Трав медвяных цветенье (СИ) - Стрекалова Татьяна (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Стах, приостановившись, несколько мгновений разглядывал свою «судьбу». Такую – с лихорадочно горящими глазами, с зубами оскаленными – не успокоишь, не уговоришь. Вздохнув, он тихо спросил:
– А на что я тебе, Гаафу? Ты ж видишь – жить с тобой не буду. Не заставишь же…
– Заставлю! – выкрикнула Гаафа, нацеливаясь паучьими пятернями, – за глоток воды… за кусок хлеба… смолой прилипну – а муж законный у меня будет! Не отцепишься! А уйдёшь – чёрта тебе вслед! Порчей изведу! Яду подошлю!
– Да ты никак рехнулась, жёнушка? – как можно холоднее и насмешливей бросил Стах, отстраняясь от девки. Бежать и бежать от её страстной ненависти. Бывает всесокрушающая страсть любви – а тут…
Однако ж – любовь ли, ненависть – а ведь сожрёт, и без шуток. Приходится признать. Её бы – на цыпочках и подальше – миновать. Кто знает, что может необузданная девка выкинуть…
Стах повертел головой в лёгкой панике. Товарищ слегка приостановился, оглянувшись на него. Присмотрелся к обезумевшей тигрице, мигнул Гназду на коновязь. Эта мера была не лишней. Не хочется терять время – но оставлять в тылу бешеное чудовище неразумно.
И другой вариант у Стаха в голове мелькнул… Вот повздорь он с Миндой (а с Миндой сильно задержались яблоневые сады… из-за редких встреч ли… из-за хорошего ночлега… из-за тягучих зелёных глаз… да и привычка…) – что б предпринял Стах, дабы смирить женский гнев? Глянул бы нежно в глаза, за плечи притянул, сказал бы голосом дрогнувшим, и с придыханием: «Никого на свете, миндаль мой цветущий, нет тебя прекрасней…» И сработало бы! Сразу!
Содрогнулся Стах, представив что-то подобное по отношению к остервенелой Гаафе: взгляд свой нежный, посулы ласковые – и ту тигриную лапу, которая пройдётся когтями вслед сладким речам. Ну, нет! Подавишься таким словом, и от взгляда такого окривеешь!
Торопливо шагнул к Гаафе и, полоумных глаз стараясь не видеть, цепко схватил за острые локти. Девка рявкнула – и как саблями, локтями взмахнула, коленками запинала, зубами заклацала, норовя цапнуть мужа. Однако ж, удержал её Гназд, закрутил локти концами повязанного на ней – крест-накрест через всё тулово – рыжего полосатого платка, притянул к коновязи – и, отскочив, в три прыжка оказался в телеге, где союзник честно поджидал его. Тот сразу стегнул лошадей, лошади рванули с места – повозка мгновенно исчезла в поднявшейся дорожной пыли, и сквозь пыль ещё долго слышал Стах вопли и проклятия драгоценной супруги.
Товарищ гнал и гнал лошадей. Так и гнал бы – столько, сколько хватит лошадиного духу. Оно и понятно: хотелось уйти как можно дальше от возможных враждебных промышлений. Упряжка, разумеется, у Лавана не одна, и ружья могут найтись, и развяжут, гляди, добрые люди. Только добрые. Потому как – корыстным с Дормедонтовой своры сейчас и взять нечего.
Оттого – едва дорога пошла поглаже, и пыль развеялась – удивлённо нахмурился спутник, когда Гназд вдруг сжал его плечо. Мрачно оглянулся:
– Чего?
– Постой… – Стах напряжённо всматривался в придорожную листву.
– Чего там?
– Вон… видишь? – подельник махнул рукой в мелькающий мимо кустарник – и спрыгнул на землю.
Всё, чего смог разглядеть сквозь частые ветки склонный к возмездию мужичок – это торопливо продвигающееся, то и дело выныривающее из зелени розоватое пятно.
– Фрюшка! – радостно выкрикнул Гназд – и на бегу пояснил:
– Танцорка! Тропка там. Небось, фрями протоптана, к маклакам, – и, ломая кусты наперерез розовому существу – грозно засвистел в два пальца.
Напарник приостановил лошадей и напряжённо следил за ним, вытянув шею. Вслед за мелькающим розовым низкие поросли стремительно захрустели под несущимся Гназдом. Свист – ещё оглушительней – завершился далёким, но пронзительным поросячьим, визгом.
– Брось! Не трону! – долетел до возницы требовательный Стахов крик, и спустя какое-то время он сам с шелестом и треском выбрался из ольшаника прямо к поджидавшему партнёру. Со смехом потряс кожаным мешком, высоко подняв его в руке:
– Перепугал бабёнку… Швырнула – и дёру! Ничего! Поделом!
И Гназд окинул товарища благодарным взглядом:
– Спасибо – дождался.
Тот только плечами пожал:
– Вместе – значит вместе. Что ж я – брошу, что ль?
И – вслед за этими словами – с усмешкой полюбопытствовал:
– И почто такая прыть?
Вскочив в телегу, Гназд смущённо крякнул. Запнувшись, раскрыл мешок. Молча вынул и показал спутнику два родных и милых сердцу пистолета. Следом извлёк оба ножа, что недавно сверкали в изящных ручках, причудливо вертящихся в диковинном танце.
Приятель, постёгивая лошадей, заметил:
– Да ты, вроде, и так не безоружный…
Гназд кашлянул и поморщился. Пробормотал, точно извиняясь:
– Это верно… Только к своему – больно привык уже. По руке. С чужим – когда ещё подружишься, а моё – и целиться не надо. Само всё умеет.
Товарищ понимающе покивал. Потом задумчиво хмыкнул:
– Ишь как… Привычка… Есть такое. Кажется, пустяк – а ведь хоть не живи без этого.
И, помолчав, неторопливо молвил:
– Я слыхал историю… как один удалец от погони уходил. Враги за ним по пятам гнались, а всё ушёл бы, не оброни трубку. Вот представь – за трубкой за этой за своей – с коня долой – да в траве шарить. Ну, и пропал, конечно! Во как! – и внезапно, будто вспомнив что – прервал речь, – ну-ка, держи вожжи! Поделиться надо.
Не глядя, Стах забрал у спутника вожжи – и при этом свободной рукой наконец-то вытащил из глубины мешка старую потрёпанную шапку. Обрадовался так, что лошадок аж в галоп пустил!
– Ах, ты, драгоценная моя! – чмокнул шапку и напялил по самые брови, – вот теперь – всё в порядке! Теперь – заживём!
Товарищ не ответил, озабоченно и хмуро обшаривая кафтан.
– Слышь… – спохватившись, обернулся к нему Стах, – а тебя как звать-то?
– Харитон, – глухо пробурчал приятель, старательно выгребая содержимое карманов, что было, несомненно, удобнее и надёжнее кисетов на поясе, которые так же имели место.
– Харитон? – дружески повторил Стах, – Хартика? Ну, будем знакомы! – и, назвавшись сам, шутливо спросил, – а ты чего распотрошился-то весь?
– Да вот… пока затишье, не одолевает никто… давай добычу делить, – Харитон со скрипом выпростал последний карман.
– Чего? – удивился Стах и глянул на ссыпанную в шапку груду монет. Хартика пояснил:
– Мы с тобой добычу взяли? Взяли. Давай поделим.
Гназд насмешливо поддел его:
– Да ты, никак, разбойник?
– Разбойник, – уверенно и с удовольствием согласился Харт. Стах откровенно расхохотался.
– Чего? – приподнял бровь союзник. Стах, наконец, отсмеялся:
– Ну, какой ты разбойник? Ты ж честный человек. Богобоязненный. Дормедонта, вон – и то не порешил. Ни жадности в тебе, ни жестокости, душа открытая. И глаза, вон – как у славной дворняги!
Харт угрюмо помолчал, потом сказал:
– У меня ни кола, ни двора. Все близкие по могилам лежат. В душе тоска лютует, а глаза – света б не видели… Мне терять нечего.
Стах подумал, спросил:
– Давно так?
– С год, - пожал плечами Харитон.
– И чего? – поинтересовался Гназд, – многих ограбил?
– Да было пару раз, – нехотя пробормотал отчаянный мужик, – как вижу – гад – наблюдаю за ним и случая ищу. Ну, и находил…
– Ну, это понятно… А всё ж не дело, – Гназд задумчиво опустил вожжи, – тут… погоди… помозговать надо…
– А ты голову-то не ломай зазря, – осадил его задетый Робин Гуд, – хватит, что моя обломанная. Как складывается – так и складывается. Лучше не болтать, а дело сделать. Давай доход пополам рассчитаем.
– Какой доход, Харт?! – Стах даже привстал в телеге, – ты меня из беды выручил! Я ж в долгу у тебя!
– Да не выручал я тебя, – с досадой проворчал товарищ, – я Дормедонта выслеживал – о тебе думать не думал. Я его ещё вчера заприметил. Так и караулил с тех пор. Видел, как на тебя указывали, как в харчму засели, как с девкой уговаривались. А что помог тебе – так это его пресёк – потому как зарок себе дал – Дормедонту от меня до последнего дня будут препоны да обломы – за что б он ни взялся!
