Прихоти фортуны - Стоун Джулия (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– Сколько людей с тобой? – прозвучал другой голос. Говоривший изъяснялся на эльзасском диалекте, и брат Бернар недовольно поморщился.
– Четверо.
– Кто?
– Возница, двое солдат и девица Грандье.
– Тебе откроют ворота. Жди.
Снова на некоторое время воцарилась тишина.
Монах в своей неподвижности казался отлитым из бронзы, чего нельзя было сказать о его спутниках. Внезапно заскрипели блоки, черная решетка поднялась, открылись ворота, но настолько, чтобы в них мог протиснуться мерин со своей повозкой. За воротами с лязгом приподнималась вторая решетка.
Жанна очутилась во дворе монастыря, где ее ждало сырое подземелье.
Их встретили привратник, вооруженные стражники и молодой монах с фонарем, который он держал на уровне лица. Поверх белого одеяния на нем была короткая куртка. У монаха было изможденное лицо аскета, не лишенное при этом странного обаяния, присущего эльзасцам.
– Солдаты пусть пройдут в кордегардию. Тебя, брат, несмотря на поздний час, ожидают приор и его святейшество. Идем. Я должен проводить тебя. О девице позаботятся.
Брат Урбан, – а это был именно он, которого Бернар Пру ненавидел и считал выскочкой, – говорил спокойно, уверенно, и Бернар раздраженно прочистил горло.
Ничего не отвечая, он пошел в замок, вход в который также был защищен подъемной решеткой и окованной железом дверью. Молодой Урбан последовал за ним, освещая дорогу.
Из тени, отбрасываемой стеной, появился старый угрюмый монах и, схватив Жанну за предплечье, поволок по двору. Девушка вскрикнула, попыталась вырваться, но холодные подагрические пальцы старика были подобны тискам.
Они прошли по длинным переходам, где гуляли сквозняки, спустились по винтовой лесенке; там открылся узкий коридор, освещенный в дальнем конце факелом, от которого к низкому своду поднималась копоть. Наконец достигли боковой двери. Жанна молила отпустить ее. Монах в грязно-белой сутане, не обращая внимания на просьбы девушки, одной рукой отпер дубовую дверь, за которой явилась крутая скользкая лестница, ведущая вниз. Монах столкнул девушку с первых ступенек, предоставив ей возможность спустится самой. Она повернула к старику осунувшееся лицо и, молитвенно сложив руки, воскликнула:
– Долго ли мне находиться здесь, отец? О, нет, нет, не закрывайте дверь, прошу вас! Ответьте!
Старик, который уже закрыл было дверь, приоткрыл ее снова и бросил на Жанну угрюмый взгляд. И так как девушка продолжала его умолять глухим, надтреснутым голосом ответил:
– Утром.
Дверь захлопнулась, и несчастная пленница осталась в сыром каменном мешке в полной темноте, неопределенности, отчаянии. С великой осторожностью Жанна начала спускаться вниз. В конце лестницы она споткнулась о что-то мягкое, что запищало и расползлось в разные стороны. «Крысы!» – с отвращением и ужасом подумала Жанна. Тем не менее, она двинулась вперед, и ее башмаки застучали по каменному полу подземелья так же, как когда-то, теперь уже в прошлый жизни, стучали по плитам постоялого двора.
ГЛАВА 8
В углу лежал ворох прелой соломы, то и дело в потемках пищали крысы, Жанне казалось, что она слышит шлепанье их голых лап. Где-то капала вода.
Мысли, одна горестнее другой, теснились в голове девушки. Она уселась на тощую подстилку, завернулась в рогожу, которая валялась тут же, и закрыла глаза. В общем-то, не было никакой разницы, слепа она, или зряча. Мрак – вечный властитель этого мрачного места, где сами камни изредка видят только огонь факелов.
О, неужели ей довелось пережить чуму, остаться сиротой, потерять всех, кем она когда-то дорожила, лишь для того, чтобы оказаться замурованной в этом ледяном склепе! Жанна вспоминала теплый и влажный воздух Прованса, янтарные виноградники, горные тропы, поросшие цветущим рододендроном, море, смех Клода, который заглушали чайки…
В голове стучало, а сердце билось, словно пойманная ласточка.
К ней никто не приходил, никто не принес воды и хлеба, никто не разговаривал с ней. Сколько прошло времени с момента появления Жанны в темнице, глубоко под монастырем, она не знала. Ни один звук из внешнего мира не долетал сюда. Правда, однажды из темноты девушке послышалось короткое бормотание и протяжный стон, похожий на вой, отчего на ее голове волосы встали дыбом.
«Должно быть, это какой-то несчастный, – подумалось ей, – или души замученных». Жанна пролепетала молитву и слабеющей рукой осенила себя крестным знамением.
Впрочем, изменить она не могла ничего. В этом мокром, смрадном подземелье ей оставалось одно – ждать. Дважды ей приносили поесть, правда, с большим интервалом, и Жанна решила, что посещают ее по утрам. Провизия была скудная: кувшин воды, не отличавшейся свежестью, и черствые овсяные лепешки.
Жанна старалась ни о чем не думать, опустошить свое сердце. Поев, она заворачивалась в рогожу и засыпала. Однажды она обнаружила на ступеньках полный кувшин воды и миску, в которой не было ни крошки. Значит, пока она спала, принесли еду, и крысы поживились ее съестным.
Волосы Жанны засалились и свалялись, кожа стала липкой и грязной. Она повзрослела. Исчезла прежняя Жанна. Смеющаяся, розовая девочка с мягким характером никогда уже не вернется. На смену ей пришла решительная молодая женщина, желающая выжить.
Но ведь не может так продолжатся вечно! Что-то должно произойти.
Однажды к ней пришли. Дверь открылась с нарочитым, как показалось Жанне, грохотом, свет фонаря проник в камеру, заметались тени, силуэты людей, похожие на черную клейкую массу, и кто-то произнес ее имя.
Она не ответила. Люди стали спускаться вниз. Девушка слышала их дыхание, чувствовала свежий воздух, которым тянуло сюда сквозь неплотно прикрытую дверь.
– Блудница, почему ты не отвечаешь? – услышала Жанна надтреснутый голос. – Или ты внемлешь только зову врага рода человеческого?
– Здесь нет блудницы, – резко ответила Жанна, приподнимаясь на локте. – Если же ты обращаешься к девице Грандье, я слушаю тебя!
Монах, толстый, с сильной отдышкой, хотел возразить, но другой жестом остановил его.
– Не следует, брат Любар, – сдержанно сказал он, и голос показался узнице смутно знакомым.
– Подожди, ведьма, дойдет и до тебя очередь, – угрожающе пробормотал монах, наводя фонарь на изможденное, страшно высохшее лицо девушки, где прекрасные зеркальные глаза занимали, казалось, куда больше места, чем у обычных людей. Свет причинял боль, и девушка закрыла ладонью лицо.
– Убери фонарь! – послышался голос. Наступила привычная темнота.
– Оставь нас, брат Любар.
– Что я слышу? – Монах растерянно посмотрел на товарища, стоявшего со скрещенными на груди руками.
– Доселе слух не изменял тебе, брат. Ты ведь утверждаешь, что слышишь даже, как ангелы машут крыльями над головой его преосвященства.
– Но, брат, не для того ли мы спустились в это подземелье, чтобы взять еретичку, и повести ее наверх?
–. Именно для этого, брат. Но прежде я хочу поговорить с ней.
– О, Иисус!
– Удались, брат.
– Полно, девушка, – произнес тот же голос, но уже не повелительно, а с нотами нежности, когда нежелательный свидетель скрылся за дубовой дверью. – Не бойся. Ты можешь открыть лицо. Я не причиню тебе вреда и клянусь, сделаю все от меня зависящее, чтобы никто не посмел обидеть тебя.
Говоря это, посетитель слегка приоткрыл фонарь, и при тусклом свете Жанна различила высокую фигуру собеседника в шерстяной рясе. На его поясе висело множество амулетов и четок.
– Обидеть меня? – переспросила Жанна. – По-твоему, монах, привезти насильно девушку в это гиблое место, бросить в зловонную камеру, посадить на хлеб и воду – это не значит «обидеть»? О чем ты говоришь, доминиканец!
– Увы, не моя в том вина. На тебя донесли.
– А! – воскликнула Жанна, вцепившись в свои волосы.
– Жанна, – проговорил монах, поставив на пол фонарь и быстро подойдя к убогому ложу девушки. – Жанна, ты ведь хочешь выйти отсюда?
