Инопланетная невеста по почте (ЛП) - Диксон Руби (книги серии онлайн TXT) 📗
Я вознаграждена невольным, весьма хриплым смешком, и это ломает напряжение между нами.
— Ты играешь в «палочки»? — спрашиваю я через мгновение. — Я нашла набор, когда расставляла вещи.
Эмвор удивленно смотрит на меня.
— Ты что, играешь?
Неужели это удовольствие, что я слышу в его голосе? Я киваю головой, стараясь не показаться слишком нетерпеливой.
— Леандра научила меня. Она обожала играть. Большинство ночей мы часами только и делали, что подбрасывали палочки туда-сюда. Она могла в каждом раунде меня обыграть, но меня это никогда не останавливало.
Медленная улыбка растягивает его губы, и кажется, что из-за этого все его лицо морщится. Мое сердце замирает.
— Я и сам когда-то неплохо играл, — бормочет он. — Правда, не играл с тех пор, как был солдатом.
— Тогда я дам тебе поблажку, — поддразниваю я, вставая на ноги.
— Прямо сейчас? Ну давай! — он кажется веселым, и мое сердце опять замирает.
Я достаю коробку с палочками, в то время как он пододвигает стол к огню и волочит свое сиденье из поленьев напротив единственного кресла, которое он предлагает мне. Я удивлена этим маленьким жестом и задаюсь вопросом, понимает ли он, что это вообще-то истинно рыцарский, явно человеческий поступок. Нет, скорее всего, нет, но я все равно довольна этим. Я радостно ему улыбаюсь, и, как только он начинает по-настоящему улыбаться мне в ответ, я аж на седьмом небе от счастья. Такое ощущение, что мы становимся друзьями, и я в восторге от этого. У меня не было настоящих друзей с тех пор, как умерла Леандра.
Я была так одинока.
А здесь, у огня, рядом с Эмвором, я не чувствую себя такой одинокой, такой брошенной на произвол судьбы и окончательно потерявшейся во Вселенной. Такой до ужаса напуганной. Кажется, будто у меня появился друг, и это самое замечательное чувство в мире. Это дает моей душе почувствовать себя избавленной от печалей и свободной, и мое сердце наполняется радостью.
Правда, ему я этого сказать не могу. Он из вспыльчивых, и ему не понравится, если я примусь изливать ему свою душу, в то время как он пытается свести меня с одним из его соседей. Поэтому я просто одариваю его своей самой эффектной дерзкой улыбкой и снимаю крышку с игры.
— Надеюсь, тебе понравится петь петухом.
Он окидывает меня заинтересованным взглядом, излучающим радость. — Что за херня этот «петух»?
— Увидишь, — поддразниваю я ликующе.
ЭМВОР
У Николь острый ум. Я немного удивлен, насколько она хороший игрок в «палочки». Это игра требует применения стратегий и стремительной сообразительности, к тому же никогда не бывает двух одинаковых игр. В прошлом я встречал нескольких, которые были никудышными игроками, а Николь заставляет меня прилагать усилия, чтобы пытаться выигрывать каждый раунд, и некоторые схватки длятся по несколько часов подряд, пока не решаются в самый последний момент, и мы оба остаемся запыхавшимися и хохочущими. Она выигрывает столько же партий, сколько и проигрывает, и ее смех наполняет тихий, холодный вечер.
Она даже заставляет меня разок-другой взрываться от смеха. И мне это нравится. Этим вечером этот дом не похож на место лишь для ночлега. Он похож на настоящий дом. Такое удивительное, приятное ощущение, и я знаю, что виновница в этом именно она. С тех пор, как приехала, она только и делает, что готовит и печет, словно робот, загруженный до максимальных оборотов, но когда я ее за это упрекаю, она отвечает, что просто очень любит готовить и заниматься уборкой. Она не чувствует себя обязанной, ей всего лишь нравится заниматься делами. Так день проходит быстрее.
Понимаю, каково это. Это одна из причин, по которой я занялся сельским хозяйством, когда вышел в отставку. Я поймал себя на том, что у меня масса свободного времени, а делать нечего, поэтому в течение сезона я помогал старому другу семьи на его ферме и нашел, что мне нравится это занятие. Оно суровое и грязное, а порой и неумолимое, но оно не дает влезать в твою голову плохим воспоминаниям. Мне оно нравится, и мне доставляет огромное удовольствие видеть высокие поля, устланные пшеницей, при этом осознавая, что все это вырастил я сам и это прокормит меня и мое поголовье в течение всей долгой зимы на Кассе. Занятые руки способны отвлекать рассудок от тревог и не дать свихнуться.
Ну и, разумеется, потом меня начинает беспокоить, что Николь настолько нервничает, что ей все время приходиться себя отвлекать. Мне кажется, что я, как ни странно, становлюсь ее защитником, только сдается мне, что вряд ли это правильно. Все, о чем я могу думать, это то, что на крыльце моего дома появился Санджурел, обожающий везде совать свой нос и жаждущий на нее взглянуть, и о том собственническом гневе, который меня переполнил. Настоятельный призыв защитить ее от него, спрятать от его назойливых глазенок, было запредельным. А впоследствии, когда я увидел, как сильно ее трясет, мне пришлось сопротивляться желанию схватить ее и прижать к своей груди.
«Может быть, ему пригодится новая невеста».
Ее слова, высказанные ранее, до сих пор горят в глубинах моей души. Она не ошибается в том, что Санджурелу, наверное, не помешала бы новая жена. Но сама мысль о том, что молоденькая, веселая, счастливая Николь вместе с этим старым, всюду сующим свой нос, месаккой? Почему-то меня все это злит. Я представляю, как он наполняет ее чрево младенцем, и мне хочется пробить кулаком стол, что между нами.
И в этом-то и проблема. Меня не должно волновать, подходит ли ей Санджурел. Я знаю, что мужчина-то он весьма неплохой и будет заботиться о ее безопасности. Просто… мне отвратительна даже мысль о Николь в его постели. Николь с ее приятными для глаз, пшенично-золотыми волосами и маленькими углублениями в щеках, которые появляются, когда она широко улыбается.
Меня бесит сама мысль об этом.
Николь чувственно зевает и поплотнее натягивает одно из одеял вокруг своих плеч. Когда она бросает свою последнюю подачу, при дыхании она испускает перед лицом клубы пара, и я понимаю, что, пока мы играли, я дал огню погаснуть. Готов поспорить, что в доме почти так же холодно, как на улице. Вот тебе и ее защитник. Похоже, забота о других у меня получается просто ужасно.
— Замерзла? — спрашиваю я более жестким голосом, чем хотел.
Похоже, ее удивил мой вопрос — а может его резкость — и она трясет головой, хотя при этом натягивает одеяло и плотнее в него заворачивается.
— Все нормально.
Но это далеко не так. Однако вместо того, чтобы с ней спорить, я лишь заявляю:
— Уже поздно, да и огонь погас, так что нам лучше отправляться спать.
Кивая головой, она снова зевает, затем встает на ноги.
— Могу я… оставить себе это одеяло? — она смотрит на меня усталыми глазами. — То, что на постели совсем тонкое.
Мне даже не приходило в голову запастись дополнительными одеялами. У меня всего одно, тонкое, для каждодневного использования, и то, которое у нее сейчас накинуто на плечи, для более холодных ночей, таких, как сегодняшняя.
— Да, конечно, — благодаря этому мне придется спать без ничего, но я не против. Мне проходилось спать в условиях похуже.
Улыбка, которой она меня одаривает, выражает благодарность, и Николь направляется в спальню. Я кладу огромнейшее полено в топку печи, чтобы оно понемногу нагревало, и тепло хватало на всю ночь, после чего стою, в раздумьях уставившись в пол. Прошлой ночью на улице было не так уж и плохо, однако этой ночью будет слишком холодно. Спать в эту ночь без одеяла, не имея под собой никаких удобств, не очень-то привлекает. Я направляюсь в сторону кресла и, сев, потираю рукою лицо. Ничего страшного. Эту ночь могу переночевать и здесь. Совсем скоро человек уедет.
Но, как ни странно, от этой мысли я не чувствую никакого облегчения. Вместо этого меня гложет что-то вроде гнева на самого себя и отчаяние. И чувствую я себя ужасно одиноким. Ну почему она не могла быть месаккой? «Да ладно тебе. Мне вообще-то плевать, что у нее такой странный, бледный оттенок кожи и плоское лицо. Мне многое в ней нравится, вроде цвета ее волос и этих маленьких вмятин в ее щеках. Я нахожу ее привлекательной».
