы вмешаться в разговор. – Теперь мы можем идти.
Она стояла так близко, что заметила, как Дездемона Линдсей стиснула зубы, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась ГТитерсону очаровательной улыбкой.
– Прошу простить меня, капитан, но я нужна дочери. Я с удовольствием дослушаю вашу увлекательную лекцию до конца. Может, завтра, за обедом у Флойдов?
Питсрсон поклонился.
– С удовольствием, миледи.
Нельзя упускать мать из виду на предстоящем обеде. Сама Виола не собиралась там быть, но, похоже, только присутствие дочери может помешать Дездемоне Линдсей вести подобные разговоры и особенно попытки флиртовать с теми, кто обладает информацией, относящейся к военным делам.
Виола мысленно вздохнула, но на лице ее не дрогнул ни один мускул.
Садясь в карету, Дездемона Линдсей сердито посмотрела на дочь. Опустившись на роскошную бархатную обивку, она и всю поездку кипела, выговаривая дочери. Виола старалась занимать в карете как можно меньше места, всячески избегая соприкасаться с пышным платьем матери, и не открывала рта. Как только Дездемона поняла, что никакими раздраженными выходками нельзя поколебать решимости Виолы помешать ей собирать информацию для южан, молчание стало для них обычным делом, когда они оставались наедине друг с другом.
В особняке Линдсеев Дездемона сразу же поднялась наверх, где старая горничная ждала ее, чтобы раздеть. На горничных-ирландок, которые им прислуживали, она не обращала никакого внимания.
Виола тихонько вздохнула, но тепло поздоровалась и с Молли, и с Бриджид. К счастью, ни у кого из них не возникло ни малейшего желания разговаривать. Молли помогла Виоле раздеться, а Бриджид принесла чашку мятного чая, чтобы успокоить ее желудок. И обе сразу исчезли, а Виола осталась в своем убежище одна со своими книгами.
С книжных полок на нее смотрели Дюма, сэр Вальтер Скотт, Джеймс Фенимор Купер. «Три мушкетера», «Айвенго», «Последний из могикан». Ее самые любимые книги, хотя полки ломились от разных книг до отказа. Д'Ар-таньян, провинциальный дворянин, искусно владеющий шпагой, стал ее любимым героем. Она сочувствовала горестному прошлому Атоса, но сердце она давно отдала д'Артаньяну.
Виола вытянулась и погладила себя по грудям, которые могла обхватить ладонями из-за их маленького размера. Вздохнув, она представила себе д'Артаньяна, идущего по рыночной площади в своей грубой одежде сельского дворянина, воплощающего примитивную мужественность.
Виола тихо застонала, груди ее затвердели и вспухли, соски уперлись в кончики пальцев.
Она задула лампу и прислонилась к подушкам, чтобы предаться своим фантазиям. В тот вечер шел дождь, воздух был мягкий и прохладный. Ее вышитая ночная сорочка из белого батиста легка и прозрачна. Именно в такой одежде должна быть молодая леди, томящаяся в кардинальской тюрьме.
Конечно, будет темно, только несколько факелов освещают темницу. Тюремщики играют в карты в караульной, достаточно далеко, чтобы не слышать ее.
Руки ее прикованы цепями к стене высоко над головой, ноги широко раскинуты, и она не сможет противиться никому, кто окажется рядом. Но пока еще никого рядом нет.
Д'Артаньян появится из темноты внезапно, высокий и сильный, с лицом, как у ангела. Шпагу он держит наготове в руке.
– Мадемуазель, вы прекрасны, – скажет он, пожирая ее глазами. – Мои глаза восхищены вами. Один поцелуй за ваше спасение, прежде чем мы уйдем отсюда, – скажет д'Артаньян. Его губы окажутся совсем рядом. Сладкие на вкус, конечно. Губы будут твердые, а язык проскользнет между ее зубов.
Как чудесно! Она улыбнулась, перевернулась на бок, улеглась поудобнее и уснула.
Виола тряхнула головой, вспомнив о невинности той девочки. Столько всего перечувствовать, всего-навсего мечтая о поцелуе.
Теперь она спит с человеком, чьи поцелуи вызывают у нее телесные восторги, для описания которых у нее просто нет слов. В нем есть все, о чем говорила Салли, и еще нечто большее, как могло подтвердить ее ноющее тело.
