В альковах королей - Бенцони Жюльетта (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
– Так я и думал. Это твое платье может по тяжести сравниться с кирасой! И все же, дорогая, придется тебе потерпеть. Сейчас поучишься ходить в нем, попривыкнешь – и пускай тебя тешит мысль, что уже нынче вечером эти твои доспехи навсегда исчезнут в сундуках камер-фрау.
Мария-Жозефина улыбнулась дядиной шутке и довольно быстро научилась носить свой свадебный наряд, не сгибаясь и не пошатываясь. И во время церемонии никто не догадывался о том, как нелегко приходилось этой белокурой красавице, чью гордо вскинутую головку венчала бриллиантовая диадема.
После торжественного обеда состоялся бал-маскарад. Его приказал устроить король, пожелавший развлечь и потешить свою юную невестку. Молодые протанцевали вместе один-единственный танец, а потом принц извинился, пообещал скоро вернуться и ушел. Никто не видел его до самого конца бала, и король был почти уверен, что юный Людовик отыскал уютное и укромное местечко где-нибудь в углу дальнего зала и с наслаждением предавался там печальным размышлениям о безвременно умершей первой жене.
Сначала Мария-Жозефина беспокойно оглядывалась по сторонам в поисках невесть куда запропастившегося супруга, а потом, поняв, что он больше не появится, загрустила и даже на вопросы короля отвечала коротко и без улыбки.
Но вскоре случилось одно происшествие, немало развлекшее как короля, так и принцессу.
…Первым заметил это желтое домино некий вечно скучавший виконт, который не умел и не любил танцевать и потому от нечего делать занимался тем, что глазел на гостей – сохраняя, однако, на лице выражение утомленное и почти скорбное. Понаблюдав с полчаса за человеком в желтом домино, виконт вежливо поинтересовался у своего соседа:
– Не хотите ли решить одну странную задачку?
– Хочу, и с радостью, – откликнулся тот. – Свадьба дофина так утомила меня, что я не в силах уже сделать ни единого па.
– Так слушайте и, главное, смотрите. Нас с вами занимает вон то желтое домино, которое стоит сейчас у буфетной стойки и с жадностью поглощает уже вторую жареную куропатку. Так, а теперь этот человек пьет… обратите внимание, он осушил целых три кубка!
– И что же? – с недоумением спросил виконта собеседник. – Да я и сам совсем недавно стоял на его месте и с удовольствием утолял жажду чудесной мадерой.
– И сколько же раз за вечер подходили вы к стойке?
– Дважды… или трижды. Не помню точно.
– А это домино отличается прямо-таки невиданным аппетитом, если не сказать – прожорливостью. За последние три четверти часа оно ело целых семь раз!
– Не может быть! – в изумлении воскликнул собеседник виконта. Его восклицание достигло ушей короля, и вскоре уже Людовик и Мария-Жозефина увлеченно следили за передвижениями загадочного незнакомца по бальному залу.
– Восемь! – считал король. – Девять! Сколько прошло времени? Пять минут? Черт возьми, вот он опять! Десять!
– Сир, – сказала наконец заинтригованная принцесса, – прошу вас, велите выяснить, что же это за обжора. Меня снедает любопытство.
Король засмеялся, и уже через мгновение человек в желтом домино стоял перед возвышением, затянутым голубой тканью с вышитыми по ней бурбонскими лилиями, и смущенно переминался с ноги на ногу.
– Снимите маску, сударь, – приказал король. – Ее Высочеству не терпится узнать, кто вы.
– Это… это такая честь тля меня и тля фсех шфейцарских гфартейцеф, – пробормотал человек, выполняя приказ Людовика.
– Для всех гвардейцев? – переспросил король. – Не понимаю. Объяснитесь.
– У нас пыл только отин костюм тля маскарата, – проговорил усатый великан. – А есть и пить хотелось фсем. Фот почему мы переотефались и хотили сюта по очерети. Но, – торопливо добавил он, – те, кто стоит на посту, стесь, конечно, не пояфлялись.
Принцесса весело засмеялась, и скоро уже над выдумкой швейцарцев хохотал весь зал.
Дофин и рад был бы присоединиться к общему веселью, но ему никак не удавалось избавиться от страха перед предстоявшей брачной ночью. Он уже вернулся к отцу и молодой жене и теперь украдкой поглядывал на Марию-Жозефину, сравнивая ее с дорогой покойницей.
«Она могла бы мне понравиться, – думал он, – если бы не необходимость немедленно ложиться с ней в одну постель. Ах, мое горе еще так велико, что я не приму утешения ни от одной из женщин!»
Когда блестящая процессия, возглавляемая госпожой де Помпадур, приблизилась к супружеской опочивальне, принц шепотом осведомился у короля:
– Ваше Величество, неужто нельзя обойтись без церемонии раздергивания полога?
– Сын мой, – вполголоса отвечал ему король, – вы отлично знаете, что нельзя. Мужайтесь. Уверяю вас, что очень скоро вы полюбите свою прелестную женушку.
Принц только вздохнул и отвернулся. Он мечтал о том, чтобы молния ударила в крышу Версаля… или чтобы земля разверзлась под ногами… Уж очень не хотелось ему выполнять свой супружеский долг.
Множество празднично разодетых дам и кавалеров столпилось возле брачного ложа в ожидании, когда же раздвинется прикроватный полог и взорам присутствующих предстанут молодые…
«Вы даже не представляете себе, Ваше Величество, – писал своему брату Августу III Морис Саксонский, – с каким достоинством выдержала наша девочка это тяжелое испытание. В пятнадцать лет она уже мыслит и поступает как взрослый человек. Я был несказанно удивлен ее поведением. Подумайте сами: разве это приятно – внезапно очутиться в центре внимания роскошно одетых мужчин и женщин, которые с любопытством смотрят на тебя и твоего юного супруга, облаченных лишь в ночные сорочки? Но Вы же знаете эти странные обычаи французского двора…
Его Величество приказал мне встать рядом с госпожой дофиной и подбодрить ее, коли в том будет нужда, родственным словом. Но поддержка оказалась нужна вовсе не ей, а господину дофину. Правда, он ни о чем никого не просил, но, по-моему, только потому, что в его положении это было бы крайне затруднительно. Он, видите ли, с головой укрылся одеялом и не отвечал Марии-Жозефине, которой пришлось вести беседу – очень, кстати сказать, остроумную – с самой собой.
Оставил я спальню только тогда, когда женщины опять задернули полог. Я ласково пожелал принцессе и ее супругу спокойной ночи и вышел вон с тяжелым сердцем. Как я потом узнал, грустно было не одному мне. Многие находились в унынии, потому что вся эта церемония очень напоминала жертвоприношение, а госпожа дофина успела уже заслужить всеобщую любовь».
Закончив письмо, маршал велел запрягать. Ему не терпелось поскорее очутиться в объятиях прекрасной Марии де Верьер (чьей правнучкой, заметим в скобках, была небезызвестная Жорж Санд). Пока карета уносила его прочь от Версаля, маршал размышлял о странностях человеческой натуры.
– Чудак этот дофин, право, чудак, – сказал наконец себе Морис. – Уж я бы ни за что не залез с головой под одеяло, если бы рядом со мной лежала такая красавица, как Мария-Жозефина… Разве что она сама предложила бы мне это!
И маршал так расхохотался, что лакей, сидевший рядом с кучером на козлах, тоже невольно ухмыльнулся.
В супружеской же опочивальне происходило тем временем вот что. Едва свита удалилась, как принц горько, точно заблудившийся ребенок, разрыдался. Мария-Жозефина сначала с изумлением прислушивалась к всхлипам, доносившимся с другого края брачного ложа, а потом тоже расплакалась. В конце концов, она была еще дитя, и слезы частенько наворачивались ей на глаза, а то и лились бурным потоком.
Довольно долго юные супруги рыдали, уткнувшись носом каждый в свою подушку. Наконец принц проговорил срывавшимся голосом:
– Извините меня, мадам, за то, что я не сумел побороть свою слабость…
Его молодая жена неслышно высморкалась в отделанный брабантскими кружевами пеньюар и подобралась поближе к Людовику.
– Плачьте, сударь, плачьте и не стесняйтесь своих слез! Только они дают мне надежду на то, что когда-нибудь – не скоро, конечно же, не скоро! – я заслужу вашу… ваше уважение. Лишь благородные сердца хранят верность воспоминаниям. И я понимаю, сколь трудно вам было, когда вы соглашались на наш брак…
