Капитан Пересмешника (СИ) - Вольная Мира (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Больше всех ворчала, наверное, я, провожая друзей в порталы. Теперь, после того, как Ватэр ушла с острова и ее храм исчез, на Шагаре стало возможным открывать порталы.
Мы с Тивором отправились к моим родителям и брату только после того, как за последним пиратом, Тимом, захлопнулась воронка. Я крепко обняла Вагора, поцеловала большого тигра в щеку, сделав вид, что не заметила, как блестят его глаза, пообещала связаться сразу же, как только наговорюсь с семьей, помахала Рикаме и Штиве и, сжав руку своего волка, прошептала ему координаты.
В портал я шагала так, будто прыгала в пропасть, а выходила уже на подкашивающихся ногах.
Дом остался точно таким, каким я его запомнила: большой, надежный, уютный, с цветущим садом, грушевыми деревьями, мамиными любимыми чайными розами и черепичной крышей. Старые качели на веранде совсем истрепались, даже новая желтая краска их не спасала, на дощатом полу лежал все тот же коврик для ног, а левая ставня кухонного окна все так же скрипела на ветру, видимо, папа ее так и не починил. В гостиной и на кухне горел свет, из приоткрытого окна пахло свежим хлебом и мамиными коронными пирогами с вишней.
Я остановилась у двери, подняв руку, чтобы постучаться, но так и замерла в нерешительности.
— Постучать мне? — усмехнулся в ухо Тивор, подначивая.
— Не стоит, — мотнула я головой.
Тук-тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук.
Вдох.
Послышался звон чего-то упавшего на пол.
Выдох.
Наверное, надо было все же отправить им проклятого вестника.
Вдох.
Дверь распахнулась.
Выдох.
На пороге застыл папа, с таким выражением лица, будто увидел духа грани. Несколько вдохов никто из нас не двигался, даже ночной ветер, казалось замер, а потом я растянула дрожащие губы в улыбке.
— Папа, — едва успела прошептать, как он тут же сгреб меня в охапку и обнял так, что стало больно. Но мне было плевать на эту боль, вообще на все плевать. Ватэр могла бы сейчас вылезти из колодца вместе со всеми своими кракенами, я бы не заметила. Я плакала и стискивала отца все сильнее и сильнее. — Как же я соскучилась… Как же я люблю тебя… Папа, папочка.
— Симон? — донесся голос мамы из дальнего конца дома, из мастерской. — Ты опять куда-то засунул мои ножницы. Принеси, пожалуйста, не могу отвлекаться, платье расползется.
— Иди сюда! — отец развернулся вместе со мной, продолжая сжимать в руках.
— Я же сказа…
— А я сказал, иди сюда немедленно, женщина! — чуть отстранившись, хрипло прокричал он, втаскивая меня глубже в дом, рассматривая, гладя по голове, совсем не обращая внимания на оборотня. — Боги, Кали… Я… — ему не хватало воздуха и слов, а поэтому папа снова прижал меня к себе и поцеловал в макушку.
— Если это не конец света, я тебя убью, — отчеканила мама, появляясь в коридоре. Я осторожно высвободилась из отцовских объятий и бросилась к ней, но ноги не удержали, и я упала на колени, обхватила маму за талию, прижалась лицом к животу.
— Мамочка! Мама, мамочка… Я вернулась, мам… — она опустилась рядом со мной, дрожащей рукой провела по щеке, прижала к себе и как в детстве начала укачивать.
— Кали, непутевая моя, своенравная моя… Калисто.
— Мама, мамочка, прости, прости, пожалуйста, мама… Я так скучала, я так хотела вернуться раньше… Мама.
— Непутевая моя, — шептала в ответ мама. — Я так ждала тебя… Каждый день ждала… Все время в окно смотрела, все время к морю летала, в храм.
Девочка моя. Кали.
— Мама… Я хотела… мама! Вестника хотела отправить…
— Калисто…
Я обнимала ее, целовала руки, вдыхала запах домашних пирогов и хлеба, и не могла надышаться, насмотреться, поверить. Я так скучала все это время, так неимоверно скучала. Они с папой снились мне почти постоянно, но я гнала от себя эти сны, мысли, родные образы, не позволяла надеяться. Никто не знал, вернемся мы домой или нет, увидим родных или так и сгинем в океане с их именами на губах.
Надежда нас убивала, и мы не хотели мучить близких. Каждый день ждать сообщения о смерти — пытка, почти агония. А они бы ждали. Точно ждали, так уж устроены живые существа.
Я не знаю, сколько мы просидели на полу, плача и пытаясь сказать сразу так много, но через какое-то время папа с оборотнем почти силой заставили нас встать, отвели в гостиную и устроили на диване.
Я сидела между родителями, прижималась к обоим, как птенец, что в непогоду ищет защиты под крылом отца и матери, и очень туго соображала.
Мама, папа, я, наконец-то, дома.
Стало не до чего, единственное, что я чувствовала — их тепло, единственное, что понимала — счастье. Безграничное и необъятное, какое-то абсолютно невероятное, почти невыносимое. Мне не хотелось обнимать весь мир или признаваться в любви незнакомцам, мне хотелось целиком и полностью забрать это чувство себе, сохранить его, спрятать, чтобы никто не увидел, никто не нашел и снова не отобрал, не украл, позавидовав. Это счастье — оно только мое, только для меня. Все. Полностью. Я грелась в родительских руках и улыбках, в словах, знакомых выражениях родных лиц, слушала любимые голоса, и мне больше ничего не было нужно. Разве что, очень хотелось увидеть одну пернатую задницу. Мама сказала, что Мор в таверне, а папа тут же отправил брату вестника, так что через пол-оборота я снова ревела, и меня снова тискали в объятиях. Я обнимала Моргана, смотрела на родителей, чувствовала незримую поддержку Тивора, и не могла перестать улыбаться.
Брат очень повзрослел, очень изменился, стал больше походить на отца, чем на маму, стал гораздо серьезнее, но как признался, по большому секрету, все еще тайком лазает на грушевые деревья, когда заглядывает к родителям.
Жил Мор теперь в городе, через улицу от своего детища, которое за это время превратилось из обычной забегаловки в пользующийся успехом большой постоялый двор. Брат тянул меня за руку и уговаривал слетать вместе, посмотреть на его гордость, но мама так посмотрела на несчастного Моргана… Так умеют смотреть только мамы. Один такой взгляд, и ты чувствуешь себя глупцом виноватым во всем подряд, даже в том, чего не делал.
Мы засиделись почти до рассвета и все никак не могли наговориться и насмотреться, казалось, что только Тивор сохраняет спокойствие, он же и отправил нас по кроватям.
Засыпая в кольце его рук, в своей старой детской комнате, которую не думала, что еще увижу, я улыбалась и благодарила звезды за то, что помогли вернуться домой.
Эпилог
Четыре месяца спустя…
Тивор Железный волк, сын Каменной стаи, Черный страж Великого князя Малейского
— Но все-таки это возможно? — я сидел на диване в кабинете Кристофа и сверлил упрямого вампира взглядом.
