В тебе моя жизнь... - Струк Марина (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

Но этого не будет. Никогда. Ведь Марина сама просидела тогда у открытого гроба в церкви, гладя и гладя его руки, поправляя обручальное кольцо на его пальце. Она словно отупела тогда, не замечая никого вокруг, только это белое лицо с заострившимися чертами, будто он злился нынче на кого-то или что-то. И Марина сама ехала в карете впереди катафалка, что увозил Анатоля в его последнее путешествие в фамильное имение. Она как никогда чувствовала в тот момент свое одиночество, ведь Жюли, обеспокоенная судом над Павлом не смогла бы сопровождать ее, а просить ее Марина не смела, понимая состояние подруги. Правда, позднее на следующей заставе ее нагнала сестра с мужем-французом, но они так и были словно врозь, хотя ехали вместе и также вместе присутствовали на погребении.

Одна… Совсем одна в этом мире.

А теперь и Сергея жестокое Провидение хочет отнять у нее! Где же обещанное когда-то Зорчихой благое после всех испытаний и горестей, что ей далось испытать на своем веку? Где это счастье? Не надо ей этого обещанного счастья, если не будет его, единственного… Того, кем только и жило ее сердце… Того, в ком была вся ее жизнь, до самого последнего дня…

Марина, погрузившись так глубоко в свои горькие думы, столкнулась случайно с кем-то, когда уже выходила во двор, направляясь к своей коляске.

— Pardonnez-moi, s'il vous plait [548], — проговорила она, мельком кидая взгляд на ту, кого задела нечаянно плечом. При столкновении капюшон кружевной мантильи цвета слоновой кости слетел с темно-каштановых буклей девушки, та удивленно взглянула в этот миг на свою невольную обидчицу. Карие глаза Вареньки, княгини Загорской, встретились с серо-зелеными глазами Марины, почти неразличимыми сквозь темную ткань вуали траурной шляпки.

— Ca ne fait rien! [549]— ответила ей Варенька, еще не узнавая эту даму в трауре, что выходила из бастиона. Она сделает это только потом, когда ее уже почти проведут до двери камеры Сергея. Вспомнит, где могла видеть эти большие глаза, где слышала этот тихий голос. Да и догадаться было несложно, заметив, как задумчив нынче Сергей, с каким выражением глаз смотрит вверх на нежно-голубой кусочек неба, что был виден ему в маленькое оконце камеры.

И от этого выражения глаз Варенька вдруг ощутила дикое желание налететь на него и ударить, Сильно, прямо всей ладонью по лицу. Чтобы стереть его из этих серых глаз, будто подернутых какой-то дымкой, чтобы стереть эту странную кривую улыбку, словно ему и больно, и отрадно в единый миг.

А еще хотелось упасть прямо на этот каменный пол, с пожухлой соломой кое-где и зарыдать во весь голос от того, что так терзало ее душу сейчас, от той боли и тоски, от которых не спасали даже молитвы и церковная благодать.

А потом пришла ненависть. Огромная ненависть к этой хрупкой маленькой женщине со светлыми волосами и зелеными глазами. К этой ведьме, что приворожила ее супруга, ведь разве бывают у обычных людей такие глаза? И разве не стояла она одной ногой в могиле, и всякий раз при этом не спасал ее кто-то из того, иного мира? Разве не за ее колдовские дела карает ее нынче так жестоко Господь?

«Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого», — беззвучно повторяла Варенька, едва шевеля помертвевшими губами, смотря в спину не повернувшемуся пока к ней Сергею.

Но ненависть никак не уходила, и она заплакала, позволяя слезам катиться и катиться по щекам, ощущая собственное бессилие, видя свои слабости, с которыми она не могла бороться.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Глава 66

Марина и думать забыла об этой случайной встрече при выходе из бастиона. Она-то сразу узнала жену Сергея, и это узнавание словно огнем опалило ее лицо, заставило залиться краской стыда — мало ли греха, быть почти пойманной на свидании с чужим мужем да еще кем — самой супругой?

Ведь Сергей был ныне для нее чужой. Вернее, должен быть таковым. Разум понимал это, но глупое, ее глупое и упрямое сердце признавать это не желало. Именно оно и гнало ее прочь из Завидова, как только пришло срочное письмо от Жюли с вестью о приговоре для князя Загорского.

Марина обычно не читала писем в это время, по-прежнему сохраняя за секретарем Анатоля обязанность разбирать приходящую почту на ее имя и отвечать на многочисленные соболезнования. Другие письма он просто просматривал и пересказывал содержание барыне, оставляя на ее выбор — отвечать ли сразу или отложить на потом.

Приходилось ему и немного лукавить, утаивая от хозяйки некоторую почту, таящую в себе заведомо глупое или оскорбительное для ушей барыни содержание. Например, как всегда это бывает после кончины богатой и титулованной персоны, сразу же нашлись многочисленные охотники до наследства, объявляя себя родственниками дальними, а как-то даже матерью детей графа Воронина. Все это, несмотря на явную абсурдность, проверялось семейными поверенными и, разумеется, не подтверждалось. К чему тогда беспокоить барыню по таким сущим пустякам ныне, когда ее сердце и так неспокойно? Или явные оскорбительные письма…

Но письмо от Юлии Алексеевны секретарь принес Марине тут же, как только вскрыл его, понимая, что подобные вести не могут быть скрыты от графини.

Марина вспомнила, как прочла эти страшные строки, как вдруг замерло сердце у нее внутри. Вмиг отказали ноги отчего-то, и она почти рухнула в кресло в гостиной, где вскрыла письмо подруги. Она не чувствовала их совсем, и лакеям пришлось ее отнести в спальню, позвали Зорчиху. Пока Марина ждала ее прихода, приказала принести себе письменные принадлежности и быстро, не откладывая, написала письмо в Петербург, которое тут же и отправила со стремянным.

— Что же ты, барынька? — приговаривала Зорчиха, ссыпая по горсти в чайник травы, что принесла с собой. По запаху Марина смогла угадать только валериану, других она так и не разведала. — Совсем себя не бережешь. Все глазоньки выплакала за эти седмицы, всю душу истрепала себе. К чему столько слез льешь? Худо там покойному барину, коли так рыдаешь, худо. Отпусти его. Совсем отпусти. Скоро срок минет, и душа его уйдет от нас. А так, видя, как ты убиваешься, разве легко ему будет покинуть мир этот? И к чему ныне так вдруг расстрадалась? Не бережешь себя, совсем не бережешь.

— На ноги меня поставь, Зорчиха, прошу тебя, — схватила ее за руку Марина. — В Петербург мне надо. Срочно. Немедля!

— Немедля, — передразнила ее ведунья. — Никуда от тебя не денется судьба твоя. Так что и торопится-то негоже. И больше не терзай душу свою. Да на могилку больше не ходи пока. Не тревожь его, не тревожь…

Марина вдруг удержала Зорчиху за рукав, протянула ей свою ладонь.

— Взгляни на руку мою. Есть ли там еще потеря, скажи мне! — но ведунья только покачала головой, отказываясь открыть будущее барыне.

— Я тебе уже все сказала. Больше добавить нечего, — сказала она, вызвав в Марине только злость и досаду.

На следующее утро Маринино здоровье выправилось, и она смогла подняться с постели, радуясь своему исцелению. А когда спустя два дня пришел долгожданный ответ на ее письмо, спешно засобиралась в столицу. Уже когда садилась в карету, заметила среди суетящейся по двору челяди Зорчиху и знаком поманила к себе.

— Что сказать хочешь? Что еще уготовано мне судьбой? Скажи же, сбудется то, что узнала?

Но шептунья только покачала головой и протянула узелок с травами, что тут же подхватила Таня, стоявшая подле барыни. Потом Зорчиха снова взглянула на Марину и проговорила:

— Пусть девка твоя настои варит из этих трав. Душу тебе надобно успокоить. Ведь только от нее зависит наше здравие телесное. А судьбу свою сама отныне творить будешь с Божьей помощью. Он не оставит тебя. Езжай с Богом, барынька!