Любовная соната - Бэлоу Мэри (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– Ты же знаешь, что для меня всегда радость дать тебе покой.
– Не просто обязанность? – спросил он, укладывая ее на кровать.
Обхватив ее лицо ладонями, он большими пальцами погладил ее по щекам и только потом лег рядом.
– Для меня это радость, – повторила она, протягивая к нему руки и открывая ему свое тело, чтобы подарить ему сокровище своей любви… в котором он увидит только удовольствие и удовлетворение желания.
Джеральд лучше узнал Присс, когда они переехали в деревню, хотя был отнюдь не уверен в том, что ему хотелось это сделать. Мало-помалу она становилась для него личностью – человеком с такими глубинами характера, о каких он прежде даже не мог подозревать, и со способностями, о которых не знал.
Она почти не имела дела с прислугой, стараясь держаться от нее как можно дальше и даже не пытаясь вмешиваться в жизнь поместья. И тем не менее в ней ощущалось тихое достоинство, благородство, которое, похоже, завоевало уважение слуг в первые же дни после их приезда. Они относились к ней почтительно, хотя, конечно же, ни для кого в доме не было тайной, что ночами она делит с ним постель.
Она принимала как данность то, что он навещает своих соседей и ездит к ним по их приглашениям без нее. И в тех немногих случаях, когда к нему в дом являлись гости, она тихо удалялась к себе в комнату, где ее никто не увидел бы, – ему не приходилось говорить ей, чтобы она это сделала.
Именно после одного из таких визитов последовало крупное открытие, которое Джеральд сделал в отношении Присс. Он не знал, куда она ушла, и пришлось спросить об этом у домоправительницы. Та сообщила, что мисс Присси сидит в оранжерее. Он отправился туда ее искать.
Наверное, она не заметила, что гости уехали. Или, может быть, она просто не ожидала, что он пойдет ее искать. Как бы то ни было, она с изумлением подняла голову, услышав его шаги, и поспешно спрятала какую-то книгу под подушку соседнего кресла.
– Присс? – спросил он, хмурясь. – Ты читала?
– Что? – переспросила она. Однако покраснела. Он оказался слишком близко, чтобы неправильно истолковать увиденное. – Да, читала.
– Ты умеешь читать? – удивился он, извлекая спрятанную книгу и садясь рядом с ней.
– Мисс Блайд меня научила, – ответила она чуть прерывающимся голосом. – Это просто маленькая причуда, мне это нравится.
– «Хроники чумного года», – прочитал он позолоченные буквы на корешке томика.
– Это Даниэль Дефо, – сказала она. – Мне эта книга понравилась меньше, чем «Робинзон Крузо», хотя и ее стоит прочесть.
– Я читал ее в школе. Я имею в виду «Робинзона Крузо». Это ведь он оказался на необитаемом острове и жил там так долго?
– Да, – подтвердила Присс. – Это великолепная картина того, как человеческий дух способен победить почти любые трудности, даже одиночество и отчаяние. И как он способен создать порядок из хаоса и нечто терпимое и осмысленное из пустоты.
Джеральд нахмурился.
– А я помню, что нашел ее скучноватой, – сказал. он. – Там было слишком мало персонажей, хотя начиналось достаточно хорошо – с кораблекрушения и прочего.
– Да, – согласилась Присцилла, – думаю, ты прав относительно малочисленности персонажей, Джеральд, хотя Пятница – персонаж интересный.
– Кит научила тебя читать? – переспросил он.
– Да. – Она улыбнулась ему немного неуверенно.
– А сколько ты пробыла у нее, Присс?
– В целом почти полгода. А потом ты меня оттуда забрал.
– Полгода, – повторил он. – Похоже, ты была способной ученицей.
Она рассмеялась, но тут же прикусила губу.
– Но у меня почти не было других дел, – сказала она и покраснела.
Джеральд вернул ей книгу.
– Здесь в библиотеке много книг, – сказал он. – Мой отец их собирал. Ты можешь заходить туда, когда пожелаешь, Присс.
– Благодарю, – отозвалась она.
Он нашел ее там в какой-то из дней, когда возвратился позже обычного после долгого разговора с одним из самых своих многословных арендаторов. Присцилла сидела за столом и писала.
– Джеральд! – воскликнула она, пряча л исток под пресс-папье и выходя из-за стола. – Я не слышала, как ты вернулся. Наверное, ты подъехал к конюшне с другой стороны. У тебя выдалось очень долгое утро. Надеюсь, ты поел. Ты очень устал?
Он сжал ее пальцы и едва успел вовремя остановиться, чтобы не наклониться и не поцеловать ее в щеку.
– Ты и пишешь, Присс. Можно мне посмотреть?
– Ах, это пустяки! – поспешно проговорила она. – Просто каракули. Дневник.
– О, дневник! Тайны. Тогда я не буду допытываться.
– Можно, я принесу тебе что-нибудь поесть или выпить, Джеральд? – спросила она.
– Пойдем погуляем по саду, – позвал он. – Только тебе понадобится твоя шляпка, Присс. Сегодня жарко.
Джеральд играл ей на фортепиано вечером того дня, когда признался, что умеет играть. Он повел ее в гостиную, которой редко пользовался из-за ее слишком большого размера, и усадил рядом с собой на скамейку.
– Я давно не играл, – предупредил он ее, – да и раньше не мог бы выступать с концертами, Присс. Не жди слишком многого. Если бы я попробовал сыграть Баха или Моцарта, у меня все пальцы запутались бы. Я сыграю кое-какие народные песни. Может, ты какие-то из них узнаешь. Ты когда-нибудь слушала музыку, пока жила дома?
– Иногда, – ответила она.
Он стал играть «Робина Адера», а она сидела неподвижно, наблюдая за его пальцами и слушая. Он с удовольствием обнаружил, что не ошибся ни разу.
Прошлым летом он почти каждый день садился за инструмент, прогоняя призраков, бросая вызов презрению, с которым отец относился к этому женскому занятию, погружаясь в ту единственную форму прекрасного, которая заставляла пылать его душу.
Он заиграл «Барбару Эллен». Присцилла тихо подхватила мелодию.
– Ты ее знаешь? – спросил он. – Да.
Когда он заиграл мелодию сначала, она спела первый куплет, а потом перешла на второй. У нее оказалось мягкое и благозвучное сопрано. Печальная история обрела жизнь под его пальцами и с ее голосом. А потом они оба замолчали.
– Опять уроки Кит? – спросил он наконец.
– Я знаю эту песню, – сказала она. – Я слышала ее очень давно.
– Присс… – начал было он, но не стал продолжать.
Он заиграл короткий этюд Баха, с удивлением заметив, что его пальцы уже начали обретать прежнюю подвижность. По голосу Присс было заметно, что ее обучали петь.
Кем она была? Господи, кто же она? Но он не хотел этого знать, боялся… Ему хотелось, чтобы она оставалась Присс.
Он немного жалел о своем решении держать ее в своей постели каждую ночь. Но как он мог отправить ее обратно, не создав впечатления, будто она чем-то заслужила его неудовольствие? Ему ни за что не отыскать правильных слов.
Присс постепенно прогоняла одиночество и то чувство собственной неполноценности, которое преследовало его всю жизнь. Она была рядом, всегда рядом. Если он просыпался и не мог снова заснуть и начинал ворочаться и метаться, ища удобное положение, она была рядом и тихо спала подле него – воплощенные мягкость и тепло, которые его притягивали. И часто он придвигался к ней, клал голову ей на плечо или осторожно обнимал за талию – и внезапно обнаруживал, что ему покойно и снова хочется спать.
А если ему настолько не спалось, что он не мог больше лежать и вставал у окна, он знал, что она тихо спит совсем близко. Он знал, что, когда он утомится и будет снова готов заснуть, он сможет осторожно лечь и безмятежно согреться от ее тепла.
А в тех случаях, когда она просыпалась и вставала рядом с ним, ему удавалось облечь свои мысли в слова и иногда высказать ей вслух то, что не давало ему заснуть. И она прогоняла одиночество.
Но он жалел об этом. Потому что это была иллюзия, и в уголке разума у него постоянно жил страх, что одиночество, пустота и бессмысленность бытия нахлынут на него с еще большей силой, когда он в конце концов снова окажется один. А это обязательно произойдет, рано или поздно.
Она женщина. Мужчины не притворяются, что дарят любовь. Его отец никогда не притворялся. С отцом он хотя бы всегда знал, что к чему. Но женщины были большими обманщицами, они были очень опасны. Потому что существовали мужчины – такие доверчивые мужчины, как и он сам, – которые порой им верили.