Последнее лето - Арсеньева Елена (читать книги без сокращений .txt) 📗

Да, Лидия права: он сам загнал себя в ловчую яму. И отомстил... сам себе.

– Ну, довольно! – Русанов хлопнул по зеленому сукну. – Довольно. Я больше не хочу думать о старых делах и надрывать душу. Говори быстро, зачем ты приехала, зачем притащила в кабинет и завела этот разговор. Чего ты от меня хочешь? Говори и уезжай.

– Хорошо, я уеду, – мирно сказала Лидия, не трогаясь, впрочем, с места. – Я уеду, как только ты дашь согласие на брак твоей дочери с Дмитрием Аксаковым.

Вот так поворот! Русанов-то думал, что сильнее его поразить уже невозможно. Однако Лидии удалось-таки!

– Ради бога... Ты с ума сошла, если думаешь, что я это сделаю, – сказал он, слабо улыбаясь.

– Сделаешь, Костя, сделаешь! – властно кивнула Лидия. – Иначе...

– Ну, что иначе? – угрюмо спросил Русанов.

– Иначе я открою твоим детям всю правду, вот что, – сказала Лидия спокойно, негромко, однако Русанов сразу поверил – именно так она и сделает. – Я скажу, что их любимый высоконравственный папенька лгал им всю жизнь, а эта хлопотливая добродетельная клуша тетя Оля ложь его поддерживала. Я скажу, что их мать жива. Что ты нарочно выдавал ее за мертвую. А еще я скажу Шурке, что ты вообще чужой ему человек. Что у него есть другой отец и он может поехать к нему, если пожелает. Думаю, Сашенька тоже захочет съездить к Эвелине. Как ты думаешь, смогут они простить тебя за то, что ты лишил их матери и лгал им всю жизнь? Я – сомневаюсь... И вот тогда ты потеряешь все. Понимаешь, Костя? Все, что любишь, потеряешь.

Русанов покачнулся и прижался ладонями к стеклу книжного шкафа. Ладони сразу заскользили вниз – они были мокры от пота.

– Не умирай, – презрительно сказала Лидия. – Слышишь, Костя? Я ведь еще ничего никому не сказала. Зато у тебя есть шанс сказать несколько слов благословения твоей единственной дочери. Помоги-ка мне выбраться из твоей дурацкой качалки. И – пошли, пошли, в самом-то деле! Заболтались мы тут!

– Наконец-то, – сказал Аксаков, когда они вышли из кабинета, – наговорились! А я уж было решил, что мне придется здесь ночевать.

– Вы разве против? – игриво блеснула глазами Лидия. – А впрочем, это неприлично – жениху ночевать в доме, где живет его невеста.

– Какая невеста? – глупо вытаращился Дмитрий, выронил монокль, едва успел поймать его и стиснул в кулаке.

– Да вот эта! – Лидия схватила Сашу за руку и подтащила к нему. – Разве вы не к ней сватались?

– Но... но я... – промямлил молодой человек в полном изумлении.

– Что – вы? – раздраженно спросила Лидия. – Вы хотите на ней жениться или нет?

– Хочу! – браво отрапортовал Дмитрий.

– Нет! – истошно закричала Саша и метнулась было прочь, но Дмитрий оказался проворнее и, сунув монокль в карман, чтобы не мешался, сгреб ее в объятия, припал к губам.

– Нет... нет... – пыталась вырваться она.

– Молчите, идиотка! – шепнул он в ее дрожащие губы. – Молчите! Вы что, хотите, чтобы я рассказал, как переспал с вами там, у Морта?

– Вы не... мы не... – чуть не зарыдала она. – Вы не пере...

– А у меня свидетели есть, – нагло ответил Дмитрий, сжимая ее так, что затрещали ребра. – Агент Охтин и городовой, бляха номер двадцать восемь [49] . Да-да, у меня острое зрение и хорошая память. И вообще, я не понимаю, чем вы недовольны. Вы же пришли к Морту, чтобы приворожить жениха? Ну так вы его приворожили!

И он наконец-то смог поцеловать Сашу, потому что сил противиться у нее уже не осталось.

Вдруг промелькнуло воспоминание... Они с тетушкой сидят у портнихи, а мимо вдруг проносят что-то белое, и розовое, и шелестящее, и кружевное, и мастерица, выглянув из-за вороха шелестящих предметов, говорит интимным шепотом: «Это приданое барышни Волковой»... Теперь мастерица скажет кому-то, пронося такой же ворох: «Это приданое барышни Русановой»...

– Что-то я ничего не понял, – пробормотал Шурка. – Папа, ты что, разрешил? Разрешил им жениться?

– Oui, mon enfant, ton papa a permis [50] , – сказала тетушка Лидия. Правда, Шурка не понял, почему она вдруг заговорила по-французски, а главное, почему отец при этом так дернулся, словно через него пропустили электрический ток.

– Иди сюда, – глухо сказал отец, схватил Шурку за руку и прижал к себе.

Лидия, чуть приподняв брови, разглядывала обнимающихся Русанова и Шурку, а также Дмитрия и Сашу. Идиллия! Не у дел пребывали лишь она и Олимпиада. Да и то старшая сестра поглядывала с намеком, словно только и желала, что прижать непутевую младшую сестрицу к своему истомившемуся по нежности сердцу.

Лидия с легкой улыбкой отвернулась. Вот еще, нужны ей родственные нежности! И вообще, пора уходить. Чаю здесь, кажется, не дождешься, а час уже поздний.

Русанов смотрел на нее поверх головы сына и, кажется, готовился задать вопрос, который, вообще-то, первым сорвался бы с языка всякого нормального человека, когда Лидия потребовала немедля дать благословение Дмитрию и Саше: а тебе-то зачем это нужно? Твоя-то какая забота?

Объяснить было бы сложно. Тем более что в конце концов она, порадовавшись обретенной свободе, взяла да и поступила именно так, как хотел Андрей Туманский...

Нет, не совсем, возразила самой себе, покачав головой, Лидия. Все же она сделала это не под принуждением, а по своей собственной воле. Вернее, по воле своей наконец-то свершившейся мести!

Эпилог

Июль 1914 года

Витя Вельяминов, приятель Дмитрия Аксакова, розоволицый, с белым пушочком вместо волос, толщиной, голубыми глазами и общей розовостью своей напоминавший большого целлулоидного пупса, уже пьяненький, цитировал свеженькие стихи записного придворного шутника поэта Владимира Мятлева (между прочим, внука, по слухам, того самого Ишки Мятлева, который куролесил с Лермонтовым и писал: «Как хороши, как свежи были розы...»), посвященные последним событиям российской жизни, и заливался смехом.

Однако никто не смеялся в ответ. Лица вокруг были печальные...