На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Истинно так, — подтвердила Лиза.
— Пенсия положена вам с условиями, Лизавета Алексеевна, — продолжал ротмистр, сложив пальцы домиком — до боли знакомым жестом, от которого у Лизы так и заныло внутри. Сосредоточенная поза придавала молодому мужчине некоторую суровость. Черты лица его были более тонкие, чем у брата. Усов он не носил, только удлиненные виски, согласно моде. Взгляд имел цепкий и слегка настороженный. В отличие от брата, у которого твердость натуры пряталась за обманчивой мягкостью, Никита всегда был собран, не скрывая своего нрава.
— Условия таковы: вы вправе получать пенсию вплоть до вашего замужества или совершеннолетия, притом имя ваше должно быть не запятнано. Ежели будет иначе, выплаты тут же прекратятся. А коли вы были замужем, так и вовсе не вправе претендовать на пенсию.
— Никита Александрович, смешно, право, — укоризненно улыбнулась Наталья. — Говорить последнее девице.
А Лиза быстро взглянула на деверя Натальи, чтобы убедиться в своей догадке. Он, верно, все знает. Иначе к чему эта фраза про замужество? Но ротмистр уже отвечал на расспросы Натали о дамских нарядах на императорском ужине, куда был приглашен, как участник войны с Османской империей. Он мягко улыбался невестке и выглядел уже не так сурово, как прежде. И даже не смотрел в сторону Лизы, которая снова склонила голову над шитьем, поражаясь, как может улыбка переменить наружность человека.
Как раз в этот момент в гостиную привели Павлушу поздороваться с дядей. К удивлению Лизы, холодный и серьезный La tête bien горячо обнял племянника, а затем опустился на ковер и вместе с мальчиком стал возиться с кубиками. Лиза то и дело отвлекалась от шитья, чтобы взглянуть на их игру. Павлуша довольно часто обращался к ней, желая, видимо, и ее приобщить к строительству «бастионных укреплений». И Лиза старалась не смущаться под внимательным взглядом ротмистра, коим тот сопровождал каждую из реплик мальчика в ее сторону.
— Завтра поедем в театр, дают водевиль Скриба, — поделилась меж тем новостью Натали.
— Я давеча читал его сочинение. Всего лишь набор пустых фраз, — лениво отозвался Никита, ставя кубик на кубик.
— Все едино. Я почитай два года не была в театре. Немыслимо! Тем паче там будет Belle Voix de Moscou! Ты видел ее прежде на сцене? — восторженно заглянула деверю в глаза Натали. — A propos, ты не повредишь своей ране? Не дует ли от дверей?
— Не дует, сестрица, и рана моя более меня не беспокоит. А что до Красновой, я не раз встречал ее в Твери, покамест полк не выдвинулся в Валахию.
— Вы стояли полком в Твери? — не сдержала любопытства Лиза. Сердце забилось сильнее прежнего от понимания, что жизнь в который раз упрямо возвращает ее к прошлому.
— Так точно, Лизавета Алексеевна.
— И какова эта Краснова? — вмешалась Натали, которой не терпелось поговорить об артистке.
— При визите в город ее всякий раз обступало такое количество поклонников, что издали и не разглядеть, — пожал плечами Никита. — Но на сцене недурна, и голосом не обделил Господь.
— А ее petit ami Дмитриевский? Его вам доводилось встречать?
— Весьма рискованная тема для ушей девицы, Натали, n’est ce pas? — Никита недовольно прищурился. — И потом, говорить о Дмитриевском — заведомо портить себе аппетит перед обедом.
— Отчего же? — резко спросила Лиза, задетая его словами.
— Есть причины, коих вы можете не знать. Стоит ли в приличном обществе говорить о человеке, который презрел честь дворянина и своего рода? Который не соблюдает общепринятых правил приличия? Не уважает должным образом Божьи законы?
— Вы, верно, знаете то самолично?
— Оставьте этот ироничный тон, Лизавета Алексеевна, — нахмурился Дулов. — Вы, полагаю, не имели счастья знать графа. Я же имел с ним знакомство. Мой близкий товарищ был убит у меня глазах за то, что взывал к тому, чего у Дмитриевского нет и в помине. К его сердцу и совести!
— Не горячитесь, Никита Александрович, — поспешила вмешаться Натали, встревоженная ощущением надвигающейся грозы. — Простите меня. Это моя вина. Я совсем позабыла о том случае… дуэли… Простите.
— Быть может, были причины… — не унималась Лиза, сама удивляясь своему горячему заступничеству. Она могла ругать Александра последними словами и ненавидеть его всей душой, но слышать ненависть в чужом голосе было невыносимо. Отчего-то хотелось встать на защиту. Оправдать любой поступок. Мыслимо ли?
— Причины? О, я скажу вам причины! — Никита говорил довольно резко, но сидевший подле него Павлуша продолжал увлеченно играть, успокоенный легкими поглаживаниями дяди по плечу. — Попранная честь девицы — это ли не причина для брата? Мужчина, задевший честь девицы, обязан поступиться своими желаниями и свободой. Это его долг. Долг офицера и дворянина.
На эти слова ответа у Лизы не нашлось. Она знала, что Дмитриевский преступил все мыслимые правила в обществе, когда отверг требование жениться на девице, а после — и вызов на дуэль от ее брата. Знала и ничего не могла возразить.
— Впрочем, эта история не для ваших ушей, — голос Дулова немного потеплел, словно он понимал, какую бурю посеял в душе Лизы. — Хотя она должна послужить уроком остальным. Нельзя так слепо вверяться персоне мужского пола, даже по невольной ошибке.
И снова кольнуло в сердце острой иглой. Эти слова с отрочества твердят девицам, но разве ж кто-то принимает их на веру? Все отчего-то слепо убеждены, что их случай особенный. И даже когда все обстоятельства кричат об обратном, а объект нежных чувств далек от образа сказочного принца, свято верят, что станут исключением из правил.
Глава 36
Лиза любыми способами пыталась отвлечься от невыносимой боли, которую причиняли воспоминания о прошлом. Усиленно занималась с Павлушей азбукой и счетом, водила его на прогулки, наслаждаясь легким морозцем, что сковал Москву в те ноябрьские дни. После встречи с Макаром она нарочно избегала людных мест, но с удовольствием гуляла в закрытом от публики сквере, калитку которого открывал для нее и ее воспитанника дворник одной из городских канцелярий. Григорий сумел договориться о прогулках в этом сквере, чтобы маленького Павлушу не водили каждый раз через многолюдную площадь и по улицам с оживленным движением. И Лизе было только в радость уходить из душного, жарко натопленного дома в этот укромный уголок в центре Москвы. Через какое-то время ее прогулки стал разделять и Никита Александрович, предпочитавший обманчивую тишину сквера многочисленным визитам.
— Не выдавайте меня сестрице, прошу вас, — говорил он поначалу Лизе. — Она затаскает по знакомым, а мне так не хочется из раза в раз пересказывать, в какие наряды были облачены дамы на императорском ужине, какой длины нынче носят плерезы да что подавали за столом. Признаться, я не люблю Москвы, как не люблю и столицы. Это Григорий Александрович у нас любитель городов. Мне же по душе провинциальная Тверь. Попривык я к ней…
И он рассказывал Лизе о Твери, об ее пригородах, о местном обществе. А перед Лизиными глазами снова проносились воспоминания. Возникали в памяти лица, с которыми ей тоже довелось свести знакомство, улочки Твери с лавками и постоялыми дворами, новогодний бал у губернского предводителя. Подумать только, не случись войны с турками, она бы всенепременно встретила на празднестве Никиту Александровича! Насколько тесен мир!
Именно поэтому Лиза так опасалась визитов, на которых так настаивала Наталья, званых обедов, небольших вечеров с танцами и литературными чтениями, куда, по мнению Лизы, они стали выезжать слишком часто.
— Нет-нет-нет! — отмахивалась Натали в ответ на возражения Лизы. — И слышать не желаю! Мне надобно выезжать, и так довольно засиделись дома. Вот минет Филиппов пост, и тогда…
А Лиза всякий раз хмурилась, думая о предстоящих выездах. Все эти обеды и вечера были самой первой ступенью для ее возврата в прошлую жизнь. И она не ощущала уверенности, что готова идти дальше. Ведь где-то в Москве еще живы следы прошлой осени, когда ее жизнь так переменилась…
