Дикое сердце - Вилар Симона (серия книг TXT) 📗
— А я? — встрепенулась Эмма. — Он говорил с Ролло обо мне?
Гвальтельм словно не услышал.
— Герцог Роберт, однако, не так и прост, — продолжил он, не глядя на нее. — Крещение состоится в праздник светлого Рождества Христова в Руане, где короля не будет, так как он будет занят встречей герцога Лотарингии, Ренье Длинная Шея, который также готов принести королю вассальную присягу от знати Лотарингии…
Воистину, этот год выдался счастливым для Простоватого. Если, конечно, он сможет оправдаться перед обвинением, какое ему намеревается выставить герцог, обвинением в пособничестве норманнам под Шартром. Ведь у Роберта по-прежнему в руках граф Герберт Санлисский, который стремился по приказу канцлера короля, епископа Реймского Геривея, задержать союзные силы Рауля и Роберта на пути к осажденному городу…
— Ваше преосвященство, — не выдержав, перебила его Эмма. — Когда я могу начать собираться в дорогу? Надеюсь, теперь меня ничего не удерживает в обители Святой Магдалины?
Гвальтельм промолчал, и его молчание подействовало на Эмму угнетающе и насторожило. Она видела, как он быстро обменялся взглядом со Стефанией. У нее вдруг тревожно заныла грудь. Резко встала, так, что заметались огоньки свечей.
— Ради самого Господа!.. Что означает ваше молчание? Разве теперь вам есть, что возразить мне? Что теперь, когда Ролло готов принять святое крещение, может помешать нам объединиться с ним узами церковного брака?
Гвальтельм внимательно глядел на нее. Да, она очень красива, эта непризнанная принцесса, дитя союза по любви двух людей из самых знатных домов Франкии. Золотистые отблески играли в ее огромных темных глазах, вырисовывали нежные линии тонкого носа, высокого лба, горделивый изгиб бровей. Хороша. И все же…
— Дело в том, дитя мое, что одним из условий договора в Сен-Клер-сюр-Эпт было условие, что Роллон Нормандский возьмет в жены дочь короля Карла принцессу Гизеллу.
Эмма смотрела на епископа широко открытыми глазами. Сердце ее вдруг словно совсем перестало биться, горло сжалось, а губы пересохли.
— И герцог Нормандский согласился на это условие, — закончил епископ.
— Неправда, — тихо прошептала Эмма, с трудом сделала глоток. — Вы мне лжете, преподобный отче.
— Нет, дитя мое. Я говорю как на духу. Истинный крест. Ведь давно известно, что король Карл и раньше хотел выдать Гизеллу за человека, который слыл правителем Северной Нейстрии. Но, конечно, с условием, что тот венчается с принцессой в церкви. И когда его послы заговорили об этом с Ролло, он сразу же согласился. А что до тебя, то отмечу, что герцог Роберт вел с Роллоном речи на эту тему, однако Роллон сказал, что теперь, когда он помолвлен с настоящей принцессой королевских кровей, ему и дела нет до Птички из Байе, она ему надоела, и он просит, чтобы ему больше не напоминали об этой особе.
Гвальтельм говорил спокойно, не глядя на нее, словно ему и в голову не приходило, что его речи причиняют ей невыносимую боль и каждое слово наносит удар до самого мозга костей.
Эмма медленно осела в кресло. Сердце ныло, словно стало кровоточащей раной, а голова сделалась какой-то большой и пустой, но где-то в глубине души таилась одна-единственная, полная отчаяния мысль — ей необходимо встретиться с Ролло, ей необходимо оправдаться перед ним, необходимо вымолить прощение. Она должна это сделать, даже если она полностью лишится гордости, даже если ей придется перенести весь гнев и пренебрежение Ролло. Но она сделает это… Ради их сына.
Мысль о Гийоме словно придала ей сил.
— Ваше преосвященство, ради всего святого, прошу позволить мне уехать…
— Нет, — твердо сказал епископ. Он даже встал, в упор глядя на Эмму. — Герцог Роберт строго-настрого запретил вам покидать монастырь Святой Марии Магдалины. Этого же требовал и король Карл. Вы женщина королевского рода, которая опорочила свое имя, живя в блуде с нынешним женихом принцессы Гизеллы. И лучшее, что вы можете сделать, чтобы хоть как-то избежать позора и пересудов, так это принять постриг и навсегда скрыть свое имя под именем одной из сестер обители раскаявшейся грешницы Магдалины.
Он тяжело перевел дух. Смотрел в бледное непроницаемое лицо Эммы, в эти большие, блестевшие странным светом глаза. Сказал уже мягче:
— Вы не должны отчаиваться, дочь моя, как бы жестоко ни испытывал вас Господь. Я понимаю, как вам тяжело, но стать монахиней в аббатстве Святой Марии Магдалины — не худший выход для вас. Я бы сказал — это наиболее почетный выход для отвергнутой женщины, имя которой к тому же еще запятнано грехом.
Поэтому смиритесь. Вспомните пример Иова. Он стерпел с верой в Бога, и Господь возместил ему все сторицей. Так и вы. Вы много грешили, и теперь настал час покаяться. Вступите в сонм невест Христовых, и тогда, в тиши молитв, в мире и покое, душа ваша очистится от скверны и, служа Господу нашему, вы познаете новое, истинное счастье.
Эмма вдруг разразилась каким-то диким, болезненным, гортанным смехом.
— Эта крыса Стефания уже вела со мной подобные речи. И я ответила ей. Я слишком люблю мир, люблю жизнь со всей ее болью и радостями. Тихое существование за стенами обители не для меня. И что бы вы ни говорили… что ж, я напомню вам нечто, о чем не подумал никто… даже Ролло. У меня есть сын, маленький мальчик, от которого я никогда не отрекусь, и даже покрывалом невесты Христовой вы не заставите меня оставить Гийома.
Гвальтельм отклонился от нее. Губы его сложились в жесткую складку. Но тут подала свой голос Стефания:
— Разве ты забыла, Эмма, что сам Иисус Христос предупреждал: «Враги человеку домашние его. И кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня».
— Что ж, значит, я недостойна! — запальчиво воскликнула Эмма.
— У тебя нет иного выхода! — почти взвизгнула Стефания. — И ты должна не упорствовать, а благодарить… Иначе… подумай лучше о грядущей каре, что падет на тебя… нераскаявшуюся и непрощенную!
— Видимо, вам пообещали пожаловать отменный прекарий за то, что повлияете на такую строптивую, как я? — неожиданно спокойно полувопросительно-полуутвердительно сказала Эмма. Однако за ее спокойствием таился явный гнев. — И кто дал вам право судить меня, если даже Он сказал апостолам: «Вам же говорю — не судите, как Я никого не сужу». Прекарий — земельное содержание, которое давалось в пользование с каким-либо условием.
