Искушение Анжелики - Голон Анн (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Разве Анжелика не вела себя таким же образом, когда отправлялась на поиски лекарственных трав в лесах Вапассу?
Старый Шеплей и она узнали друг в друге близкие души.
Она с сожалением смотрела, как он уходил все дальше и скрылся, наконец, вместе с индейцем в тенистом овраге, ведущем к реке Андроскоггин.
С холма донесся звук колокола. Верующие потянулись в сторону укрепленного «дома собраний», который стоял в верхней части деревни, окруженный вязами. Этот дом служил одновременно и церковью, и местом для гражданских церемоний.
Построенный из досок, он отличался от других зданий лишь небольшой остроконечной башней, где висел колокол, и своей квадратной формой. Это было также укрепление, где можно было укрыться в случае вторжения индейцев. На верхнем этаже стояли две кулеврины с черными жерлами, глядящими из бойниц по сторонам башенки, символа мира и молитв.
Здесь жители Брансуик-Фолса по примеру своих родоначальников из Новой Англии собирались вместе, чтобы славить Господа, читать библию, решать дела колонии, выговаривать своим ближним и выслушивать их укоры, осуждать своих соседей и подвергаться их осуждению. И Бог участвовал во всех этих делах.
Анжелика сначала колебалась, примкнуть ли ей к этой скромной процессии. Остатки старого католического воспитания вызывали в ней смущение при мысли о том, что нужно будет войти в еретический храм. Смертельный грех, неизмеримая опасность для души праведника. Это опасение уходило корнями в ее впечатления детства.
— Я надену мое красное платье? — спросила Роз-Анн.
Поднимаясь к церкви вместе с ребенком, Анжелика заметила, что жители Брансуик-Фолса несколько ослабили в честь Господа свои строгости в одежде.
Хотя здесь и не было таких красных платьев, как сшитое ею для Роз-Анн, девочки шли в розовых, белых и голубых одеждах. Здесь были кружева, сатиновые ленты, шляпы с высокими черными тульями и широкими полями, украшенные серебряной пряжкой или пером, которые женщины носили поверх головных уборов с небольшими вышитыми отворотами. — Анжелика переняла эту английскую красивую и практичную моду еще в начале своих скитаний по американской земле.
Это сдержанное изящество гармонировало с благонравным видом светлых домов, окруженных сиренью, и нежным цветом неба, похожего на цветущий лен.
Было прекрасное воскресенье в Невееванике — на весенней земле!
При виде Анжелики жители слегка улыбались и кивали головой. А когда она направилась по тропинке в церковь, то последовали за ней, счастливые, что в этот день она была их гостьей.
Кантор присоединился к матери.
— Я чувствую, что мы и заикнуться не можем об отъезде. Это было бы неуместно, — сказала ему Анжелика. — Но корабль твоего отца ожидает нас в устье Кеннебека сегодня вечером или в крайнем случае, завтра…
— Может быть, мы сумеем распрощаться после проповеди? Сегодня животные остаются на лугу с одним только пастухом. Телята будут сосать молоко, что позволит обойтись без дойки коров. Все в деревне смогут отдохнуть. Я только что видел Мопертюи. Он отведет наших лошадей к реке. Он сказал, что вместе со своим сыном присмотрит за ними, пока они будут пастись, а к полудню приведет назад. И мы тронемся в путь, даже если придется остановиться на ночь в лесу.
На площадке перед «домом собраний», куда они пришли, высился помост, а на нем стояло что-то вроде пюпитра с тремя отверстиями, причем среднее было больше остальных. «Это дыра для головы, — объяснил Кантор, — а две другие — для кистей». Здесь, у позорного столба, выставляли провинившихся. Рядом с этим варварским аппаратом была установлена доска, где писали имя человека и называли его проступки.
Столб, у которого виновных подвергали ударам хлыста, дополнял судебные принадлежности небольшой пуританской колонии.
К счастью, в это утро место позора было пусто.
Однако преподобный Пэтридж дал понять в своей проповеди, что в скором времени оно, возможно, примет свою жертву.
Сидя среди неподвижных, как восковые фигуры, прихожан, Анжелика услышала, что изящество одежды, которое она заметила сегодня, было вызвано не законным желанием отметить день Господа, а ветром безумства, который, оказывается, вдруг подул на недисциплинированную паству священника. Это было чужеземное веяние… И не нужно было далеко искать источник подобного беспорядка. Ибо он прямо таился в полувосточной религии, отклонение которой в течение веков от правильного пути под руководительством ее глав, предавшихся дьяволу, привело к гибели все человечество. Затем последовал исторический экскурс с перечнем имен, где папы Клемент и Александр упоминались вперемежку с Астартой, Асмодеем и Ваалом. Анжелика достаточно хорошо разбирала английские слова, дабы понять, что неистовый пастор называл нынешнего папу поочередно то Антихристом, то Вельзевулом, и она сочла, что тот несколько увлекается в своем пылком красноречии.
Это вызвало в ее памяти образы детства, когда они ссорились с юными крестьянами-гугенотами. На их еретические фермы в Пуату, стоящие в стороне от католических поселений со своими одинокими могилами подле кипарисов, смотрели с осуждением. Но этих добрых людей, не знавших подчас тонкостей в обращении, не понимавших шуток, отличала наивная и грубоватая прямота…
Томас Пэтридж напомнил, что соблазны красоты относятся к самым мимолетным и исчезают быстрее всего.
Он возмутился чересчур длинной шевелюрой не только у мужчин, но и у женщин. Слишком много нескромных причесок и пряжек, этих достойных порицания проявлений идолопоклонства.
— Бертос! Бертос! — воскликнул он.
Все задавались вопросом, какого такого демона он еще упомянул, но выяснилось, что это был лишь служащий ризницы, которого он призывал, дабы навести порядок: пойти разбудить наглеца, осмелившегося заснуть посреди этих увещеваний.
Бертос, маленький, круглостриженный человечек, вооруженный длинной палкой с набалдашником и пером, направился к соне, чтобы хорошенько ударить его по голове. Перо предназначалось для дам, чтобы достичь той же цели, но более деликатным способом: оно помещалось под нос, если слишком долгая проповедь клонила их в дремоту.
— Несчастные! Несчастные! — продолжал проповедник мрачным голосом. — Вы напоминаете мне тех беспечных жителей города Лаиса, о котором говорит Библия. Они не думали о своем спасении и защите, когда их враги, сыны Дановы, точили свои мечи, чтобы их погубить. Они смеялись, танцевали, думая, что у них нет в мире врагов. Они не хотели видеть то, что приближалось, и не хотели принимать никаких мер предосторожности.
— Извините, я протестую, — воскликнул старый Бенджамен Уильям, выпрямившись во весь рост. — Вы не хотите сказать, надеюсь, что я не забочусь о спасении моих близких? Я написал письмо губернатору Массачусетса с просьбой прислать нам восемь или десять крепких и умелых парней, чтобы охранять нас во время жатвы…
— Слишком поздно! — прорычал проповедник, взбешенный этим вмешательством.
— Когда душа не наставлена на путь истинный, тщетны все ухищрения. И я предсказываю: ко времени жатвы вас уже не будет! Уже завтра, может быть… Что говорю я? Сколько из вас будут мертвыми уже сегодня вечером? Индейцы бродят в лесу вокруг, готовые вас зарезать! Я вижу их! Я слышу, как они точат свои ножи для скальпов. Да, я вижу, я вижу, как блестит красная кровь на их руках, ваша кровь.., и ваша! — кричал он, тыкая пальцем то в одних, то в других побледневших слушателей…
Аудитория была на этот раз объята ужасом. Рядом с Анжеликой хрупкая маленькая старушка по имени Элизабет Пиджон, учившая маленьких девочек поселка, дрожала всем телом.
— Ибо красный цвет — это не цвет радости, — продолжал декламировать Томас Пэтридж мрачным голосом, глядя на Анжелику, — а цвет катастрофы, и вы допустили его к себе, безумцы! И скоро вы услышите с небес голос Всемогущего, который скажет вам: «Ты предпочел удовольствия мира сего радости созерцать мое лицо. Хорошо! Тогда иди навсегда от меня!» И вы навсегда погрузитесь во мрак Преисподней, в темную и бездонную бездну — навсегда, навсегда, НАВСЕГДА!
