На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Проворно садясь в коляску, Лиза как всегда боялась привлечь к себе внимание и тем самым выдать себя. Ведь кукловод был представлен ей именно в Москве. Не хватало еще случайно наткнуться на его приятелей. Она так и представляла, как кто-нибудь их них замечает ему при встрече между делом: «А помнишь ту хорошенькую protégé графини Щербатской? Ту, что сбежала от старухи. Так вот, я тут отъезжал от ресторации Yard’а и приметил ее…»
Был ли Marionnettiste уже в Москве, куда начинали съезжаться на сезон из усадеб, или все еще в Заозерном? В любом случае, встретиться с ним Лизе определенно не хотелось. Для нее он остался в прошлом, словно и не было его вовсе, как и всего остального. Но притом Лиза понимала, что вряд ли он думал о ней так же. Этот будет искать дольше и тщательнее, чем Дмитриевский, запертый в границах уезда. Потому и старалась всегда остаться неузнанной, когда проезжала на извозчике мимо открытых экипажей и праздно гуляющей публики.
Разумеется, в тот дождливый день публики не было, а экипажи так и норовили побыстрее промчаться в укрытие от холодных осенних струй. Но Лиза все равно по привычке прятала лицо, чем привлекла пристальное внимание извозчика. С тех самых пор, как она заняла место в коляске, он то и дело косился на нее через плечо. Лизу это внимание раздражало. К тому же от запаха его промокшей овчинной безрукавки ее замутило еще в начале поездки, а тряска на ухабах дороги лишь усилила приступ дурноты. И почему Макар снова запил?
У самого дома на Немецкой извозчик в который раз окинул Лизу цепким взглядом с головы до ног, а потом вдруг проговорил еле слышно:
— Коли желаете, барыня, вернусь за вами в конце. Недорого возьму. Полтину всего.
— Нет, благодарствуй, не надобно, — отказалась она, отсчитывая гривенники. Несмотря на дождь, ей хотелось поскорее выбраться из коляски.
Дворник Гаврила, заслышав звук подъехавшего экипажа, уже гремел засовом с другой стороны калитки.
— Не сможете вы сами после, барыня, — цыкнул досадливо извозчик. — После такого дела мало кто сам ходить сможет. Да и подумали бы вы, барыня, что ли. Это ж не щенка утопить. Сучьего сына и того жаль, а тут дите вытравить из утробы! Грех-то какой! Да еще коли кто прознает, ведь подсудно же…
У Лизы дрогнула рука, когда протягивала мужику гривенники. Монеты так и посыпались из ладони на дно коляски, зазвенели, падая на камни мостовой.
— Да что ж такое! — в сердцах бросил извозчик и прибавил ругательство, от которого Лиза вся так и вспыхнула.
Огонь, которым горело все внутри, теперь пылал лихорадочным румянцем и на ее лице. Она с готовностью оперлась на мозолистую ладонь дворника, шагнувшего к коляске, и выпрыгнула из экипажа, торопясь убежать от извозчика и его странных предположений.
Он ошибался! Конечно же, ошибался! Да, Амалия Карловна была акушеркой, но это вовсе не значило… не значило… Или значило?! Ведь тогда легко объяснялись и череда ее тайных посетительниц, и странная суета на первом этаже, которую Лиза порой угадывала по глухим звукам, и то, с какой осторожностью Гаврила оглядывал через окошко в воротах каждого визитера.
Чувство гадливости и неприятия разрывало Лизу. То и дело подкатывала дурнота. И она жила в таком доме! Просто ужасно! Ужасно!.. Но самым противным во всей этой истории была ее собственная беспомощность. Уйти сейчас же невозможно: некуда, да и бумаг у нее нет. Замкнутый круг. Она связана по рукам и ногам, пока не найдет Николеньку и не уедет вместе с ним из Москвы. Если найдет. Потому что вместе с осенней хмуростью дней в душу Лизы медленно вползали сомнения. Что, если брата все же увезли в столицу? Или вовсе в какой-нибудь уездный город? Там ведь тоже могут быть пансионы. А что, если это вовсе не пансион?..
Обуреваемая этими ужасными мыслями, Лиза до самого рассвета промучилась мигренью. В привычное время в дверь тихо стукнула Акулина, пришедшая, как обычно, помочь ей с утренним туалетом. Отослав ее прочь, к завтраку Лиза так и не вышла. Чтобы не встречаться с хозяйкой, она дождалась окончания утренней трапезы, кое-как пригладила руками платье, слегка помятое за ночь, и выскользнула поскорее из дома. Думала тогда, что подыщет себе новое жилье — быть может, и без бумаг что выйдет. Нужно только немного перетерпеть… подождать…
А следующим днем обнаружила пропажу денег. И случился тот самый разговор с Амалией Карловной, приведшей к очередной ночи без сна. И если ранее Лиза полагала немку милосердной из-за риска, на который та пошла, пустив в дом жиличку без бумаг, то теперь ей все виделось иначе. Разве рисковала акушерка, выказывая милосердие? Верно, сразу догадалась, что прошлое Лизы с душком, оттого и вела себя так вольно. Везде обман и лицемерие. Везде…
Поутру к Лизе вновь постучалась Акулина. Получив разрешение войти, она внесла в комнату ведро воды для утреннего туалета и насмешливо покосилась на Лизино платье.
— Амалия Карловна к завтраку вас требует, барышня, — в словах прислуги не осталось и следа прежней подобострастности. Да и глядела она прямо и дерзко, плеснув воды из ведра в фарфоровый кувшин. — Отказа принимать не велено. Не советую супротив Амалии Карловны идти. Себе дороже выйдет.
— Неужто? — холодно обронила Лиза.
— Ну, воля ваша. Платье менять будете? Вон юбка вся в пятнах. Я б вычистила да приложилась горячим. Аль замарахой и дальше ходить будете? В город же пойдете сызнова. Самой-то не стыдоба?
— Совсем разум потеряла? Я полагала, только совесть. Как смеешь ты говорить со мной в таком тоне? — снести насмешку в голосе конопатой Акулины Лиза не смогла. — Границы не забывай!
— А нет меж нами границ-то! — хохотнула Акулина. И тут же примолкла на миг, словно испугавшись чего-то, а после вновь заговорила о платье.
Это показалось Лизе странным. Вряд ли Акулина, явно наслаждавшаяся своей безнаказанностью, так внезапно переменила бы поведение. После пропажи денег она всем видом показывала, что ей было в тягость прислуживать Лизе. Воду подала не нагретую, шнуровку платья затягивала резко и туго. Из комнаты вышла, спросив позволения иронично-насмешливым тоном, да напоследок с шумом хлопнула дверью.
А вот Амалия Карловна во время завтрака по-прежнему демонстрировала исключительное добродушие и заботу. Интересовалась здоровьем Лизы и розысками церкви, делилась новостями, что узнала у молочницы Акулина.
Казалось, это было самое обычное утро: в столовой пахло шоколадом и свежей сдобой, то и дело раздавался легкий мелодичный смех немки, которая во время беседы ласково касалась Лизиной руки. Но эта ласковость на фоне вчерашней отповеди о пропавших деньгах теперь уже не казалась искренней. И Лиза впервые задумалась, что мог чувствовать Дмитриевский, точно так же сидя за трапезой и видя за благообразным фасадом своих гостий совсем иное — гадкое.
«Впрочем, — тут же поправила себя Лиза, — сравнивать нельзя». Граф с готовностью стал частью авантюры, словно того и ждал. Воспользовался возможностью и перехватил у кукловода нити, сделав ее собственной марионеткой. Ей же были противны такие игры, потому, не пытаясь изображать прежнее расположение, она была лишь холодно любезна с хозяйкой.
Воспоминание о Дмитриевском заставили ее стать внимательнее ко всему происходящему. Она все обдумывала и обдумывала поведение хозяйки, Акулины и даже дворника Гаврилы. Заново воскресила в памяти многие беседы, особенно до крайности странные разговоры с Акулиной — накануне и нынче утром.
«Вы-то, небось, не думали, что в листке все-все может быть написано!» — именно эти слова заставили Лизу похолодеть, а ее разум — усиленно работать в поисках возможного ответа на загадочную фразу служанки.
Листком в доме Лизаветы Юрьевны по привычке называли газеты, давно уже вышедшие за пределы одного листа. «Московские ведомости» печатались дважды в неделю. Лизе всего-то нужно было найти старый выпуск, либо дождаться нового. И ее ожидание вскоре вознаградилось сторицей, когда в калитку после завтрака постучал мальчишка-посыльный. К счастью для Лизы, Амалии Карловны не было дома — ее еще вчера после сумерек позвали к одной из рожениц, судя по платью провожатого, явно не из простых.
