Маньчжурская принцесса - Бенцони Жюльетта (читаем книги TXT) 📗
Через некоторое время, в доказательство слов комиссара, в кабинете появился инспектор Пенсон, несший поднос с эмалированным кофейником, сахарницей и тремя чашечками. Взглянув на поднос, Ланжевен добавил еще бутылочку почтенного винца, которую он вытащил из картонной коробки, отчего загорелись соответствующим блеском глаза вошедшего.
После представления инспектора Пенсона Антуану Лорану первый, по просьбе своего шефа, рассказал, как Орхидея избавилась от него, оглушив деревянной вешалкой для шляп, а затем бежала, предварительно сунув ему в рот кляп и связав.
– Поверьте мне, эта женщина – профессионал, – заключил он. – Красива, как богиня, но способна на такие штучки... Я поклялся себе, что арестую ее сам лично, а не кто-то другой! Надеть на нее наручники будет истинным удовольствием!
– Мне бы хотелось, чтобы вы как следует подумали, прежде чем приходить к таким выводам, – спокойно сказал Антуан, несколько успокоенный горячим напитком и подкрепляющим действием старого бургундского.
– Подумать? Над чем? Она виновна, и точка! – заявил с полной уверенностью молодой полицейский.
– Вы слишком торопитесь, молодой человек. Мой дорогой Ланжевен, надеюсь, вы еще не забыли события, имевшие место в прошлом году в конце лета? Я говорю об убийстве отца Муано и о моем телефонном звонке из Дижона, когда я просил вас о том, чтобы вы предупредили Эдуарда Бланшара о грозящей ему и его жене возможной опасности со стороны женщины, по имени Пион, маньчжурки по происхождению.
– Я ничего не забыл, Лоран. Но нам так и не удалось взять эту женщину. У нас, в полиции, больше, к сожалению, неудач, нежели успехов. Вероятно, она покинула Францию и...
– Каким это образом? Я полагал, что ее приметы должны были быть даны соответствующим службам вокзалов, портов и пограничных постов.
Ланжевен пожал плечами и выпрямил один из тюльпанчиков, который чересчур перегнулся.
– А помните ли вы, что эта женщина совершила это убийство, переодевшись мужчиной, что она обучена искусству грима и что несмотря на усиленное наблюдение, мы не смогли обнаружить никаких ее следов среди китайцев, живущих в Париже, а ведь их не так уж и много.
– Согласен, но если принять версию, что она покинула Францию, то можно и допустить, что она опять вернулась сюда. Мне думается, что это она или кто-нибудь из ее банды убил Бланшара! Да это совершенно очевидно!
– Успокойтесь! Не думал, что вам это интересно, – проворчал комиссар. – Есть нечто, что категорически противоречит вашей версии.
– И что это?
– Да прислуга, их показания! Они ненавидят мадам Бланшар потому, что она желтая, как они говорят. Вам не кажется странным, чтобы они взяли на себя большой риск покрывать преступников, похожих на саму хозяйку?
– Деньгами можно ведь много добиться!
– Но не со старыми слугами, а эти некогда еще служили родителями Бланшара. Их согласие прислуживать в доме молодоженов совершенно естественно.
– А вам не кажется странным, что они согласились прислуживать желтой, которую они так презирают?
– Но они же знали Эдуарда еще ребенком. Его-то они должны были любить. Ну, по крайней мере, они так говорят...
– Орхидея его тоже любила, даю голову на отсечение...
– Извините, – вмешался Пенсон, почесывая свой череп, – про нее не скажешь, что она особенно-то нежна. И если, как утверждают слуги, ей изменил муж, она могла потерять контроль над собой...
В соседней комнате зазвонил телефон, и Пенсон, в самый разгар красочного рассказа был вынужден выйти. Расстроенный, Антуан схватил бутылку старого вина, налил себе стакан до краев и залпом опрокинул его:
– Я вижу, что даром теряю тут время, – с горечью сказал он. – Вы слишком уверены: для вас мадам Бланшар виновна, и точка. Как просто!
Ланжевен глубоко затянулся, разогнал дым рукой, облокотился на свой письменный стол, обтянутый зеленой кожей и, посмотрев в глаза художнику, изрек:
– Сядьте и выслушайте меня! Да, вы правы, у меня есть мнение на этот счет, но вы не знаете, каково оно. На самом деле я не верю в то, что мадам Бланшар убила своего мужа.
– Хм... А как тогда прикажете понимать все это? – проворчал недовольным тоном Антуан, беря в руки газету и потрясая ею перед носом комиссара.
– Дайте мне сказать! Овладев собой, Антуан сел:
– Этой полууверенностью я обязан тому, что заставил своего друга Альфонса Бертийона прочесать как следует квартиру. Его открытия в области дактилоскопии, слава богу, начинают принимать всерьез после того, как использовали их в двух или трех довольно крупных делах. К сожалению, таких дел немало и в воровском мире, и в других сферах, но там пока неизвестно, какую помощь могут оказать расследованию отпечатки пальцев.
– Сдается, с этой детской наивностью еще не покончено.
– Безусловно. И я не преминул воспользоваться опытом Бертийона, который кроме дома осмотрел также подробно труп и орудие убийства. А там – море отпечатков; и самого Бланшара, и слуги Люсьена, кухарки Гертруды, но есть еще на рукоятке кинжала целая серия отпечатков совсем незнакомых, это отпечатки мужские, и мы пытаемся сейчас найти их владельца. Кстати, пальцы у него очень широкие.
– Прекрасно! – воскликнул художник. – Остается лишь дать опровержение в газеты и...
– Ну уж не торопитесь! Если нам удастся задержать эту даму, то ее придется все равно арестовать.
– Как так? Но ведь вы сказали что...
– Что она, вероятно, невиновна в убийстве. Но, однако, мы не можем найти владельца отпечатков, она остается под подозрением, и ей вменяется два обвинения. Первое – насильственные действия против представителя органов правопорядка, находившегося при исполнении служебных обязанностей...
– Ну не будете же вы ей чинить неприятности из-за этих пустяков? Уж очень он у вас скорый и неугомонный, этот инспектор.
– Вы бы могли еще добавить, что он незлопамятный. Что его возмутило, так это неблагодарность арестованной за его хорошее к ней отношение. Но позвольте мне вернуться к моим доводам. Вот второе обвинение: если мадам Бланшар не убийца, то тогда воровка.
– Воровка? Час от часу не легче! А это-то вы откуда взяли?
– А вам известен ли музей Чернуччи, что находится напротив ее дома? У вас, я вижу, времени не хватило пробежать всю газетку. Накануне преступления в этом музее был украден один из самых ценных экспонатов: бирюзово-золотая застежка императора Кьен Лонга. Описание женщины, совершившей кражу, точь-в-точь совпадает с внешностью вашей знакомой. К этому позволю себе добавить еще и то, что мы нашли одежду, в которой она была в тот злополучный день, а служащий музея сразу же опознал эти вещи. Вот такие-то дела, здесь никаких сомнений нет!
– Невероятно! – Это единственное, что мог произнести сраженный напрочь Антуан. – Что же ее толкнуло на это?
– Могу рассказать, как все это мне представляется в свете тех фактов, которыми мы располагаем на данный момент. Вероятно, мадам Бланшар тосковала по родине. Она скорее всего чувствовала себя потерянной... и несчастной в не совсем дружеском окружении. Мне известно, что молодая пара не очень-то часто появлялась в свете, хотя вначале она вызывала определенное любопытство в аристократических салонах. Но ее эта роль быстро утомила. Добавим сюда и тот факт, что она благородных кровей, а для достоинства принцессы такое положение было, по всей вероятности, гнетущим. И если, случайно, ее чувство к мужу ослабло, тогда вполне логично допустить, что ей захотелось вернуться на родину, в Китай. Вот вам и мотив кражи, украденная вещь – залог раскаяния, который она хотела привезти с собой. Более того, если бы месье Бланшару и пришла бы в голову какая-нибудь... фантазия, то она бы этого не вынесла. Тогда или он хотел ей помешать уехать или...
– Ну, вы нелогичны, комиссар! Совсем недавно вы заявляли, что не верите в ее виновность, а теперь приводите доводы, причем достаточно аргументированные, которые могли бы толкнуть ее на убийство Эдуарда!
– Я знаю... но я никогда не утверждал, что это простое дело. Оно меня очень тревожит!
