Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" (лучшие книги TXT) 📗
Фрея откинула в сторону одеяло, перекинула ноги и, оставаясь на месте, надела платье через голову. Джеймс же решил, что теперь было самое время показать ей письмо мистера О’Конелла, оставленное без ответа. Момент был, как нельзя подходящий, поэтому пока нить разговора о текущем положении дел не выскользнула из рук и не потерялась, парень крепко ухватился за неё.
— Может, это разубедит тебя в своем решении, — Джеймс достал конверт и протянул ей. Фрея намеревалась подойти к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. Сонливость сняло, как рукой, впрочем, как и его возбуждение. Этот разговор был самым длинным с тех пор, как она решила притихнуть. Пусть Джеймс более охотно поговорил бы с Фреей о чем-либо другом, но это не требовало отлогательств.
Она приняла конверт неуверенно. Прочитав имя отправителя, вопросительно посмотрела на Джеймса, чтобы тот подтвердил, что глаза её не обманывали. Знакомым ровным почерком там было выведено имя мистера О’Конелла, что заставило сердце застучать в разы быстрее.
Джеймс поджег сигарету, когда Фрея достала письмо из конверта. Прислонившись к краю стола, напротив которого стал Джеймс, она не внимала выедающему глаза сигаретному дыму, рассеяно изучая строки, между которых было ощутимо отчаянье наряду со строгой непоколебимостью. Слова оставались всё те же, но были обращены к другому человеку, что в общем не изменило тон высказанного со всей сердечной неистовостью обвинения.
Глаза бегали между строк, выпуская из внимания слова, но не их смысл. Остановившись на последней поставленной крепкой рукой точке, на месте которой бумага казалась тоньше, Фрея не заметила, как оставила на задней стороне шеи следы ногтей, что краем глаза заметил Джеймс, перехватив её ладонь и сжав в своей. Девушка посмотрела на него, но глаза оставались пустыми, будто на самом деле она его не видела. Поджала губы и нахмурилась, невольно стиснув ладонь Джеймса сильнее.
Звонок телефона уничтожил заполняющую комнату и их самих оглушительную тишину. Глаза Фреи в ту же секунду стали шире, как будто она внезапно проснулась, пребывая всё это время во сне. Но письмо, зажатое между пальцев, было настоящим, как и каждое написанное в нем слово.
Джеймс вышел в коридор, когда она оставалась стоять на месте. Бросила чёртово письмо на стол, опустила голову и тяжело дышала, пытаясь с каждым вдохом и выдохом сохранять душевное равновесие.
Телефонистка соединила его с домом. Джеймс не общался ни с отцом, ни с матерью после уезда, с которого прошло несколько месяцев, а потому должно было что-то произойти, чтобы кто-то из них первым связался с ним. Тем не менее, момент был выбран не весьма подходящий, хоть и вряд ли такой мог однажды подвернуться.
— С кем я разговариваю? — он сразу узнал голос отца, в котором было слышно бесспокойство.
— Это Джеймс, — ответил на выдохе. Казалось, мистер Кромфорд вздохнул с облегчением, услышав именно его. — Что случилось?
— Оливер сейчас с тобой?
— С чего бы ему быть со мной? — он заметил в комнате движение. Очевидно, Фрея подошла к зеркалу, чтобы привести в порядок взьерошенные волосы, к длине которых, казалось, всё ещё не могла привыкнуть.
— Мне позвонили ещё вчера утром из школы, чтобы сообщить, что он сбежал. Я ожидал встретить его к вечеру дома, но он так и не появился. Ему некуда идти, поэтому я решил, что он мог заявится к тебе, — Джеймс слушал отца вполуха, пытаясь проследить за Фреей, но видел лишь острый угол её согнутого локтя. — Это вообще на него не похоже. Он никогда прежде не сбегал, — задумчиво рассуждал вслух мужчина.
— В отличие от меня, — со вздохом отметил Джеймс. — Вряд ли у тебя это вызывало много беспокойства.
— Зачастую я знал, где тебя можно было найти. Да и к тому же, всегда был уверен, что ты вернешься, как бы долго не пропадал, — он распознал в голосе отца раздражение, что передалось и ему. — Ты привлекал к себе внимание, но Оливеру всегда было комфортнее в тени.
— Если он появиться, я перезвоню, — бросил небрежно, когда Фрея вышла на встречу с тем же уставшим выражением на лице. Она не слушала, что Джеймс говорил и не утопала в догадках с кем, снова потерявшись в сложном лабиринте собственной головы, где, Джейся надеялся, было место и для него.
После короткого обреченного «Ладно», полного сдержанного отчаяния и беспокойства, которых Джеймс никогда не замечал за отцом, он положил трубку. Парень был уверен, что они продолжат разговор, но Фрея не дала ему заговорить первым.
— Кто это был? — спросила без подлинного интереса. Скорее вырвалось само собой, нежели ей действительно хотелось это узнать.
— Отец, — ответил безразлично. — Оливер сбежал из школы, и отец решил, что он может быть здесь.
— Это на него непохоже, — повторила с тем же беспокойством, что Джеймс распознал в голосе мистера Кромфорда. Он закатил глаза, поймав тревожный взгляд девушки. — Оливер низачто не стал бы сбегать из школы без причины.
— Это ведь не значит, что он должен объявиться в Оксфорде. Он здесь даже никогда не был, — Джеймс развел в воздухе руками. — Не хочешь немного пройтись и обсудить кое-что более важное?
— Нет, — резко отрезала. — Последнее письмо от Оливера пришло неделю назад. Я так и не отправила ему ответ, но… — Фрея опустила глаза вниз, будто пыталась сложить в голове события, в чем Джеймс не находил ни необходимости, ни смысла. — Но он всё равно обо всем узнал, — продолжала бормотать под нос, вызывая у Джеймса недоумение.
— О чем? — спросил с меньшей пренебрежительностью.
— Очевидно, что о смерти Марты, — Фрея подошла к нему, чтобы стать рядом и поднять телефонну трубку. — Мне нужно поговорить с твоим отцом. У меня есть несколько предположений, где может быть Оливер.
Джеймс не знал, что Оливер продолжительное время был влюблен в Марту. Вряд ли подобное мог даже представить, ведь не замечал за братом ни единого признака того, что девушка вызывала у него хотя бы симпатию. Намного проще было поверить, будто он любил Фрею, но это известие стало для него потрясающей новостью, которая почему-то сумела ошеломить своей невероятной непредсказуемостью.
Пока Фрея признавалась мистеру Кромфорду в сердечных делах брата, Джеймс пытался вспомнить хотя бы единый намек, свидетельствующий о том, о чем она с такой живостью рассказывала.
Оливер не был частью их небольшой компании, хотя в детстве отчаянно пытался примкнуть к ним, что заканчивалось безуспешно провально. Джеймс на самом деле никогда не был против компании Оливера, потому что раньше их отношения были более теплыми и дружескими, нежели теперь, но Марта всякий раз отталкивала его. Она не стеснялась называть мальчика обузой, в которой они не нуждались, открыто игнорировала его, ловко притворяясь, будто его не было рядом, или же нарочно придумывала игры, где тот должен был проиграть. Джеймса неудачи брата забавляли. Ему ни разу не пришло в голову защитить его от нападок Марты, потому что он неизменно воспринимал всё, как игру, в которой были победители и проигравшие. Джеймс не мог заметить и того, как его безразличие отталкивало Оливера, ожесточало в своем отношении и уверенно отчуждало.
По мере взросления отношение Марты к Оливеру не изменилось. Она была с ним всё также холодна и надменна. Единственное, что поменялось, так это, как парень научился давать отпор её нападкам. Его ответы были зачастую отстроумными, из-за чего задевали девушку. Вряд ли они были ей так уж обидны, скорее — оскорбительны. Но более невыносима ей была безучастность Джеймса, который не занимал ни одну из сторон.
Джеймсу нравилось наблюдать за их короткими словесными перепалками, что, обычно, заканчивались тем, что кто-то один хмыкал, не находя других возражений, и уходил. Чаще это был Оливер, потому что выпроводить Марту представлялась редкая возможность.
Последние несколько лет у Джеймса не было возможности наблюдать за их взаимоотношениями. Возвращаясь летом в Сент-Айвс, он много времени проводил у Клеменсов. Там встречался время от времени с Мартой и пересекался чаще, чем с братом, с которым жил под одной крышей. Оливер же был занят, проводя свободное время с Фреей или развлекая своей компанией мать. Если Марта и была их гостьей, то Оливера зачастую не было дома. Они могли видеться на приемах, которые Джеймс намеренно пропускал, но вряд ли тогда между ними могло что-то завязаться.
