Увлеки меня в сумерки (ЛП) - Брэдли Шелли (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
— Ты так много для меня сделал, — прошептала она Саймону.
— Ты мне ничего не должна.
Его голос превратился в сталь.
Саймон казался рассерженным, и на его месте она бы тоже была рассержена. Постоянно протягивать руку кому-то только для того, чтобы получить отпор и дистанцию между ними было мучительно. Он был настолько силен, что она никогда не думала, что у него могут быть потребности или страхи, которыми он хотел поделиться с ней.
— Я должна извиниться перед тобой. Я просила тебя о многом, заставила пройти через многое. Извини.
Он просто хмыкнул, а Фелиция не знала, что с этим делать, поэтому продолжала:
— А как же твое детство? Наверное, тяжело было потерять отца?
— Так и было. Но моя мать — это все, о чем я мог мечтать. Мой отчим был очень добр.
— Что насчет Мейсона?
— Мы были близки, пока мне не исполнилось тридцать, и я не стал волшебником. Я был одержим идеей понять, кто я такой, и проводил все свободное время, изучая магический мир. Мейсон был впечатлительным ребенком, и, должно быть, внезапно почувствовал себя аутсайдером. Я даже не задумывался…
А Мейсон обиделся на него.
— Я знаю, что ты не хотел причинить ему боль.
— Единственный раз, когда я сознательно причинил ему боль, это когда забрал тебя.
Фелиция вздохнула в тишине. Она не хотела быть причиной разногласий между братьями, но и не хотела рисковать разбитым сердцем. Часть ее все еще была в ярости от того, что Саймон потащил ее на кладбище к Дейдре. Но она нуждалась в этом, так как она нуждалась в нем. Если она не сможет признать, что любит его, даже если позволить ему навредить ей, напугать ее, как долго он останется рядом? И почему он должен это делать?
Черт возьми, им нужно было продолжать налаживать отношения, но она не знала, что еще сказать или сделать.
Под ее ладонью его сердце билось низко и сильно. Твердая плоть и легкий пушок волос под ее ладонью заставили ее вспомнить времена, когда он сжимал ее в объятиях и полностью утверждал права на нее.
Ее губы покалывало от необходимости почувствовать его поцелуи, почувствовать свою голую кожу прижатой к его.
— Саймон?
Она подтянулась ближе, следуя за восхитительным запахам полуночи, цитрусовых и мужчины, пока не дотронулась губами до его щетинистой щеки.
Он напрягся, но Фелиция проигнорировала его, исследуя линию его челюсти. Затем она подкралась к его рту, дотронувшись ищущим поцелуем прямо до его твердых губ.
— Фелиция.
Он схватил ее за плечи.
— Не надо, не потому, что Айс пристыдил тебя. Пожалуйста.
— Он был прав, но это не из-за него.
Она освободилась от его объятий и закрыла ему рот своими губами.
Фелиция понимала нежелание Саймона. Она держала в секрете тот факт, что он был особенным и дорог ей, что она влюбилась. Теперь она попыталась отпустить все свои страхи и просто быть с ним, дрожа, когда он поцеловал ее в ответ; осмелев, он погрузился глубоко в ее рот, его рука сжала ей затылок.
Затем он отстранился.
— Не делай этого, если не хочешь.
Его голос звучал с болью, и ей тоже было больно.
— Я хочу.
"Очень. Я… скучала по тебе. Я хочу быть рядом с тобой".
— Почему?
Саймон хотел, чтобы она отдала больше, чем тело. Он хотел чего-то более глубокого. Но вместо того, чтобы открыть рот, чтобы просто выдать содержимое сердца, разве она не могла просто показать ему?
Когда она снова продвинула рот к нему, он схватил ее за плечи и удержал.
— Почему?
— Ты… важен для меня, — прошептала она. — Очень.
— Мейсон тоже, — прорычал он. — Иначе нас бы здесь сейчас не было.
Да, но это было не то же самое. Он должен был это понять.
— Я никогда не позволяла себе быть такой открытой с Мейсоном. Пожалуйста…
Она ласкала его щеку, и он разрешал трогать. Тем не менее, она чувствовала его поворот, и что-то внутри нее заплакало от отчаяния и разочарования в себе. Ей нужно было отпустить и найти способ сказать Саймону, что она чувствует.
— Но ты рисковала собой ради него так, как никогда не рисковала ради меня.
Он тяжело вздохнул.
— Я поклялся тебе своим сердцем, преданностью и вечностью. Я старался быть терпеливым и понимающим. Я пытался, по-своему, помочь тебе исцелиться. Но ты не можешь сказать мне и трех слов. Я не хочу этого, если ты не хочешь. Однако без этого я не знаю, что еще можно сказать.
Страх поразил ее сердце, заставил содрогнуться. Он действительно сдался?
— Ты бросаешь меня?
— Нет. Просто… защищаю свое сердце.
Он закрывался от нее. Так же, как она поступила с ним.
И боль была огромной.
— Не надо. Пожалуйста, — ахнула она. — Я…
"Люблю тебя". Она сглотнула, она жаждала это сказать. Но страх охватил ее.
— Ты?..
Даже в темноте она чувствовала его пристальный взгляд.
— Я чувствую к тебе больше, чем когда-либо думала, что позволю себе чувствовать снова. Я знаю, что никогда не почувствую такого ни к кому другому.
Пожалуйста, пусть этого будет достаточно. Любовь казалась слишком новой, возвышающейся и чувствительной, чтобы о ней болтать в темноте, когда она не могла видеть его глаза.
Когда она словно все еще пыталась успокоить Дейдру.
Саймон колебался в течение напряженной минуты. Она почувствовала, как он поворачивается, решается.
Внезапно он прервал ее поцелуем, его губы требовали ее. Фелиция наслаждалась его мужским вкусом, их связью с горько-сладкой радостью, бушевавшей в ее сердце.
Его язык пронесся по ее рту, и она наклонилась к нему, слившись с удовольствием от его поцелуя и нуждой в сердце.
Поцелуй обжег ее, заставив возбуждение взмыть в животе. Пока Саймон не поднял голову, тяжело дыша, ожидая, когда она сделает следующий шаг.
Недолго думая, Фелиция села, сняла с себя пальто и рубашку, сорвала кроссовки, выскользнула из джинсов. Рядом с ним она едва чувствовала холодный воздух пещеры.
Потом она потянулась к его руке и положила ладонь себе на голую грудь.
— Фелиция? — глухо прошептал он.
Сердце у нее заколотилось в груди, отвечая биением любви.
— Спасибо тебе за все. За то, что забрал меня со свадьбы и спрятал от Матиаса. За то, что спарился, чтобы защитить. За то, что показал мне обе части своей жизни. За то, что так много сделал, чтобы исцелить меня и заставить чувствовать себя обожаемой.
Ее сердце подпрыгнуло к горлу, и она задохнулась.
— Не отказывайся от меня.
Прежде чем Саймон успел среагировать, Фелиция прижалась голой кожей к его гладкому, мускулистому телу и закрыла рот своим. Он напрягся. На ужасное мгновение Фелиция испугалась, что он отвергнет ее, поняв, что она не сказала ему, что любит его, и добилась бы большей дистанции между ними, возможно, навсегда.
Вместо этого он застонал:
— Я не могу отказать, — и овладел ее губами с целеустремленной интенсивностью, которая заставляла ее кровь петь.
Более того, что-то в поцелуе Саймона было по-другому. Он стал отчаянным. Более требовательным.
Он обращался с ней не как с хрупкой куклой, а отдавал ей всю силу мужского желания.
Она и раньше чувствовала намеки на это. Но теперь это ошеломило ее. Его прикосновение было похоже на метку, готовящуюся утвердиться на каждой части ее тела.
Сжимая руку, он ласкал ее затылок, прослеживал линию позвоночника, ласкал бедро, сжимал ягодицы. Ее покалывало везде, где он касался. Она вздрогнула, когда он подтолкнул ее назад и мягко уложил на одеяла.
Он распространял голодные поцелуи вдоль ее челюсти, ущипнул ее за шею. Туманный рев удовольствия атаковал ее, когда он двигался по ее телу, его язык неумолимо проводил по ее соскам, посасывая, пока она не схватила его за волосы и не выкрикнула имя.
Никогда в жизни она не чувствовала себя так хорошо.
Блаженство возрастало в ее теле. У нее все болело, и она стала мокрой. Когда Саймон наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз, Фелиция в откровенном приглашении приподняла бедра.
