За порогом мечты - Хейер Джорджетт (читать полную версию книги .txt) 📗
Узнав от него, что мисс Баттербанк пришла навестить ее сестрицу, Эбби направилась в свою комнату. Почему-то, по необъяснимым причинам, Эбби решила не поддаваться первому побуждению и не рассказывать пока Селине о своей интересной встрече. Она только заверила сестру, что оставила для Левенингов записку в «Йорк-Хаус». В конечном счете, думала Эбби про себя, кто-нибудь из слуг обязательно найдет это послание, когда будет стирать со стола пыль, и передаст по назначению.
Фанни вернулась из своей экспедиции как раз к ужину во вполне жизнерадостном настроении. Оказывается, ее задушевная подруга Джулия Виверхэм, которая тоже была на пикнике, подробно рассказала ей о прелестном письме, полученном ее матерью от Стэси Каверли, который объявлял о своем возвращении в Бат в конце недели. «А ты, Эбби, когда увидишь его, ты сама все поймешь, – правда, тетя Селина?»
Селина под сияющим взглядом девушки несколько смешалась, не зная, что сказать, но Эбби выручила Селину, согласившись, что ей будет крайне приятно завести знакомство с мистером Каверли, и указала сестре не забыть послать молодому человеку приглашение на ее вечеринку. Это замечание, повергнув Фанни в тихий восторг (Эбби при этом почувствовала себя гнусной предательницей и обманщицей), на Селину произвело будоражащий эффект – та принялась лихорадочно составлять список гостей, которые должны обязательно встретиться с Левенингами, и длиннейший реестр поручений для слуг. Это потребовало таких бурных умственных усилий, что через пять минут утомленная Селина отправилась спать. Эбби легла попозже и потом полночи промучилась в размышлениях о проблеме, которая во тьме незримо разрасталась все шире и шире, пока часы хладнокровно отмеряли минуты за минутами…
Поутру она встала не слишком отдохнувшая, но, сидя перед туалетным столиком, вдруг сообразила, что есть человек, способный дать ей дельный совет. Миссис Грейшотт, она ведь не только разумная женщина, не только вызывает восхищение у Фанни, но и к тому же сама мать и должна лучше старых дев понимать в том, как следует обращаться с девочками в опасном возрасте. Во всяком случае, от разговора с ней вреда не будет, поскольку миссис Грейшотт насчет обсуждения всяких деликатных вопросов всегда готова помочь, и Эбби чувствовала, что именно такого рода кумушка ей и нужна сейчас.
Так что Эбби объявила Фанни, что сегодня она сама будет сопровождать ее на Куинн-сквер, вместо миссис Гримстон, и пока Фанни будет бороться с упражнением по итальянской грамматике под судейством учительницы мисс Тимбл, Эбби займет себя посещением близлежащих магазинчиков. Затем Эбби намеревалась уединиться и поболтать с миссис Грейшотт, пока Фанни и Лавиния Грейшотт будут добивать итальянский, а потом пусть девочки вместе подойдут туда же, к Эдгар-Билдингс.
Фанни восприняла эту идею оживленно:
– О, чудесно! Тогда я смогу купить себе новую пару шелковых чулок, там, на Милсом-стрит! Я хотела это сделать еще раньше, но тебя не было, тетя Селина чувствовала себя скверно, а с нянькой миссис Гримстон мне вовсе не хотелось идти! Ты ведь знаешь, какая она! Она либо сразу заявляет, что самая твоя желанная вещица тебе вовсе не идет, либо уж наотрез говорит, что та слишком дорога и она знает место, где то же самое можно купить раза в два дешевле…
Эдгар-Билдингс располагались в фешенебельном районе города. Мистер Леонард Балкинг собирался поселить свою сестру в самом престижном районе и мог снять дорогой дом, но все же проявил изрядную толику здравого смысла, поскольку, скажем, взбираться по кривой улочке до Камден-Плейс мог лишь только здоровый и юный атлет, а не больная немолодая женщина. Так что в конечном счете миссис Грейшотт осела в Эдгар-Билдингс, откуда она без труда могла прогуляться до всех самых лучших магазинов и даже без всякого напряжения добраться до минеральных источников.
Апартаменты миссис Грейшотт представляли собой прекрасную квартиру, где имелись спальни для нее, для дочери, для слуг и гостевая. Помимо гостиной, имелся и небольшой холл для приемов. Когда миссис Грейшотт заикнулась было брату о том, что ее удовлетворила бы и квартирка попроще, тот ее оборвал: «Ты очень меня обижаешь, милая, когда говоришь в этаком жалком тоне. Ведь ты и твои дети – вся моя семья. Так неужто мне нельзя немножко побыть крестным отцом?»
Таким образом, судьба миссис Грейшотт оказалась вполне устроенной. И хотя она вовсе не делала тайны из того, что благополучие ее достигнуто за счет щедрости брата, некоторые злонамеренные сплетницы тем не менее шипели по углам, что им, дескать, кажется весьма странным, что бедная вдова может позволить себе роскошествовать в таких хоромах.
Эбби впустил в дом благородного облика домовладелец, и когда она уже собралась подниматься по лестнице в квартиру, он торжественно воскликнул ей вслед:
– А знаете ли, мэм, что приехал мистер Оливер? Да, да! Вчера прибыли-с! Правду сказать, нашу мадам чуть кондрашка не хватил, ну да все обошлось! Говорят, от радости сердце не рвется! Пожалуйте, мэм, пожалуйте…
Но Эбби замерла на полдороге; ей стукнуло в голову, что сейчас ее визит, вероятно, не совсем уместен. Но тут она услышала голоса, подняла голову и увидела миссис Грейшотт, которая стояла, улыбаясь, на лестничной площадке.
– Заходите же, Эбби! – сказала она. – Я увидела вас еще в окно и подумала, как бы вы не передумали, узнав, какой у нас знаменательный день… Уж такая радость, такой сюрприз! Просто не могу поверить…
– Я страшно рада за вас, – отвечала Эбби тепло. – Но все-таки не думаю, что вам захочется сейчас принимать утренних визитеров…
– Ну что вы, не надо так! И к тому же у меня уже сидит гостья – миссис Энкрам, впрочем, она, вероятно, скоро откланяется. Больше всего мне хочется, чтобы именно вы повидались с моим Оливером. И еще – у меня есть для вас весьма интересное… Ну, об этом после, когда мы избавимся от миссис Энкрам… – Последние слова она произнесла насмешливым шепотом.
Эбби все еще колебалась, глядя на приветливо протянутую ей руку миссис Грейшотт, когда в приемной появились еще гости – леди Виверхэм в сопровождении своей дочери Софи.
Теперь побег стал невозможен, ей зашли в тыл. Миссис Грейшотт ничего не оставалось, как просить новых гостей пожаловать в дом. Леди Виверхэм, весьма статная, если не сказать дебелая, чтобы не сказать необъятная, дама, вскарабкавшись до половины лестницы и отдышавшись, заверила хозяйку, что не займет ее дольше минутки, однако, узнав новость о приезде Оливера, чрезвычайно возбудилась и пролила на миссис Грейшотт целый ливень поздравлений.
– А вот я вижу, и мисс Вендовер пришла разделить вашу радость… – Леди Виверхэм ласково протянула Эбби руку: – Как поживаете, дорогая моя? Собственно, и спрашивать нечего, все и так ясно по вашему цветущему виду, и если вы привезли эту потрясающую шляпку не из самого Лондона, то я не я… – Она перевела добродушно прищуренный взгляд на хозяйку дома: – Да и вы прямо сияете, милочка моя, но уж тут и вовсе удивляться нечему! Ну так скажите скорее – как он?
– Не так-то уж и хорошо, мэм, – отвечала миссис Грейшотт, помогая массивной гостье преодолеть последние несколько ступенек. – Но я надеюсь, он быстро наберется сил! Боюсь только, сейчас вы решите, что я вам показываю скелет из кунсткамеры!
Конечно, нельзя было назвать мистера Оливера Грейшотта совершенным скелетом, на его костях имелись некоторые признаки кожи; когда он встал из кресла, чтобы приветствовать гостей, Эбби поняла также, что он очень высок, и это просто делало его худобу более заметной. Выражение его лица было скользящим, переменчивым – карие глаза, подвижный рот и смешинка во взгляде… Эбби, пожимая ему руку, подумала про себя, что он выглядит постарше своих двадцати двух лет и, наверно, это индийские тяготы сделали его щеки такими впалыми и заложили глубокие морщинки в углах рта. Манеры его были уверенными, мужскими, но все-таки сохранялась в нем некоторая скованность, характерная для хорошо воспитанных юношей. На пулеметные очереди вопросов и восклицаний леди Виверхэм (которая делала короткие передышки лишь затем, чтобы перезарядить магазин – набрать в легкие воздуха) он отвечал с учтивостью вполне светского человека и выдал свою молодость лишь застенчивым румянцем на щеках, когда попросил у дам позволения полу при лечь на кушетку…
