Рыцари - Миллер Линда Лаел (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
С едва слышным стоном Кенбрук снова встал на колени. Его рука опустилась немного ниже, чтобы дотронуться до того места, которое незадолго до этого ласкали его губы. Глориана вновь ощутила трепет желания. Однажды познав наслаждение, она хотела испытать его еще и еще.
Кенбрук без слов догадался о ее желании, и Глориана почувствовала, что его палец оказался глубоко внутри нее. Она обхватила голову обеими руками» как в припадке безумия, и застонала. Дэйн склонился над ней и стал покрывать поцелуями ее рот, груди и низ живота, не прекращая ласкать ее внутри лона. Его пальцы одновременно и удовлетворяли ее желание, и вновь возбуждали ее. Лихорадочный жар объял ее всю, когда Дэйн нашел наконец то особое место внутри нее, которое искали его пальцы.
Глориана вскрикнула от вожделения и выгнулась на кровати, высоко подняв бедра. Ей показалось, что она снова видит звезды. Они словно украшали какое-то сверкающее платье, которое Дэйн стал срывать с нее. Звезды исчезали одна за другой. Кенбрук, забросивший ее в небеса, теперь возвращал ее оттуда. Он нежно ласкал ее бедра, шептал успокаивающие слова, постепенно приводя ее в чувство.
Наконец, когда Глориана почувствовала, как затихают отклики страсти внутри нее, Дэйн поднялся с кровати и погасил все лампы, кроме одной. В темноте он нашел кровать, споткнувшись несколько раз и выругавшись. Он лег, не сказав ни слова.
— Дэйн?
Он повернулся на другой бок, готовясь ко сну.
— М-м?
— А как же ты?
Дэйн что-то пробормотал, но Глориана не поняла его слов, а только догадалась, что это какое-то изощренное ругательство.
— Спи, Глориана, — сказал он.
Она глубоко, удовлетворенно вздохнула.
— О, я-то усну, но все же я беспокоюсь о тебе.
— Не надо, — Голос Дэйна звучал отстраненно, будто между ними ничего не произошло. — Половину своей жизни я был солдатом и пережил куда более тяжелые испытания, чем этой ночью.
Глориана смотрела вверх, в темноту.
— Прости меня, Дэйн, — пробормотала она. — Я думала только о своих желаниях, мне и в голову не пришло, что это причинит тебе страдания.
Кенбрук вновь выругался и придвинулся к ней, скрипнув пружинами.
— Честь — тяжкий груз. Но в том, что касается вас, леди Глориана, я буду честен во что бы то ни стало. А теперь, если в тебе осталась хоть капля милосердия, перестань мучить меня, напоминая о том, чего не было, и засыпай!
Глориана была еще совсем неопытна, несмотря на все удовольствия этой ночи. Но инстинкт безошибочно подсказал ей, что Дэйна можно было бы соблазнить, просто прижавшись к нему, поцеловав или дотронувшись.
Но Глориана тоже хотела быть честной. Без ее разрешения Дэйн ни за что не притронулся бы к ней. По каким-то причинам Кенбрук не хотел подтверждать их союз. Это разрывало Глориане сердце, но тем не менее она уважала его желания. Его тело принадлежало ему одному, и он имел право распоряжаться им по своему усмотрению.
— Тогда спокойной ночи, — сказала она. — И спасибо.
Он громко и зло даже не простонал, а прорычал.
— Что я такого сказала? — спросила немного уязвленная Глориана.
Кенбрук ничего не ответил. Он встал с кровати и принялся шарить в темноте, очевидно, разыскивая одежду. Он на что-то натыкался, спотыкался, и время от времени Глориана слышала его сдавленное ругательство.
Она боролась с желанием рассмеяться — ее состояние напоминало истерику, ведь их положение отнюдь не выглядело забавным. Они были пленниками, и неизвестно, сколько им еще придется просидеть взаперти.
— Что ты делаешь? — спросила она, когда смогла наконец говорить. Теперь ее душил не смех, а слезы. Но она скорее бы выбросилась в окно, чем снова расплакалась в присутствии Дэйна.
Он не ответил, но Глориана услышала, как он снял крышку с кувшина с вином. Она вздохнула, устроилась поудобнее и закрыла глаза.
В предрассветный час Кенбрук наконец вернулся. Он улегся в кровать полностью одетым и до утра спал беспробудным сном.
На следующее утро, проснувшись, Глориана села на кровати, натянув одеяло до подбородка. В окна башни лился яркий солнечный свет, заполняя комнату жидким золотом. В свете дня комната уже не казалась мрачной темницей, а скорее напоминала хорошо меблированные покои замка. Было заметно, что комнате постарались придать жилой вид.
В комнате было несколько жаровен и достаточно угля для их растопки, много еды и питья, чистая вода. Гарет или Элейна позаботились даже об одежде: в углу стояли сундуки с ворохом одежды. Паутина отовсюду была сметена, а на полу лежали свежие тростниковые циновки.
Кенбрук лежал на животе рядом с Глорианой. Его спина вздымалась и опускалась, дыхание было ровным, что говорило о глубоком сне. Глориана наклонилась к нему и осмотрела рану у него на затылке, которая уже почти зажила, потом поднялась и на цыпочках подошла к разрисованному занавесу.
За ним, как она и ожидала, скрывался туалет, то есть простой горшок. Потом она оделась, умылась водой из тазика, стоящего возле кровати. Кенбрук пошевелился и, проснувшись наконец, приподнялся на локте.
— Так, значит, это все-таки явь, а не кошмарный сон, — разочарованно протянул он.
— Да, — подтвердила Глориана, вытирая полотенцем лицо и руки. Сейчас она испытывала смущение и неловкость по поводу того, как провела эту ночь.
— Итак, — продолжила она, пытаясь сохранить достоинство, — конец нашему перемирию.
Кенбрук с трудом приподнялся на кровати, положив руку на ноющий затылок.
— Не испытывай мое терпение, женщина, — предупредил он. — В утренние часы, да еще оказавшись в такой дурацкой ситуации, я за себя не ручаюсь.
С противоположного берега озера донесся чистый, хрустальный перезвон колоколов.
— Мы пропустим утреннюю мессу, — заметила Глориана, решив придерживаться в разговоре с Кенбруком нейтральных тем, чтобы ненароком не задеть его.
— Что ж, — ответил он, вставая с постели, — очень жаль. — Пошатываясь, Кенбрук направился в другой конец комнаты ж корзинам с едой. Порывшись в их содержимом, он извлек наконец краюху хлеба и кусок сыра.
— Давай поразмыслим о судьбе злополучного Иосифа, которого предали и обобрали собственные братья, а потом кинули в темницу.
Глориана возвела очи горе. Она старалась держать себя в руках, но если Кенбрук станет сравнивать себя с персонажами священного писания, то она будет просто не в состоянии оставаться в рамках приличий.
Жуя хлеб и сыр, Кенбрук подошел к северному окну, которое выходило на озеро и из которого открывался прекрасный вид на замок Хэдлей.
— Будь ты проклят, Гарет! — прокричал он во все горло, и его голос эхом прокатился по долине. — Чтоб тебе сгореть в аду!
— Глупо заниматься бесполезными вещами, — язвительно сказала Глориана. Она тоже взяла себе еды и села к столу. — Никто не услышит тебя, никто не придет, чтобы спасти нас. Все знают, что в Кенбрук-Холле водятся привидения. Тебя примут за духа. — Глориана не удержалась, чтобы не вставить шпильку: — За злого духа.
Дэйн повернулся к ней, лицо его было мрачно. Никто бы не поверил, что вчерашний Дэйн и сегодняшний — один и тот же человек.
— Им придется вернуться, чтобы принести нам еды и питья, если только они не хотят, чтобы мы тут умерли от голода и жажды, — сказал он. — И тогда мы постараемся вырваться отсюда. Кровь Христова, когда Гарет попадется мне в руки, клянусь, он пожалеет, что не умер в младенчестве!
Глориана не отрывалась от еды, стараясь держать под контролем свои чувства.
— Как вы оптимистичны, сэр, — сказала она. — Даже такой сильный мужчина, каким вы себя представляете, не смог бы справиться с дюжиной лучших людей Гарета.
Кенбрук отодвинул стул, перевернул его и сел лицом к Глориане. В его голубых глазах плескались серебристые всполохи, а внешность только выигрывала от того, что золотистые волосы были в беспорядке.
— Мне кажется, прошлой ночью я нравился тебе больше, — сказал он. — Ты снова и снова выкрикивала мое имя, и, если солдаты Гарета стояли на посту в коридоре, они наверняка решили, что дело уже сделано.
