Алое домино - Торп Сильвия (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
— Может быть, — примирительно вмешался Роджер, — Сент-Арвану повезло и романтические разочарования его миловали.
— Вы мне льстите, сэр. — В тоне Джеррена слышалась неприкрытая ирония. — Но надобно признаться, в период подобных разочарований мне и в голову не приходило искать утешения у бабушки. Следует отметить, что кузен Винсент — большой оригинал.
Антония подняла гневно вспыхнувшие глаза, но миссис Келшелл, не дав ей и рта раскрыть, торопливо произнесла: — Мать Винсента умерла родами, и почти все детство он провел с леди Блэкленд. Они очень привязаны друг к другу.
— И этой привязанностью, боюсь, она избаловала юношу сверх всякой меры, — добавил Келшелл. — У миледи ведь никогда не было сына, а только единственная дочь — мать Винсента.
Джеррен в задумчивости смотрел на него. Невзирая на спокойный тон, в словах ощущалось застарелое раздражение, давнее недовольство влиянием леди Блэкленд на внука. Когда Келшеллу пришлось покинуть Англию, Винсент был двух-трех лет от роду и все основные годы, когда формируется характер, провел на попечении миледи. Возможно, именно это Келшелл считал причиной излишне романтических представлений и недостатка силы духа в своем сыне. Сам-то Роджер отличался по-своему не менее сильным характером и властностью, чем сэр Чарльз.
Предостережения сэра Чарльза относительно Роджера Джеррен совершенно выбросил из головы и даже посмеялся, что чуть было не поверил им. Келшелл, без сомнения, был в ярости, что состояние старика ускользнуло, хотя сын мог с такой легкостью завладеть им; но это-то понятно, и вряд ли он станет делать теперь новые попытки. Его вторая жена унаследовала значительное состояние, теперь Роджер был богат, имел прочное положение в обществе, и ему незачем рисковать всем, чтобы, покушаясь на убийство, пытаться увеличить свое состояние; только такой старый безумец, как сэр Чарльз, мог всерьез возыметь подобное подозрение. Под воздействием средневековой мрачности Келшелл-Парка Джеррену и самому на мгновенье почудилось, будто такое подозрение вполне оправдано, но в прозаическом окружении лондонского света идея оказалась просто смешной.
Наступила теплая сухая погода, дороги подсохли, и Джеррен вспомнил о своем намерении познакомить Антонию с единственным своим оставшимся в живых родственником. Она поехала с неохотой, ибо даже мысль о старике подсознательно вызывала перед глазами образ деда. Однако все страхи оказались напрасными. Мистер Редферн был добрым, милым старичком с веселыми глазами и неисчерпаемым чувством юмора, а оказанный им теплый прием совершенно затмил весьма скромный размер дома, свидетельствующий о стесненных обстоятельствах, и физическую хрупкость, говорящую о слабом здоровье хозяина. Живя в уединении, он ничего не знал ни о тюремном заключении Джеррена, ни об обстоятельствах его свадьбы, и так по-детски радовался, глядя на молодую пару, что у Антонии просто духу не хватило его разочаровывать. Ведь никакого вреда не будет, если она на один день притворится счастливой новобрачной.
Это оказалось не только на удивление легко, но и, к изумлению Антонии, доставляло ей несказанную радость, поэтому когда при расставании мистер Редферн настойчиво приглашал их поскорее приехать снова, она согласилась не колеблясь. Позднее, уже подъезжая к Лондону, Джеррен неожиданно сказал: — При таком состоянии здоровья, конечно, не стоило посвящать старика в подробности нашей свадьбы, и я признателен вам за то, что вы промолчали. Благодарю.
— А зачем бы я стала говорить? — она с любопытством глянула на него. — А ежели вы так боялись, что я проговорюсь, отчего не предупредили меня заранее, еще до того как нам сюда приехать?
Он рассмеялся: — Помилуйте, да был более чем уверен, что вы обо всем расскажете.
Она резко отвернулась к окошку и, помолчав, тихо заметила: — Так значит, вы считаете меня до крайности эгоистичной и достойной презрения? Способной, нимало не задумавшись, заставить страдать тех, кто не причинил мне ни малейшего вреда?
— Ясчитаю, — произнес он, посмеиваясь, — что в гневе или раздражении вы безудержны и не даете себе труда остановиться и задуматься, и я также уверен, что любая моя попытка употребить власть, несомненно, вызвала бы ваш гнев.
Она зарделась, а в голосе появился вызов: — Более чем странное заявление, особенно если учесть, каким способом вы эту власть надо мной приобрели!
— Так и не можете простить? — мрачно спросил он. — И сколько же времени должно пройти, пока вы наконец забудете обстоятельства нашей свадьбы?
— Думаете, забыть так легко? Да можете ли вы вообразить мои чувства, когда я без всякого предупреждения узнаю, что через час уже буду обвенчана с каким-то незнакомцем, которого только что вытащили из самой позорной тюрьмы Лондона? Можете представить, что мне пришлось испытать? — Она помедлила, но Джеррен молчал. — И потом — в библиотеке — мне никогда не забыть, какой мною владел ужас. Изо всех сил старалась я его скрыть, но он все равно звучал в каждом дерзком слове.
Джеррен взял ее руку и поднес к губам.
— Бедная моя девочка, — обронил он, слабо улыбнувшись. — В этом не было никакой необходимости.
Щеки ее порозовели, пальцы затрепетали в его руке, но голос звучал твердо: — А откуда мне было знать? Сэр Чарльз, как вы сами понимаете, представил мне ваш характер в самом неприглядном свете. Хоть потом я и разобралась, что он солгал, но не могу простить ни ему, ни вам этого унизительного венчания.
— Но ведь каждый день происходят свадьбы, — тихо произнес он, — в которых пары знают друг о друге ненамного больше нашего, и склонность друг к другу имеют такую же, но тем не менее стараются быть терпимыми. Как вы думаете, будет большим безумием надеяться, что и мы попытаемся сделать то же?
— Будет большим безумием, — возразила она, — не заметить, что мы это уже делаем.
— Вы так считаете? Мы просто научились быть более вежливыми друг с другом. — В голосе Джеррена слышалась мягкая насмешка. — А ведь я вовсе не это имел в виду, и вы прекрасно меня поняли. Нынешнее положение вещей не может продолжаться вечно! — Она попыталась вырвать руку, но он только сильнее сжал свою, а другой — обнял ее за плечи, заглядывая в испуганное лицо. — Надобно признаться, что женившись на вас подобным образом, я поступил недостойно. Узнав о намерениях сэра Чарльза, мне следовало не соглашаться ради собственной выгоды, а отказаться ради вашего блага. Тем не менее, каким бы странным образом ни завязался этот узел, теперь вы — моя жена, Антония, и не можете вечно держать меня на почтительном расстоянии. И если не можете простить, то, во имя неба, забудьте!
— Джеррен, я вас умоляю! — она пыталась оттолкнуть его. — Отпустите меня!
Он рассмеялся и покачал головой: — Как раз этого я никогда не сделаю, даже если вы считаете, что питаете ко мне самую черную ненависть. — Он не отпускал ее, поцелуями заглушив протесты, и через минуту она затихла в его объятиях. Покрывая ее шею поцелуями, он со смехом шепнул: — А ненависть и любовь, возлюбленная моя, зачастую перепутываются в душе.
Неожиданно снова перепугавшись, Антония начала неистово бороться.
— Отпустите меня! О, Джеррен, пожалуйста!
Железные объятия ослабели, она вырвалась из ласкающих рук и прижала ладони к пылающим щекам. Ее встревожило не только его поведение, но и собственная реакция, неожиданное осознание, насколько же за эти недели изменилось ее отношение к нему. К такому открытию она оказалась не подготовлена и была до крайности смущена.
Только через минуту она снова осмелилась взглянуть на Джеррена. Он сидел в ушу кареты, откинувшись и скрестив на груди руки; поймав ее взгляд, коротко сказал: — Ни сейчас, ни потом — никогда не бойтесь меня.
Не такой уж я злодей.
Она не поняла, обиделся он или же сердится, но знала только, что не хотела бы ни того, ни другого. И примирительно положила руку ему на локоть: — Джеррен, простите меня! Я и сама не понимаю, что чувствую к вам. Возможно, вы и правы, и ненависть перепутывается с любовью. Первой я знала предостаточно, а второй не знала вовсе. — Она запнулась; в поднятых на него черных глазах был уже не вызов, а мольба. — Ведь вы будете терпеливы, правда? И оставите между нами все как есть, на время?
