Наследница из Гайд-Парка - Нейвин Жаклин (чтение книг .txt) 📗

– Конечно, нет. Когда я вижу... эту женщину, – конечно, имелась в виду Триста, – это действует мне на нервы. Она для меня настоящее проклятие – и всегда им была.

– Эта женщина получает несколько тысяч фунтов в год процентами за наследство. Сейчас она выше нас, но это еще не дает ей права выгонять тебя из твоего круга.

Грейс выпрямила спину. Она была из семьи Эйлсгарт. Но на этот раз Роману сыграть на этой гордости не удалось.

– Ты легко мной манипулировал, когда мы были детьми, но с тех пор я стала много умнее.

Роман помолчал, удивляясь, как легко его раскусили. Но несмотря на это, теперь Грейс не собиралась уходить. Похоже, ему удалось задеть ее за живое.

В конце концов, человеком правит не разум, а чувства – ревность, враждебность, страсть...

И они остались. Возможность, которую искал Роман, появилась, как только все занялись своими тарелками. Окно на террасу открыли, и несколько гостей вышли, чтобы сесть за столы и стоящие у дверей стулья. Царила очень свободная атмосфера. Все гости разбились на несколько групп из мужчин и женщин. Роману удалось пристроить свою сестру между леди Виолой – весьма умелой хозяйкой – и очень доброжелательной миссис Бленхейм.

Грейс чувствовала себя неловко, но противиться Роману не стала. Справившись со своей задачей, Роман оказался совершенно независимым. И тут он заметил, что Триста, извинившись, отправилась в заднюю часть дома к ватерклозету. Роман вспомнил, как часто он подкарауливал ее одну в Уайтторне, чтобы испугать. Позднее, когда они стали любовниками, он увлекал ее в какую-нибудь пустую комнату, чтобы подержать в объятиях, ощутить ее запах, с жадностью целовать и пообещать, что вечером он обязательно прокрадется в ее комнату.

Роман отогнал от себя волнующие мысли и тут вдруг понял, что вспотел. Он хотел ее соблазнить... но это было невозможно. В его голове путались мысли, но один вопрос постоянно крутился на языке: почему она лгала? Ему самому было непонятно, зачем он хочет получить ответ на свой вопрос, тем не менее он был полон решимости этот ответ найти.

Да, крайне нагло требовать от чужого человека информации о его жизни... Но он все же задаст этот вопрос, он должен это сделать.

Стараясь ступать неслышно, он проскользнул по коридору в пустую комнату, ожидая, когда Триста пройдет мимо. Ему даже не пришло в голову, что он выглядит смешно. Он был слишком взволнован, чтобы думать об этом.

Когда она направилась по коридору, он вышел навстречу, перегородив дорогу.

– Бу-у-у! – произнес он.

Триста закрыла глаза, словно не желая его видеть.

– Не могу поверить, что ты по-прежнему ведешь себя как мальчишка.

– Почему? Я не прекращал этого никогда.

Она подняла веки, и Роман увидел то, что и ожидал, – гнев в стальных глазах.

– Ты так и не повзрослел?

– В некоторых отношениях нет. Я до сих пор люблю пугать людей. И ничего не могу с собой поделать.

Склонив голову набок, Триста какое-то время внимательно его изучала.

– Куда делось то раскаяние, которое я видела всего несколько недель назад? Должна сказать, я тебе почти поверила, но твое нахальство вернулось. Больше тебе не удается обмануть меня никогда.

– В тот день я тебе не лгал, – уязвленный, ответил он.

– Не старайся выглядеть так, словно тебя оскорбили.

Она попыталась пройти мимо него, но Роман этого ей не позволил. Отступив, она с гневом посмотрела ему в глаза. Он вздохнул:

– Ты бессердечная.

– У меня есть сердце, – подняв подбородок, возразила она. – Однако оно к тебе не расположено.

– Тогда его покрыла короста.

Она бросила на него злой взгляд:

– Знаешь, почему сердце покрывается коростой? Начинается это с маленьких шрамов. Когда с ним плохо обращаются, чрезмерно нагружают и злоупотребляют им. Появляется нарыв. Довольно болезненный, раздутый и чувствительный к прикосновениям. Но со временем нарыв проходит. На его месте появляется уплотнение, чтобы предохранить сердце в будущем.

– Очень умно. Я и забыл, как умело ты все объясняешь.

– Уверена, что ты обо мне забыл вообще все. Но я тебя не осуждаю. У тебя было много женщин – зачем тебе помнить всех? Кстати, ты совсем забыл про ту, с которой... кого я не знаю.

– Сестру, – подсказал он. – Так ты ее не узнала?

Глаза Тристы округлились.

– Это Грейс? – С нее мгновенно слетела надменность. Теперь она казалась даже робкой. Триста отвела глаза в сторону. – Не знала. Я думала... Боже, как она изменилась! Она стала такой красавицей!

– Ты и впрямь ее не узнала? И похоже, начала меня ревновать?

– Ты забываешься, – предупредила она и тут же чуть скривилась: ее резкий голос не понравился ей самой.

– Может, и забываюсь, но не забыл. – Он придвинулся ближе и понизил голос: – К примеру, я очень хорошо помню шрам на твоем бедре. Ты получила его в восемь лет, когда упала с забора. Я порвал рубашку и сделал повязку. Меня тогда выпороли за порчу рубашки, а тебя посадили на хлеб и воду, чтобы не лазила по заборам.

– Ты меня на это подбил.

Роман пожал плечами:

– Я был тогда чертом, и ты это знала. Ты была вполне разумным ребенком и могла не поддаваться на мои уловки. Обычно ты так и делала.

– Мне это удавалось с трудом. Ты начинал меня дразнить и мог подбить на что угодно.

– Не помню, чтобы я тебя дразнил. Пытался убедить, это было, с помощью лести. – Его проницательные глаза смягчились, но на губах появилась дьявольская улыбка. – Я помню лесть. В этом я был очень искусен. Возможно, потому, что мне это нравилось.

Он оперся рукой о стену, так близко к ее уху, что если бы он отогнул большой палец, то коснулся бы ее.

– Я и сейчас в этом искусен. – Его голос стал тих, как мурлыканье.

– Я в этом сомневаюсь.

– Не слышу уверенности в голосе. Как и тогда, когда ты говорила о своем дорогом муже.

– Мне это не важно, – безразлично произнесла Триста. Но на него она старалась не смотреть.

– Ты отводишь глаза, Триста. Я спрашиваю себя – почему?

– Это не твое дело, вот почему. А теперь, если ты не хочешь скандала, отойди в сторону.

– Ты не будешь устраивать скандал, – уверенно сказал он. – Расскажи мне о своем храбром капитане. Где ты его повстречала?

– В деревне, куда убежала, чтобы избавиться от тебя. Странно, что ты им заинтересовался. Ты совершенно был ко мне равнодушен, когда мне на помощь пришел капитан Фэрхевен, так откуда сейчас этот интерес?

– Капитан Фэрхевен? Ты так его называешь?

– Он был капитаном, – неуверенно пролепетала Триста.

– Да. И его имя было Фэрхевен. Но в постели, в порыве страсти, ты тоже называла его капитаном?

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

– Конечно же, не будешь. Не будешь говорить человеку, чье имя ты произносила снова и снова в порыве страсти.

Триста толкнула его в грудь. Она бы ударила его по щеке, если бы могла. Наверное, следовало все же попытаться, поскольку от ее толчка пользы не было никакой. Он насмешливо вскинул бровь.

Роман сказал:

– Прости мою настойчивость, но я просто хочу знать. Дорогая Триста, твои колени сейчас выдали тебя с головой. Они трясутся, как у пони, когда его пускают в галоп. Ты так и не ответила, каким было имя. В конце концов, ты знаешь его?

– Конечно. Эндрю.

– Эндрю. Ты назвала в честь его своего сына.

– Я назвала сына в честь отца – что тут необычного?

– Ты звала его Дрю? Нет, не гляди за мое плечо. На этот раз никто не придет тебя спасти.

– Ты говорил, что оставишь меня в покое. – Ее голос звучал жалобно, почти отчаянно. – Я ничем не заслужила такого отношения.

– Нет, заслужила. Ты лгала. – Он сделал шаг ближе. – Должен сказать, я очень интересуюсь этим человеком, капитаном Эндрю Фэрхевеном. И еще больше – почему ты не хочешь о нем говорить даже этим сочувствующим матронам, которые просто обожают романтические истории.

– Это не секрет. Он был моим мужем. Его потеря для меня до сих пор очень болезненна.