Магия любви - Картленд Барбара (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗

Барбара Картленд

Магия любви

Примечание автора

Мартиника — прекрасный, таинственный остров цветов, где мне посчастливилось побывать в 1976 году. Мы с сыном остановились в Лейритце, который в книге я называю Весонн-де-Арбр. Дом восемнадцатого века был недавно отреставрирован и превращен в отель умной и очаровательной мадам Ивелин де Люси де Фосарье.

Хижины рабов превратились в уютные летние домики, а амбар для хранения урожая — в изысканный ресторан. Лейритц приобрел славу райского уголка. И неудивительно, что президент Жискар дґЭстен, желая показать американскому президенту Форду все прелести французских владений, пригласил его на Мартинику, а обед в честь высокого гостя был дан именно в Лейритце.

Там же, в изящной гостиной главного дома, находилась выставка кукол; их смастерил из листьев растений помощник местного управляющего, молодой человек с темным цветом кожи. Прототипами его работ стали многие исторические личности, такие, например, как королева Елизавета I и Жозефина Бейкер.

Город Сен-Пьер в 1902 году был разрушен в результате извержения вулкана Пеле. Тогда всего за три минуты погибло около тридцати тысяч жителей. Впоследствии Сен-Пьер частично восстановили, однако деловым и культурным центром острова становится Фор-де-Франс.

Я считаю, что Мартиника — один из самых чарующих уголков земли.

Глава 1

1842 год

Корабль медленно входил в гавань. Мелита стояла на палубе и восхищенно смотрела на раскинувшийся перед ней остров.

Она слышала, что Мартиника красива, но увиденное превзошло все ее ожидания.

Город Сен-Пьер, построенный в виде полумесяца, расположился между прибрежной полосой и протянувшимися параллельно ей холмами, их изумрудная зелень выглядела праздничной на фоне невероятной синевы небес.

Слева возвышалась гора Пеле. Мелита знала, что в переводе с местного наречия это означало «Лысая гора». А виной тому явилась внушительная проплешина у самой вершины. Между тем остальная часть горы была густо покрыта разнообразной растительностью, в том числе эвкалиптовыми, банановыми, манговыми, кокосовыми и другими деревьями.

Длительное путешествие на корабле казалось девушке странным, а порой и устрашающим. К тому же первые дни пути ее снедала тоска по Англии, которую ей пришлось покинуть. Она была чрезвычайно обеспокоена туманной перспективой будущего, чувствовала себя беспомощной и совершенно раздавленной свалившимися на нее бедами, а потому не осмеливалась кому-либо предлагать свое общество.

Однако по зрелом размышлении Мелита решила смириться с тем, что невозможно изменить. Она стала выходить на палубу, где суровый декабрьский ветер напоминал ей о мужестве, которое нельзя терять ни при каких обстоятельствах.

Но не один только ветер помогал ей не падать духом. Офицеры корабля своими рассказами о красотах Мартиники, о диких, таинственных тропических лесах тоже пытались скрасить ее тревожный и безрадостный путь.

А теперь она была очарована Сен-Пьером, его белыми домиками с красными черепичными крышами, среди которых выделялись две высокие башни, напоминавшие собор. Один офицер остановился рядом с ней и сказал:

— Этот город называют Парижем Вест-Индии.

— Он очень красив!

— Здесь к тому же еще и весело, — засмеялся офицер.

«А все же, — думала Мелита, — как добры ко мне экипаж и пассажиры. Я этого никогда не забуду».

Во время шторма в Атлантике, когда волны едва не перевернули корабль, Мелита думала, что все они неминуемо погибнут. Но команда корабля действовала умело и решительно, и все обошлось; а вскоре тропическое солнце, изумрудное сверкание моря и слепящая лазурь неба развеяли последние воспоминания о пережитом страхе.

Но вдруг ею вновь овладело беспокойство. Она боялась своей новой жизни на Мартинике, но более всего — незнакомых людей, к которым ехала работать. От этих мыслей ее бросало в дрожь. Ей страшно было даже представить, с чем придется столкнуться, находясь в услужении. Чужие желания и прихоти станут для нее законом — только попробуй ослушаться или возразить!

На миг ей показалось, что озарявшее город золотое солнце померкло, и захотелось убежать. Но бежать было некуда.

Мелита все еще не могла до конца поверить, что все перемены, случившиеся в ее жизни за последнее время, не были сном. В начале декабря мачеха сообщила ей о своих планах.

— Я хочу поговорить с вами, Мелита, — сказала она тоном, не допускающим никаких возражений, и девушка поняла, что разговор будет не из приятных.

С тех пор как отец женился во второй раз, для Мелиты началась нелегкая жизнь — вовсе не по ее вине между нею и этой чужой женщиной, пытавшейся занять место ее покойной матери, сразу же возникла неприязнь.

Мелита почувствовала это, как только леди Крэнлей решительно переступила порог дома на Итон-плейс — массивная и громкоголосая, полная противоположность ее хрупкой и нежной матери.

— Так, значит, это и есть Мелита!

Это восклицание леди Крэнлей не оставляло никакого сомнения в том, что привлекательная внешность падчерицы произвела на нее неблагоприятное впечатление.

— Дорогая, — спросил отец, — ты получила мое письмо?

— Да, папа. Ты писал, что собираешься жениться. От всей души желаю тебе счастья.

— Уверен, что мы будем очень счастливы, — с некоторым смущением ответил отец.

Он был растерян и не склонен обсуждать свою женитьбу. Как всегда, чутко реагируя на настроение отца, Мелита сказала:

— В кабинете тебя ждут сандвичи и напитки, папа. Я подумала, что пока этого будет достаточно — обед подадут через полтора часа.

— Мне нужно принять ванну, и, может быть, кто-нибудь все-таки займется моими чемоданами, — грубо вмешалась в разговор новая леди Крэнлей, давая понять, что недовольна оказанным ей здесь приемом.

— Горничная ждет наверху, — объяснила Мелита, — а слуга уже вносит в дом ваши вещи.

— Думаю, мне лучше проследить за этим.

— Это совершенно не обязательно, — заметила Мелита, но сразу же поняла, что ей не следовало этого говорить. Мачеха решительно была против того, чтобы семнадцатилетняя девчонка отдавала в доме какие-либо распоряжения, не касающиеся лично ее, и очень скоро Мелита смогла в этом убедиться.

Когда девушка оставалась наедине с отцом, ее так и подмывало спросить, почему он выбрал в жены эту самоуверенную, властную женщину, так не похожую на ее мать.

Вскоре Мелита узнала, что мачеха была богата и, более того, состояла в родственных отношениях со многими влиятельными семьями, в том числе и с семьей министра иностранных дел, а ее отец был честолюбив и даже тщеславен. Однако инициатива брака, очевидно, принадлежала не ему.

«Придется смириться с этим», — думала Мелита.

Тогда никто из них троих не знал, как мало осталось времени, чтобы попытаться устроить их новую жизнь. Через год после своей женитьбы сэр Эдвард умер.

Это произошло так неожиданно, что Мелита не могла поверить в свершившееся даже после того, как проводила отца в последний путь и бросила горсть земли в его могилу.

Всякий раз, возвращаясь домой, она ждала: вот-вот послышится родной голос, а по ночам часто украдкой приходила в его спальню, надеясь найти там отца живым и здоровым и убедиться, что все было лишь кошмарным сном.

Леди Крэнлей, которой пришлось надеть траур всего лишь через год после подвенечного наряда, по ее собственным словам, «мужественно переносила трагедию». Друзья старались ее утешить, говорили, что черный цвет ей к лицу и стройнит.

Между тем жизнь Мелиты погрузилась во мрак. После смерти матери она потеряла былую беспечность. Оставшись без отца, девушка и вовсе лишилась почвы под ногами. Они всегда были очень близки. Мелита сопровождала отца в его поездках по дипломатической службе, где он, несмотря на занятость, уделял ей много внимания. Мелите было больно вспоминать о счастливых днях, проведенных вместе в Вене, и о том, как увлеченно отец рассказывал ей историю памятников Италии. Он был не только блестящим дипломатом, но и талантливым ученым: стоило ему заговорить, как прошлое оживало, наполнялось звуками, запахами и красками.