Песнь сирены - Джеллис Роберта (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Возможно, ты не можешь выставить отсюда эту дрянь, – начал Вильям сдавленным голосом, – но никто не заставляет тебя обходиться с ней вежливо или терпеть попытки занять твое место.
«Дорогой Вильям, – думала Элизабет, – ты всегда поступаешь правильно». У Моджера в крепости всегда имелись одна или две женщины, но они были поумнее, и старались не попадаться на глаза. А Эмма просто слишком глупа для этого. Она ничего не стоит, Элизабет хорошо понимала это. И, тем не менее от таких вещей, демонстрируемых открыто, становится очень больно и стыдно. Гнев Вильяма делал это забавным, но ничего смешного здесь не было.
– Она не может занять мое место, – ответила Элизабет. – Она знает, что у Моджера нет таких намерений. – Элизабет замолчала, разглядывая Вильяма, а затем тихо добавила: – и почему я не должна быть вежливой с ней? Она оказывает мне огромную услугу.
Вильям встал и молча посмотрел на нее. В течение десяти лет они часто встречались, иногда были совсем одни, как сейчас, но все же ни разу не сказали друг другу ни одного сокровенного слова. Конечно, никогда прежде любовница Моджера не встречала Вильяма, как хозяйка дома. Он понимал, его недовольство поведением Элизабет разбивается о стену, выстроенную ей вокруг себя. Она давно определилась в своих чувствах к мужу. Это было опасно, чрезвычайно опасно, но Вильяма беспокоило совсем не это.
– Отвратительно, – сказал он дрожащим голосом. – Моджер мог бы по крайней мере держать ее в деревне.
И без того сказав уже слишком много, Элизабет отбросила теперь всякую осторожность и благоразумие.
– Но Моджеру так нравится. Если бы случилась холодная или дождливая ночь, и он не захотел бы никуда ехать, тогда… Нет! Лучше уж пусть Эмма будет здесь.
Понимая, что это безумие, способное сломать всю его жизнь, Вильям сделал шаг к Элизабет и обнял ее. Он был почти уверен, что она закричит или оттолкнет его, но Элизабет не сопротивлялась и лишь откинула голову для поцелуя. Губы были такими же сладкими, теплыми и желанными, как двадцать лет назад. Совершенно опьянев от счастья, ничего не видя и не слыша вокруг, Вильям сжимал ладонями ее лицо, целуя глаза, щеки, подбородок и снова возвращаясь к губам. И только песня звучала в его голове, песня его долгой любви. Элизабет не оставалась безучастной к происходящему. Ее губы отвечали ему, она обняла его одной рукой, а другой гладила шею, плечи, спину.
Через некоторое время Вильям оставил ее губы.
– Будь моей, – умолял он, – я буду почитать тебя, как ты этого заслуживаешь, я буду…
Она дрожащей рукой ласково прикрыла ему рот.
– Ты просишь меня сыграть роль Эммы в твоем доме?
– У меня нет жены! – воскликнул он.
– У тебя есть дочь. Разве я могу рассчитывать на поддержку Элис в таких вещах? И ты тоже?
– Я люблю тебя…
Она опять заставила его замолчать.
– Если ты любишь меня, то не проси о том, чего я желаю, но не могу. Вильям… нет! Моджер не заслуживает этого.
– Не заслуживает?.. – Вильям был ошеломлен. – Его поведение…
– В этом много и моей вины, – перебила его Элизабет. – Сначала я ненавидела его, ненавидела весь мир и давала ему это понять. Я была счастлива только тогда, когда он отворачивался от меня. Моджер достаточно благоразумный муж. – Она нежно улыбнулась. – Ты же знаешь, что это невозможно, Вильям. Моджер не вынесет такого оскорбления. Он объявит войну.
Вильям знал это, но он желал ее так сильно, до физической боли.
– Я мог бы взять тебя в Бикс, – страстно прошептал он.
Глаза Элизаббет загорелись, но тут же погасли. Она освободилась из его объятий.
– Мы оба сумасшедшие, мучить себя таким образом… Я считала, мы миновали кризис много лет назад. Не могу понять, что заставило меня сказать тебе… но мы встретились не в добрый час. Очень сожалею, что нарушила твой покой, Вильям. Ты понимаешь, мне нельзя оставлять Хьюэрли. Даже если бы мы смогли обмануть Моджера и Элис (а я не верю в такую возможность), я потеряла бы Обри и Джона. Я люблю своих сыновей. Поэтому и не осмелюсь оставить Моджера одного в Хьюэрли. Я всегда следила, чтобы хозяйство не было разорено, но если бы я покинула… Ты не знаешь, на что сейчас похож Илмер, – разрушенный замок, замученные люди, опустевшая земля… Конечно, не только Моджер в этом виноват. Его отец много разрушил тут еще до того, как Моджер взял все в свои руки, но он никогда ничему не учился у старика, кроме как тратить деньги и удовлетворять все свои желания. Он не имеет ни малейшего представления об управлении хозяйством, Вильям…
Она нежно коснулась его лица, он закрыл глаза, и, глубоко вздохнув, открыл их опять. В них были лишь пустота и горечь. Вильям знал, что такое чувство долга, и следовал ему много, слишком много раз помимо своей воли.
– Я не знаю покоя с того дня, как потерял тебя, – произнес он. – Мое сердце, мой конь, мои силы принадлежат тебе. Когда ты захочешь чего-нибудь или всего сразу, скажи мне, и это тут же исполнится.
– Я возьму лишь твое сердце, Вильям. Моджеру оно не нужно, так как мое принадлежит тебе. – Она приникла к нему, но тотчас отвела потянувшиеся было к ней руки Вильяма. – Какая же я глупая. Нам нужно быть осторожнее, иначе нам нельзя будет встречаться, даже как друзьям. Пожалуйста, Вильям. Для меня так много значит говорить и иногда видеть тебя. Но если мы будем вести себя неосторожно, я потеряю даже это. Нет, пожалуйста… – Он убрал руки, Элизабет закрыла глаза и глубоко вздохнула. – Что привело тебя к нам сегодня? – спокойно спросила она.
Вильям повернулся и отошел к окну, выходившему на северную часть двора. Некоторое время он молчал. Элизабет представила, как напряглись мускулы на его лице. Наконец он обернулся к ней и рассказал о приезде Раймонда и подозрениях Элис.
– Я хотел спросить Моджера, не слышал ли он чего о тех местах или о самом юном Раймонде.
Теперь Вильям уже успокоился, Элизабет тоже держала себя в руках. Румянец сошел с ее щек, сейчас она была бледнее обычного, но глаза оставались спокойными.
– Он ничего не говорил мне, – заметила она, – но для разговора на такую тему не было повода. Моджер скоро вернется, и если ты согласен, то можешь подождать его.
Элизабет все-таки тяжело было сдерживать себя, выдавала едва различимая дрожь в голосе. Вильям молчал, раздираемый чувствами, которые, сейчас он был в этом уверен, она разделяла. Он не мог найти сил уйти, но и не мог оставаться дольше. Если бы у Элизабет спросили, чего бы она хотела, то она не смогла бы ответить. Отослать Вильяма прочь – значит причинить ему боль, оставить – то же. Вся жизнь была болью.
– Я… Ты сейчас в нормальных отношениях с Моджером? Вильям не хотел невольно подтолкнуть Элизабет к выяснению отношений с мужем, если именно присутствие Эммы было причиной холодности между ними.
– У нас всегда были нормальные отношения – ответила она. – Почему бы и нет?
Вильям направился было к двери, но остановился. Элизабет закусила губу от огорчения. Она уже забыла, насколько восприимчивым и чутким был Вильям по сравнению с ее мужем. Вильям слышал гораздо больше, чем говорилось. Он услышал еще раз, что она почти спокойно относится к появлению в доме новой любовницы Моджера. Муж никогда не придавал значения скрытому смыслу ее слов. Он считал Элизабет покорной и глупой, а она получала огромное удовольствие оттого, что могла говорить ему вещи очень жестокие, оскорбительные и весьма двусмысленные, зная, что он никогда не поймет их.
Но прежде чем Вильям успел ответить, Элизабет покачала головой и открыла дверь. На пороге приемного зала она застыла, и Вильям чуть было не наскочил на нее. Она посторонилась и вежливо пропустила его вперед, но глаза ее смотрели предупреждающе. Все внутри Вильяма замерло: около камина, потягивая что-то из красивого кубка, сидел Моджер.
Стоя сзади, Элизабет по-новому взглянула на обоих мужчин. На первый взгляд, их нельзя было сравнить. Вильям не был красив… только эти забавные длинные ресницы… А вот Моджера можно было назвать красавцем: его волосы – чистое золото, рот хорошо очерчен, нос прямой, а небесно-голубые глаза смотрят невинно и простодушно. Было ли что-нибудь в Моджере, что вызывало в ней отвращение? Нет, не было. Просто она любила Вильяма, а любовь имеет дело не с лицом или формой.
