Дерзкий поцелуй - Портер Маргарет Эванс (книга регистрации txt) 📗
Гаррик и Моллюск прошли прямо к столу, за которым играли в фараон, и каждый принял подачу из тринадцати карт и четыре карты – для предстоящих ставок. Банкомет пересчитал карты, перетасовал колоду и дал Гаррику снять. Он показал нижнюю карту игроку, положил ее на стол лицом вверх и объявил ставку.
– Джентльмены, делайте ваши ставки.
Гаррик наблюдал сквозь полуприкрытые веки, как карты по одной снимались с верха колоды. Банкомет называл каждую, прежде чем положить ее направо или налево. По окончании каждой игры он либо получал деньги, либо толкал столбики гиней по зеленому сукну удачливому игроку. Крупье бродил поблизости, наблюдая за лицами и руками игроков, чтобы они не жульничали.
Гаррик знал, что у него есть, шанс сорвать банк на первой же ставке; позже шансы будут на стороне банка. В начале игры он ставил много. После того как банкомет сдал половину колоды, он почувствовал, что опережает банк в расчетах и может рискнуть еще. Он вышел из-за стола, став богаче на двести гиней. Не плохо – и даже, пожалуй, хорошо.
Он направился в соседнюю комнату, чтобы поужинать, и слуга поставил перед ним выщербленную тарелку. Выбор блюд, мягко говоря, был посредственным. Привыкнув к роскоши европейских казино и элегантности салона леди Бекингемшир на Сент-Джеймс-сквер, он не смог удержаться от критики.
Если бы этот игорный дом принадлежал ему, он бы переделал его целиком – от мансарды до винного погреба. Портьеры и ковры могут украшать зал, но при этом не обязательно покупать дорогие. Здесь нужны яркие канделябры и торшеры со свечами: чем темнее в зале, тем сомнительнее честность персонала. У него была бы комната для бильярда – сейчас он в моде. Может, было бы разумно отвести отдельный салон исключительно для рулетки и игры в кости, чтобы игроков в карты не отвлекал постоянный грохот костей и шарика, бесконечно крутящегося на колесе. И конечно, у него была бы игра в фараон, потому что это принесло бы значительную прибыль.
Исключительно в качестве упражнения для ума он рассчитал вероятную стоимость своего гипотетического предприятия. Тысячи фунтов хватит, чтобы внести плату за аренду и ремонт скромного дома в окрестностях Сент-Джеймс-сквер и заплатить за первый квартал слугам и повару, а также за два приличных ужина между полуночью и утром. У его дилера была бы доля от доходов, и он позволил бы крупье оставлять себе деньги от продажи колод в качестве чаевых.
Все больше увлекаясь этим планом, он обдумал возможные источники финансирования. Он никогда не брал денег в долг, и ему не нужны компаньоны. Он решил, что гораздо логичнее получить деньги на финансирование этого предприятия – это выиграть тысячу фунтов у собратьев-игроков и будущих клиентов.
Он нашел Моллюска, чье розовое лицо сияло от избытка портвейна, и объявил:
– Я собираюсь открыть собственный игорный дом.
– Ты пьян? – недоверчиво спросил его друг.
– Я никогда не пью крепкие напитки, когда играю. Кто лучше меня подходит для управления заведением подобного рода?
– Никто, – уверенно ответил Моллюск. – Но тогда ты не сможешь восстановить свою репутацию, и твоему брату это не понравится.
– Мне наплевать на мнение Эдварда. И я не против скандала – он обеспечит мне успех, – засмеялся Гаррик. – Вспомни о леди Бекингемшир, соседке моей кузины. Каждую неделю в газетах появляются непристойные статьи о ее доме – его считают логовом порока, и это делает его еще более популярным. Там бывают все, даже принц Уэльский!
Он так страстно хотел отомстить Эвердону, что сделал бы все, чтобы раздуть пламя сплетен. Что может быть лучше, чем погрузиться в бесчестье, подражая скандальной известности своего отца? Возмущению барона не будет предела, когда он узнает, что его незаконнорожденный сын работает и живет в игорном доме! И чтобы добить его окончательно, Гаррик публично объявит об их родстве!
Деньги! Он должен найти их, и быстро. Исполненный решимости, он вернулся к столу, за которым играли в фараон.
Усталая, с ноющей спиной от необходимости поддерживать идеальную осанку в течение нескольких часов, Лавиния прижала спину к мягкой бархатной подушке сиденья кареты. Она стащила облегающие лайковые перчатки и поведала компаньонке о своей мечте – снять тесные атласные туфельки.
– Мы скоро будем дома, – утешила ее Фрэнсис. Подавив зевоту, она добавила: – Я засну, если Джон не поедет быстрее. Я не понимаю, как Гарри удается сохранять бодрость чуть не до утра. Пить, играть в карты и... и все остальное.
– Почему столько людей его избегают? – задала Лавиния мучивший ее вопрос.
– Потому что он расторг помолвку, а джентльменам делать это не полагается – особенно если его репутация уже и так поставлена под сомнение.
– У него должна быть причина, – настаивала Лавиния.
– Вполне вероятно, хотя он никогда не объяснял ее мне. Мой кузен идет на поводу у своих капризов и, боюсь, редко обдумывает возможные последствия своих поступков.
В конце Суоллоу-стрит кучер резко повернул на Пиккадилли – слишком резко, отчего экипаж подпрыгнул на обочине, встряхнув пассажиров. Внезапно он остановился.
– Ударь его еще раз, сильнее! – закричал кто-то. – Выруби мерзавца!
Фрэнсис прижалась лицом к окну.
– Разбойники!
Стекло со стороны Лавинии разлетелось вдребезги, осыпав ее градом осколков. Жирное грязное лицо заполнило собой оконный проем.
– Что вы сделали с моим кучером? – спросила Фрэнсис.
– Мой приятель уложил его спать. И если вы обе не отдадите мне свои камушки тихо и по-хорошему, я проделаю то же и с вами.
Глава 7
Фрэнсис стащила браслеты с рук.
– Делай так, как он говорит, – посоветовала она Лавинии и молча протянула их грабителю. Он кивнул и бросил изумруды в карман своей куртки.
С огромным сожалением Лавиния расстегнула рубиновое ожерелье. Прежде чем она успела его отдать, испуганные лошади рванулись вперед, и карета дернулась.
– Держи их, тупица! – закричал бандит.
– Именно это я и пытаюсь сделать. – За этим страдальческим криком последовали ругательства и цоканье копыт лошадей.
Пока внимание грабителя было отвлечено, Лавиния затолкала свое сокровище в щель между спинкой и сиденьем.
Он повернулся к Лавинии и нахмурился:
– Быстрей, мы не можем торчать здесь всю ночь! – Она положила сережку в его открытую ладонь, и он сказал одобрительно: – Вот хорошая девочка. Теперь другую. И эти цветные побрякушки у тебя в волосах.
Торопясь, она выронила гребень, инкрустированный рубинами, и он упал ей на колени. Острые железные зубцы были как маленькие лезвия. Она схватила гребень и воткнула его в протянутую руку грабителя. Его удивленный вздох перешел в вой боли – а она вонзала свое оружие все глубже и глубже.
– Сука, ты заплатишь за это!
Одним рывком он распахнул дверь кареты и вытащил ее наружу. Она увидела, что кучер лежит в канаве без сознания.
Сжав кулаки, она стала лупить своего похитителя, а потом нанесла ему жестокий удар в коленную чашечку острым каблуком своей туфельки. Чертыхаясь, он оттолкнул ее к карете. Она ударилась спиной о заднее колесо и закричала от боли.
– Заткнись, черт возьми! – зарычал он, его лицо перекосилось от ярости. Раненая рука сомкнулась на ее шее, и Лавиния почувствовала липкую влажность крови. – То ожерелье – куда оно делось?
Его отвлек сообщник – он соскочил с козел, размахивая шляпой кучера, расшитой золотом.
– Смотри – идет стража! Пора бежать, пока не поздно!
Грабитель так резко отпустил Лавинию, что ее ноги подогнулись. Она сложилась вдвое, пытаясь отдышаться, и увидела золото, блестящее между камнями мостовой, – это была ее сережка. Фрэнсис вылезла из кареты.
– Боже мой, что с тобой сделал этот негодяй? Посмотри, у тебя весь корсаж измазан кровью.
– Это его кровь, – выдохнула Лавиния.
К ним подбежал ночной сторож с фонарем в руке. Потрясенный видом окровавленного платья Лавинии, он попытался успокоить лошадей. Запинаясь, она рассказала о бандитах.
