Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Дальнейший его рассказ вовсе не был рассказом в привычном понимании, — неким устным повествованием. Он и не смог бы мне о таком рассказать. Внезапно возникло то самое состояние, что я испытала уже в кабинете у Тон-Ата. Я куда-то вошла или провалилась, или начисто растворилась в том, с чем стала одним целым. Я стала частью чужой жизни, она вошла в меня или я в неё. В реальности же он молчал о том, что я опишу как бы его словами.
— Я увидел её в горах. В самое первое время своего тут обитания. Я впал в апатию, поняв, что меня провели и засунули, по сути, в неволю как преступника. А я был лучший в своём выпуске. Но мне, если честно, и по делу. Представь, кого я тут увидел. Какие-то тонконогие существа, часто истощённые, в хламидах и запрятанными под тряпьё волосами. И все сумрачные. Аристократки были не в зоне моего доступа. Да чем они и лучше? Только тем, что чище тряпьем. Красивы только актрисы и проститутки. Первые чрезмерно болтливые и фальшивые, поскольку наполнены чужими словами от макушки до самой пятой точки, а вторые немые почти. И те, и другие продаются любому, кто того хочет. Поэтому они не различают своих мужчин одного от другого, — и настоящий есть лишь повторение вчерашнего. Главное, чтобы в будущем появился следующий самец, идентичный ресурсу биологического выживания и только. Не придают ни малейшего значения ни возрасту, ни внешности и всем прочим качествам. Я был ошеломлён и подавлен всем этим. А мне на тот момент всего двадцать с небольшим! Многие у нас покупали себе девушек — подростков, одаривая их небольшим домиком и беря за них ответственность как за неразумных домочадцев или сирот. Поскольку все совершеннолетние девушки в данном социуме уже давно пребывали замужем и рожали детей. Для меня такое не казалось возможным. Нянькаться с девчонкой? Или того хуже, стать совратителем юной души? Поэтому я долго жил как монах.
И вдруг видение — старик и девушка. Но тогда он ещё и не выглядел стариком. Человек в чёрном балахоне. А с ним рядом она. Из какой-то ветоши вдруг вижу волшебное лицо. Мерцают глаза богини, волосы переливаются, будто в них спрятаны звёзды, губы как из лепестков редчайших пунцовых цветов. Но она была больна. Страшное детство, больная мать. Я увёз её на базу. У нас врачи стали её лечить. Она спала, а тончайшие технологии, особые роботы с искусственным интеллектом лечили её сердце. А так, она давно бы и умерла. Я так переживал за неё, часами ждал, когда она проснётся и улыбнётся мне. Улыбка добрая, в глазах отражение чего-то нездешнего, лоб высокий. И тело… земное, обворожительное, женское… Она никого и не видела, кроме меня. А я уже и дышать без неё не мог. Нас уже и поженили все, но она не хотела становиться моей женой. Хотела просто гулять, разговаривать, иногда ласкаться, но без настоящей любви. Я так мог жить? Но ей жалко стало меня. Она ведь очень жертвенная была. И есть, наверное, но уже не по отношению ко мне. Мне хотелось страсти, а не её жертвенности. Но где взять? Я и так-то был счастливчик в глазах остальных… И вот через столько лет возникла эта нимфея… как мираж над водной гладью, как весна после оледенения веков. И я ошалел, будто мне восемнадцать… После льдистого миража женщины — женщина живая и земная вся. И как мне себя сдерживать?
— Ты как солнечный зайчик, не хочешь даваться в руки, — он обнял меня, будто проверял мою подлинность, не давая пояснения тому, кем же именно он меня обозвал? Попытался залезть под платье, но я не давалась ему, и он подчинился.
— Тебя кто кормит здесь, кто даёт защиту? — спросил он, приводя меня в чувство всплытия в реальность.
— Мой отчим, — ответила я и опять споткнулась о некое препятствие в себе.
— Зачем тебе такой отчим? К тому же он живёт сам по себе и к тебе, как я понимаю, равнодушен.
— Как же равнодушен? Он нам помогал и помогает. Мамы давно уже нет. Отец был из аристократического сословия, но его умертвили за преступление, которого он и не совершал. Его подставили подлые люди.
— В семье твоего отца было пятеро, ты его последний ребёнок. Где же все?
Тут уж настала моя очередь для несказанного удивления его осведомлённостью, — Они, те, кто от первого брака отца, две дочери процветают, как и положено им по статусу. Но они приёмные, не родные мне по крови. Старший сын папы, уже единокровный, погиб при обвале тоннеля в предгорьях. Он отправился туда с исследовательской экспедицией. А со сводными сестрами я не общаюсь, то есть они с нами не общаются. Мы забыты. Я почти одна.
— Кто этот «почти»?
— Мой брат Нэиль, но он военный, совсем не живёт теперь в семье.
— Почему же он «почти»?
— Ну… я же живу одна. Бабушка у отчима моей мамы работает. Раньше она шила, вышивала состоятельным клиенткам. Она художник своего дела, уникальная выдумщица, и мы жили за счёт её мастерства, оставшись без всего, а потом и без мамы. Сейчас у бабушки болят глаза, но она энергичная и не хочет сидеть, сложа руки. Она и перебралась к нему, ну… — я опять запнулась на имени Тон-Ата.
— Говори как есть: «К моему жениху». Навязанному тебе твоей же бабушкой, поскольку старушка страдает от страха за твою будущность.
— Моя бабушка вовсе не выглядит старушкой, чтобы ты знал! К ней до сих пор лезут мужчины, чтобы ты знал! Она стройная и всегда нарядная, весёлая. Улыбчивая…
— Чтобы я знал! — засмеялся он. — Помнится, ты жаловалась, что она суровая особа.
— Она лишь со мной и строгая, потому что боится за меня. Что меня похитят, продадут. И мамин отчим не молод, это правда. Но тоже не выглядит старцем. Он деятелен и умеет лечить людей, не только изобретать лекарства.
— Вот бы и составили пару, двое бодрых и отменно-моложавых, красивых вне возраста и одиноких, — мужчина и женщина.
— Как такое возможно? — изумилась я. — Бабушка работает на него. Она и в глаза ему никогда не смотрит, настолько его боится. Только ради меня и согласилась у него работать прислугой. Да и не нужен ей мужчина! Мне же он сказал: «Живи у меня, как свободный от меня полностью человек, пока я не найду тебе достойного человека», — тут я поняла, что проболталась о том, что Тон-Ат не мой жених, но быстро вывернулась. — Это в случае, если я не хочу выходить за него. Ему важно моё согласие. В остальном же он готов меня поддерживать, не шиковать, понятно, но, чтобы я была сыта и прилично выглядела. Бабушка считает его жадным и чёрствым, но он не такой. Он справедливый, просто он не хочет развивать во мне паразитических наклонностей. А я в его усадьбе жить не хочу. Это далеко от столицы, там скучно. Огромные делянки лекарственных растений, все как один безмолвные работники, и где он таких находит? Поблизости великолепный лес. Но и другие люди, живущие там в своих домах-усадьбах, все отчуждены друг от друга. Заезжают на машинах в свои закрытые оградами сады, также уезжают оттуда, куда им надо, и никакого общения ни с кем. Я же привыкла к общению с соседями, с друзьями. У нас весело, хотя и не богато.
— Зачем твой отчим навязывает тебе Чапоса? Он тебе не объяснял?
— Тон… — и опять я странно запнулась. Неожиданно я испугалась тому, что вдруг права Гелия, и я стукнулась о спинку кровати во время нашей позорной схватки. Ничего не помню об этом, а вот часть памяти уже утратила! Я пощупала свой затылок, но он совсем не болел, был цел и невредим. Рудольф перехватил мою руку, не поняв моего жеста. Стал её целовать, после чего принялся нежно гладить мои волосы. Ласки чередовались с его, непонятным для меня, допрашиванием. Вернее, с тревожащим меня его непростым и неуместным любопытством.
— Мой отчим не такой человек, чтобы ему нравилось распространение сведений о нём без его разрешения на это. Если тебе интересно, сам с ним знакомься. Он психиатр. Очень дорогостоящий психиатр.
— Психиатр с чешуйчатой спиной, — сказал он ужасную нелепость.
— Не видела я никакой чешуи, как и самой его голой спины, — возмутилась я.
— Твоя бабушка умна, раз не отдала тебя ему на воспитание, как он того хотел. И как ни трудно ей было одной, немолодой и сильно травмированной жизнью женщине, она взвалила твоё воспитание на свои плечи. Она, я уверен, многое понимала в твоём отчиме, раз отринула его навязчивую заботу о тебе. Поэтому-то он и не давал вам денег, высокооплачиваемый психиатр, селекционер и фармацевт, живущий в богатом поместье совершенно один. Разозлился на бабушкино самовольство и ослушание. Я уверен, он хотел тебя присвоить как игрушку для излечения от вселенской тоски. Как проделал некогда и с твоей матерью… — Он замолчал, а потом добавил, — Кажется, я что-то не то тебе говорю…
