Властелин наслаждений - Трапп Джессика (книга регистрации txt) 📗

– Я не могу выйти замуж за йоркиста, – прошептала Мейриона.

– Что? Что вы сказали? – Он шагнул ближе, и его высокомерие будто заполнило все пространство собора. – Повторите, я не расслышал.

Она прочистила горло, подавляя желание вскочить и броситься прочь. Даже без меча ее жених казался вполне способным вырвать чье-либо сердце.

– Мои извинения, сэр. Это волнение невесты. – Мейриона отвела глаза в сторону и остановила их на укрытой в тени большой раскрашенной статуе Иисуса. Его немигающий взгляд уже вынес ей приговор, и она глубоко вздохнула. Разве Богу нужна та куча золота, с помощью которой ее отец подкупил священника, намереваясь расторгнуть помолвку?

Низкий голос Годрика прервал ее мысли:

– А где же гости?

Их взгляды скрестились, и взгляд темно-синих, окаймленных черными ресницами глаз словно пронзил Мейриону.

– Они вскоре прибудут.

Годрик кивнул; по-видимому, ответ его удовлетворил.

– Не ожидал, что наследница Уайтстоуна окажется такой красавицей.

Мейриона вздрогнула. Сам дьявол не мог искушать более ловко.

– Сэр, умоляю вас…

– Но это правда. – Хрипловатый голос звучал слишком самоуверенно.

– Нет!

Мейриона знала, что небольшое количество свинцовой пудры не могло скрыть ее румянец, и в раздражении сжала губы; она вовсе не хотела предстать перед ним бесхарактерной деревенщиной, которая краснеет и заикается, стоит лишь мужчине отпустить ей комплимент. И все же вырвать руку она не осмелилась – у Годрика могли возникнуть подозрения.

Он подмигнул ей, не обращая ни малейшего внимания на ее ложь. Казалось, он мог читать ее самые потаенные желания, видеть сквозь ее скромное зеленое платье и желтую нижнюю сорочку.

– Миледи, – прошептал Годрик, наклоняясь совсем близко, – вы не должны опасаться тайных желаний, возникающих между мужчиной и женщиной.

Ее пронзила дрожь. От него так пахло свежим дождем, диким ветром и успокаивающим дымом походного огня, что Мейриона ощутила жгучее желание невозможного.

– Это неправильно, этого не должно быть, – прошептала она скорее себе, чем ему.

Годрик погладил кончики ее пальцев, и тело девушки затрепетало от предательского желания.

– В природе нет ничего более правильного. – Он поднес ее руку к своим мягким, как весенний вереск, губам и поцеловал нежную ладонь.

Мейриона дернулась, словно от ожога, но рыцарь продолжал крепко держать ее за руку… как вдруг слабый звук извлекаемого из ножен меча негромким эхом отозвался в тишине собора. Услышав его, Годрик бросил взгляд через плечо.

Испустив воинственный клич и размахивая мечом, пожилой рыцарь выскочил из своего укрытия, а мгновение спустя толпа вооруженных людей заполнила церковь.

Когда отец неожиданно набросился на ее жениха, Мейриона бросилась вперед, но Годрик оттолкнул ее и прикрыл своим телом. Молниеносно выхватив из сапога небольшой кинжал, он приготовился отразить атаку.

Пожилой рыцарь двинулся вперед, держа в вытянутой руке меч, нацеленный прямо в сердце Годрика; воины, набившиеся в церковь, также обнажили свои мечи. Запах кожи и пота заглушил запах ладана.

Пресвятая Мария! Что же она наделала?

Мейриона проскользнула вперед:

– Нет, отец! Мы можем завершить это иначе! Годрик свирепо взглянул на нее:

– Завершить что? Мейриона опустила взгляд.

– Я не могу выйти за вас замуж. – Она коснулась ладонью его предплечья, словно моля о понимании.

– Моя дочь никогда не выйдет замуж за бастарда! На лице Годрика замешательство сменилось неверием.

– Что?

Мейриона поежилась под его взглядом и повернулась к отцу.

– Это не…

– Молчи!

Солнечные блики, отражаясь от мечей воинов, сложились в яркую радугу.

Взор Годрика, ледяной, как вершины Сноудонии [1], обратился к Мейрионе. Гнев и напряжение сжали его плечи.

– Так, значит, ты ждала здесь в темноте в качестве приманки? – Он крепче сжал ее руку, и из его глаз исчезла всякая любезность.

– Мне не оставили выбора.

– Не оставили выбора?

Мейриона сжалась. Если Годрик предпочтет драться, его кровь будет на ее совести: в одиночку против толпы вооруженных воинов он не имел ни единого шанса.

– Пожалуйста! От вас всего лишь требуется подписать бумаги.

– Какие именно?

– О разрыве помолвки. Мой отец их уже подготовил. Взгляд, полный ненависти, чуть не сбил ее с ног.

– Ты принадлежишь мне. – Эти слова прозвучали, как крик. Молниеносным движением рыцарь схватил ее за талию и рывком прижал к себе.

Отец Мейрионы стремительно бросился вперед, но лезвие кинжала Годрика, холодное и острое, не позволило ему приблизиться.

Вызывающе глядя на врага, Годрик стащил с головы Мейрионы вуаль и поцеловал невесту. Тяжелые золотисто-каштановые волосы рассыпались по ее плечам.

Разум требовал, чтобы она воспротивилась, но его губы, прижавшись к ее губам, обожгли Мейриону своим прикосновением. Беспокоящий жар разлился по всему телу девушки, когда язык Годрика ткнулся в ее губы, требуя входа.

Где-то в отдалении она смутно слышала голос отца. Рука, держащая ее, напряглась, кинжал уперся ей в спину. Потом время провалилось в головокружительную волну возбуждения, и она перестала чувствовать что-либо, кроме его губ и почти преступного желания.

Вдруг он резко оттолкнул ее. Задыхаясь, Мейриона попыталась собраться с мыслями, но они казались такими же спутанными, как ее волосы. Взгляд отца, полный осуждения, словно грозил ей, а ее щеки пылали от стыда – ведь она даже не попыталась воспротивиться поцелую.

Годрик оценивающе посмотрел на свою невесту, словно только что заявил о своих правах на нее.

Мейриона медленно подняла голову, и тут сила духа окончательно покинула ее.

– Уведите его, – выдохнула она и, высвободившись из жестких объятий, стремглав бросилась из церкви.

– Я приду за тобой. Ты принадлежишь мне! – Его голос несся вслед за ней по церковному двору. —

И ты мне за все заплатишь.

Пять лет спустя. Турецкая тюрьма.

Боль медленно возвращала Годрику Монтгомери сознание; резкий звон в ушах свидетельствовал о том, что он все еще жив, однако радоваться было нечему. Лучше встретиться с дьяволом в аду, чем вести жизнь раба.

– Вставай, урод, – донесся до него женский голос из темноты.

В голове Годрика пронеслись неясные образы: церковь, невеста, ее отец, предательство, затем корабль и деревянная подставка, на которой во время аукциона выставлялись рабы. Но уловить эти мысли было так же невозможно, как схватить туман. Он попытался открыть глаза, однако один глаз распух и вообще ничего не видел, а второй смог пропустить только тонкий лучик неяркого факельного света.

– Просыпайся же, собака.

Его пнули ногой в ребра, и грудную клетку пронзила резкая боль. Повернув голову, Годрик ощутил на своих губах грязь пола тюремной камеры и, сплюнув, сделал попытку заговорить.

– Мейриона? – прохрипел он, но тут же реальность вновь нахлынула на него. Нет, этот голос не мог принадлежать коварной маленькой сучке, которая обрекла его на страдания. С его обрученной – будь проклята ее подлая душонка – их разделял океан, и сейчас она, вполне вероятно, нежилась на теплой перине, в то время как он гнил на холодном жестком полу в турецкой тюрьме.

– Твоя госпожа не может тебе помочь. Мейриона – госпожа? Да, это правда, но не в том смысле. Он отплатит Мейрионе за последние пять лет страданий. Желание возмездия жгло Годрика сильнее, чем телесная боль.

Он с усилием поднялся на колени и обнаружил, что полностью обнажен. У него страшно болела спина, боль сопровождала каждое, даже самое незначительное движение. Сколько ударов кнутом получил он от надсмотрщика на этот раз? Сорок? Пятьдесят? После тридцати он потерял сознание.

– Пошевеливайся, охрана скоро вернется. Годрик потряс головой, словно стряхивая паутину, и поморщился от жгучей боли. Одним глазом он пристально посмотрел на женщину: она была среднего роста; темная вуаль полностью скрывала ее лицо, и длинное черное одеяние оставляло открытыми только руки! С одинокой свечой она стояла над ним, словно злой демон, готовый сопроводить его в преисподнюю.