Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" (лучшие книги TXT) 📗
Почувствовав руки Фреи, поднявшиеся к лицу, Джеймс отстранился. Перехватил её ладони и медленно опустил вниз. В глазах девушки сияло всё то же недоразумение. Они будто и говорили на одном языке, но с пониманием всё ещё возникали сложности.
— До скорой встречи, — произнес, прежде чем окончательно уйти. Фрея же продолжала стоять на месте, глядя Джеймсу вслед. Надеялась, он обернеться, что-небудь ещё скажет, в конце концов, вернеться, но этого не случилось.
Когда Джеймс вернулся домой, было около половины одиннадцатого. Он надеялся, что не увидиться с друзьями, но в то же время единственное, что заполняло голову, было повторяющееся — «Ты дурак! Наверное, наибольших из всех существующих».
Ему ничего не стоило принять обещание Фреи, поскольку он вряд ли нуждался в большем. Они поссорились, потому что она ответила отказом на неуспевшее быть произнесенным вслух предложение. Виной его терзаниям были её сомнения и неуверенность. Прошло относительно немного времени, проведенного порознь, которого обоим хватило для длительно мучительных размышлений, и Фрея предложила альтернативу, что идеально подходила им. Вместо того, чтобы согласиться с ней и вернуть всё на круги своя, Джеймс имел глупость отказаться, что осознал слишком поздно. И если доселе его мучила категоричная невозможность всё исправить, когда такая появилась, он сам её отклонил.
Фрея была права. Джеймс отталкивал её, руководясь соображениями гордости, имевшей над ним власть. Теперь, когда не всё было одинаково безразлично, он принимал эту свою черту характера, как недостаток, от которого стоило избавиться. Хотя бы ради одного человека, который был ценнее всего остального мира. Признание Джеймса в любви было честным, а чувство — изнутри раздирающим. Счастье и благополучие зависело исключительно от них обоих, поэтому если за это нужно было бороться, то борьбу эту нужно было начинать с самим собой.
Он чувствовал упавшую на крепкие плечи усталость, хоть и знал, что как только голова коснеться подушки, глаза не сомкнуться. Джеймс предчувствовал ненавистную бессоницу, сражение с которой было заведомо проигранным. Их разговор разгорячил в нем кровь. Голова закипала в непрекращающемся потоке мыслей, клокочущих в груди тревогой. Прощальный поцелуй Фреи подживил испытываемое чувство злостью к самому себе. Джеймс мысленно проклинал себя за то, как жестоко отказался от предоставленного шанса, которого Фрея больше могла и не дать. Она была на пределе не меньше него, но всё же рассудительности ей хватало в большей мере.
Свет во всех комнатах был выключен, и Джеймс не думал ни о чем другом, кроме как быстрее оказаться в холодной постели. Но и теперь его планам не сужденно было осуществиться. Стоило открыть двери в комнату, как свет включился, и он обнаружил сидящего на своей постели Спенсера и занявшего место за столом Дункана, которые выжидающе смотрели на него, будто бы он с порога должен был начать объясняться, чего Джеймс не намерен был делать.
— Поздравляю, вам удалось меня поймать, — он устало усмехнулся, подняв в воздухе руки. — Но задушевные разговоры, сейчас последнее, в чем я нуждаюсь. Поэтому, Спенс, будь любезен…
— Я не поднимусь с этого места, пока ты не объяснишь, что происходит, — упрямо заявил парень, нахмурившись, как ребенок, которого без лишних объяснений лишили сладкого.
— Ладно. Думаю, на твоей кровати мне будет тоже не так уж плохо, — Джеймс упал на кровать друга, подмяв под себя подушку. Казалось, ещё немного и у Спенса из носа пойдет пар, настолько раздраженным он выглядел.
— Прекрати этот фарс, — на выдохе произнес Дункан. — Ты избегаешь нас несколько недель подряд и тому должна быть причина.
— В конце концов, мы твои друзья, и у нас есть право знать, что произошло, — нетерпеливо добавил Спенсер. Казалось, он в любую минуту готов был подскочить с места, на котором ему было слишком неспокойно сидеть. Руки были сложены впереди в замок, нога нервно дергалась. — Ты можешь рассказать нам всё.
— Но зачем мне это делать, если я не хочу? — без тени прежней ухмылки ответил Джеймс. Подставив под голову руку, устремил глаза в выбеленный потолок, испытывая раздраженность по отношению к обоим друзьям, которых не было желание ни видеть, ни слышать.
Рано или поздно они должны были спросить. Молчание не могло продолжаться вечно. Их интерес был естественным. Если бы подобным поведением злоупотреблял один из них, Джеймс, скорее всего, оставался бы равнодушным до тех пор, пока это не задело бы его лично, но Спенсер и Дункан были другими. Они были намного лучшими друзьями, чем он, отличаясь большей участливостью в делах друг друга, когда Джеймс был наибольшим эгоистом из тройки. Они и ценили в нем совершенно другое — прямолинейность, безмятежность и простоту. Вместо того, чтобы решать проблемы, он, как никто другой, помагал о них забывать, сводя на нет всю их важность. Главный подстрекатель всех школьных проделок и первый в списке ожидаемых людей на любой вечеринке. Беззаботный и несерьезный Джеймс ещё никогда не был так сильно на себя не похож, как теперь.
— Если не хочешь говорить, тогда хотя бы перестань избегать нас, — с тем же напускным спокойствием продолжал Дункан. — Мы ведь всего лишь беспокоимся о тебе.
— Мне это не нужно! Как и не нужны ваша жалость или поддержка! Как и разговоры! Как и отвлечение! Мне только и нужен, что покой, в котором я сейчас нуждаюсь намного больше, чем в людях, — произнес на выдохе, присев на кровати. Он сорвался, и знал, что это было зря. Джеймс был несправедливо жестким с Фреей и в том же духе продолжал разговаривать с друзьями, которые только и пытались что понять, в чем было дело, чтобы помочь хотя бы чем-небудь. — Пожалуйста, просто оставьте меня в покое.
— Нет, — Спенсер поспешил возразить. Он подскочил на ноги. Дункан пытался остановить его тихим и едва различимым «не стоит», но оно было проигнорировано. — Ты не можешь избегать людей только потому, что тебе так хочеться. Вероятно, что-то случилось, и мы принимаем это с пониманием, на которое тебе плевать, впрочем, как мне кажеться, и на нас двоих. Ты не можешь отталкивать людей, которые о тебе заботяться, которым ты небезразличен, которые знают тебя на протяжении двенадцати лет. Ты можешь не рассказывать о произошедшем, на это твоя воля, но прояви уважение и перестань вести себя, будто нас не существует.
Стоило другу замолчать, как Джеймс поймал себя на случайной мысли, что возразить было нечем. Спенс во многом был прав и спорить с ним не было ни смысла, ни сил. Умом осязать эту истину было намного проще, но не охваченым раздражением и злостью на самого себя сердцем, что до последнего упрямо сопротивлялось.
Джеймс перевел взгляд на Дункана, который поджал губы, глядя в ответ с немым беспокойством. Было очевидно, что идея подстрекательства принадлежала Спенсу, потому что Дункану хватало учтивости дать Джеймсу время, в котором он нуждался.
— И что я должен ответить на это? — он снова посмотрел на Спенса, которого этот вопрос заставил вдруг расстеряться. Похоже, парень и сам не знал, чего ожидал. — Вы бы лучше к своим дамам были так внимательны, как ко мне, — Джеймс не смог не сьязвить, что было лишним. Он и сам пожалел, что сказал это. Как будто оттолкнуть Фрею ещё не было достаточно для сожалений, как Джеймс ещё и, как будто нарочно отталкивал от себя друзей.
— Да тебя ведь просто колотит от того, что у нас всё в порядке, не так ли? — не выдержал вдруг и Дункан. — Ты никогда не был в отношениях, поэтому не можешь с ними справиться. Фрея стала слишком большим грузом, и ты не нашел решения лучше, чем уехать, оставив её.
— Я понимаю твоё рвение защищать кузину, но ты ничего не знаешь, чтобы предьявлять мне подобные обвинения, — теперь все трое были на ногах. — Похоже, не справились мы двое, но злодеем, как всегда, оказался я. Потому что никто и вообразить не может, насколько жестокими могут быть до милоты нерешительные девушки, неуверенные в собственных чувствах, когда ты вдруг начинаешь признаваться им в своих, — он чуть было не зарычал от злости, заставив друзей переглянуться между собой.
