Капитуляция - Джойс Бренда (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Особняк был возведен двадцать лет назад отцом Роберта, Дэвидом Фарадеем. Это был великолепный дом, построенный в раннем георгианском стиле, с полами из бежевого мрамора в холле и паркетом в остальных помещениях. Стены были увешаны произведениями искусства пусть и не шедеврами, но всё же довольно славными. Прихожую украшали бронзовые бюсты на постаментах. Дом не мог похвастать чрезмерной обстановкой, но в гостиной лежал большой красивый кораллово-синий ковер из Персии, другие прекрасные ковры устилали полы музыкальной комнаты и кабинета. Большая часть мебели была сделана на заказ. С потолков свисали позолоченные люстры. За эти годы Роберт явно сколотил целое состояние.
Джек подумал об Эвелин, которая жила в доме почти без мебели и в отчаянии хотела нанять его, чтобы отправиться во Францию и забрать какие-то семейные реликвии. Судя по всему, она хотела их продать. И как мог муж Эвелин оставить её и их дочь в столь бедственном положении?
Он явно не исполнил свой долг по отношению к семье — впрочем, это было не его, Грейстоуна, дело. Он вздохнул, когда служанка постучала в дверь кабинета Роберта.
Увидев Джека, Фарадей расплылся в лучезарной улыбке.
— Какой приятный сюрприз! — воскликнул он, бросаясь вперед. Роберт был одет повседневно, в домашнюю куртку, в пепельнице горела сигара, а рядом стоял бокал французского бренди.
Обернувшись, Джек поблагодарил служанку, а когда она удалилась, закрыл за собой дверь. Кабинет представлял собой огромную комнату с целой стеной, занятой книгами, несколькими зонами отдыха и большим письменным столом, стоящим у окна, из которого открывался вид на бухту. Повернувшись к Роберту, Джек пожал ему руку.
— Я только что вернулся из Роскофа. И решил заехать сюда по пути домой, потому что совсем недавно видел склад, битком набитый всевозможным шелком, какой нам не доводилось видеть с тех пор, как началась война.
Глаза Роберта просияли, он повернулся и налил Джеку бокал превосходного французского бренди — того самого, который если Грейстоун и перевозил контрабандой, то только для себя. Роберт предложил и сигару, которую Джек с благодарностью принял. В эти нелегкие времена немного самого лучшего табака доставлялось из Виргинии или Северной Каролины и Южной Каролины, но, когда Джек затянулся дымом, улыбаясь от удовольствия, он понял, что эта сигара была произведена где-то ещё.
— Неужели кубинская? — воскликнул он.
— Совершенно верно. Ты же знаешь, я буду в этом участвовать, — усмехнулся Роберт. — Полагаю, мы продадим твой шелк прежде, чем ты успеешь высадиться на этот берег.
— Уж я позабочусь об этом, — выдыхая дым, ответил Джек. Он начал расслабляться, ведь после пересечения Ла-Манша не было ничего лучше хорошей сигары и бренди.
— Присядь-ка, дружище, — предложил Роберт, отодвигая для него большое кресло с мягкой обивкой.
Джек уселся и, вытянув ноги в сапогах, сделал глоток бренди. Напиток был хорошо выдержанным, французским и просто превосходным. Роберт опустился в кресло напротив.
— Я хочу попросить тебя о маленьком одолжении.
Слегка заинтригованный, Джек улыбнулся, выпуская клубы дыма.
— Говори, не стесняйся.
Роберт тоже выдохнул солидное табачное облако.
— Ты пока ещё не встречал мою племянницу, Эвелин д’Орсе. Она недавно овдовела и живет с маленьким ребенком в Бодмин-Мур.
Джек мгновенно напрягся.
— На самом деле я знаком с ней.
Он подозревал, что последует за этим, — Эвелин наверняка подтолкнула дядю к тому, чтобы он поговорил от её имени.
Роберт, кажется, удивился, но спокойно продолжил:
— Похоже, что её муж, который был моим другом, оставил её в довольно плачевном материальном положении. Я не могу этого понять, но, естественно, они — эмигранты, так что оставили большую часть имущества, когда бежали из Франции. Тем не менее, ей нужно как-то растить ребенка.
В его тоне звучало явное неодобрение.
Джек не мог ничего с собой поделать — он тоже не одобрял эту ситуацию, — и Роберт только что озвучил его собственные мысли.
— Эвелин уверяет, что муж оставил ей кое-какие ценности в их загородном доме во Франции. Она твердо намерена вернуть их, и она спрашивала меня о тебе.
Джек холодно улыбнулся. Неужели его сердце забилось чаще?
— Она расспрашивала обо мне множество корнуолльцев, Роберт. Она исходила всю округу вдоль и поперек, наводя обо мне справки и сообщая всем и каждому, что хочет поговорить со мной. Дюжина приятелей уже предупредили меня об этом.
— Она считает, что ты мог бы привезти эти фамильные ценности, Джек, сказал Фарадей, выразительно подняв густую седую бровь.
Джек состроил гримасу:
— Роберт, то, чего она хочет, настоящее безумие.
— Она глубоко опечалена, и я не могу осуждать её за неспособность мыслить здраво. Она очень любила д’Орсе.
Джек чуть не поперхнулся бренди. Неужели она любила этого старика? Да возможно ли это? И какого черта это вообще должно его волновать? Надо же, а Джек предполагал, что это был брак по расчету, устроенный родственниками.
— Он ведь был таким старым, что годился ей в отцы.
— Да, он был намного старше, и, возможно, именно это привлекло Эвелин — её собственный отец был проходимцем, безответственным негодяем. И он бросил её. Эвелин доверили нашим заботам, когда ей было пять лет. С чего бы ей не влюбиться в Анри? Он обладал всеми теми качествами, которые напрочь отсутствовали у моего брата — был основательным, надежным и добропорядочным, — и он предложил ей замечательную жизнь. Не говоря уже о том, что он влюбился в неё с первого взгляда. — Роберт улыбнулся. — Я знаю. Я присутствовал при этом. Видел всё своими глазами.
Джека так и тянуло сказать, что легко влюбиться в такую красавицу, как Эвелин, тогда как она, несомненно, влюбилась в немалое состояние д’Орсе. Но Джек четко слышал каждое слово Роберта — он и подумать не мог, что отец когда-то бросил её на произвол судьбы. Джеку оставалось лишь удивляться: оказывается, у них с Эвелин было кое-что общее.
— Что-то ты насупился, — заметил Роберт.
— Ну да, это потому, что я согласен с тобой: д’Орсе следовало позаботиться о жене и дочери, оставив им средства к существованию.
Джек не думал о своем распутном отце долгие годы — он даже не мог вспомнить, как выглядел Джон Грейстоун, — но сейчас стал размышлять о нем.
Отец предпочел игорные дома Парижа и Антверпена своей собственной семье. После его ухода мать никогда уже не была прежней и спустя несколько лет начала терять связь с реальностью. Она и по сей день нередко бывала рассеянной и непоследовательной, к тому же совершенно не понимала, кто её окружает. Сейчас мать жила с Амелией и Гренвиллом.
— Но он всё-таки позаботился об их материальном положении, хотя и не самым обычным способом. В оставленном им сундуке — небольшое состояние, — сообщил Роберт.
Джек снова затянулся сигарой и погрузился в молчание.
— Мне не показалось, что она знает об истинной ценности этого сундука, — наконец сказал он.
— Сундук, набитый золотом, — это в любом случае настоящее состояние, не важно, небольшое или внушительное. Ты не согласишься привезти ей этот сундук?
Услышав о том, что сундук набит золотом, а не какими-то там семейными реликвиями, Джек чуть не закашлялся, поперхнувшись табачным дымом. Пока он пытался успокоиться, раздался легкий стук в дверь, и в проеме показалась голова Энид.
— Здравствуйте, мистер Грейстоун. Я услышала, что вы здесь. Я не хочу прерывать ваш разговор. Мне просто хотелось поприветствовать вас и узнать, ужинали ли вы.
Джек уже успел подняться и склониться к её руке.
— Леди Фарадей, простите мои дурные манеры! Но благодарю, что поинтересовались, я уже поужинал.
Энид неодобрительно вскинула бровь, метнув взгляд на Роберта и, судя по всему, выражая недовольство дымом в комнате.
— Тебе стоит открыть окно, — сказала леди Фарадей мужу.
Роберт пропустил её совет мимо ушей.
— Вообще-то мы обсуждали Эвелин д’Орсе, — объяснил он. — Ты уже навестила её?
