Аноним (СИ) - Тедеска Нави (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Джерард скривил губы в гримасе недовольства. Это было почти бессознательно, но острое чувство дискомфорта поселилось внутри.
Его мальчик. Фрэнк — его мальчик. Он воспитывал его, он знает о нём всё… или почти всё. Он был с ним, когда тот разбивал колени, играя с другими мальчишками на заднем дворе, и утешал, когда у него не получилось залезть на огромный дуб, растущий за домом. Вселял уверенность, что ещё пара лет, он подрастёт — и всё удастся. А затем помогал Маргарет бинтовать кровоточащую пятку, страшно проколотую от неудачного приземления после прыжка вниз с этого самого неприступного дерева, в то время как подросший Фрэнк сидел с закушенной губой и не издавал ни звука, «потому что мужчины должны уметь терпеть боль». О! Это были слова Джерарда, он часто повторял их, когда мальчик слишком остро и эмоционально реагировал на малейшие травмы. Он всегда был чересчур чувствительным, и Джерард никак не мог понять, хорошо ли это или наоборот — плохо.
Отчего же сейчас, сам того не ведая, он перестал быть по-прежнему безразличным, поддаваясь накатывающей тупой боли внутри, падая в безысходность?
Он помнил, как Маргарет, в очередной раз меняя бельё, сказала о том, что Фрэнк взрослеет, и пора поговорить с ним об этом. Помнил тот мучительно-странный разговор, когда Фрэнк слушал его с совершенно пунцовым лицом. Кажется, мальчишке тогда было пятнадцать? Джерард не практиковал пуританских взглядов на жизнь, это было очевидно, и вот уже через неделю встречал экипаж, доставивший Фрэнка домой из Парижа, где Джерард устроил ему первую ночь в самом лучшем и проверенном борделе. Он не сомневался, что всё прошло отлично, он знал всех девушек оттуда и лично выбрал для Фрэнка первую женщину, исходя из своих умозаключений и прекрасной осведомлённости о характере своего протеже.
Красивую, но не роковую. Нежную и ласковую, но с характером, такую, что сможет настоять и в случае чего взять ситуацию в свои чуткие ручки. Которая доставит удовольствие и мягко, ненавязчиво направит… Расскажет обо всём и научит некоторым вещам, которые знают о женщинах только женщины. И Джерард до сих пор помнил, как смущённо и зло выпрыгнул Фрэнк из кареты и насколько быстро пронёсся мимо, чтобы запереться в своей комнате до следующего дня. Он был обижен на своего наставника и довольно долгое время не разговаривал с ним, а Джерард не понимал, где же благодарность за всё, что он делает? Какая муха того укусила? И чем вызвано такое странное поведение? Джерард даже ездил в Париж, чтобы разузнать подробности у Даниэллы — девушки, выбранной для Фрэнка. Помнил, как та с удовольствием поведала ему об их ночи и дала его мальчику самую высокую оценку. Фрэнк оказался выносливым и неутомимым любовником, быстро учился и уже к середине ночи заставил её кричать от удовольствия.
Джерард испытывал гордость за своего подопечного. Но это ничего не объясняло в итоге. Что же происходило с его Фрэнком? Откуда эта злость и глупая обида?
Эти вопросы мучили его какое-то время, пока он, сам того не желая, стал свидетелем сцены, не предназначенной для чужих глаз. Дверь в ванную была приоткрыта, и Джерард просто шёл к лестнице на кухню, но его привлекли странные звуки и плеск, доносящиеся оттуда. Он заглянул лишь на мгновение, чтобы быстро отпрянуть и тут же прислониться спиной к стене за дверью, переводя дыхание.
Фрэнк удовлетворял себя, крепко зажмурив глаза, закинув свою красивую голову на бортик ванной, и раз за разом горячо шептал его имя.
Джерард улыбнулся, чувствуя на лице ветер от быстрой езды и сильное, поджарое тело своей кобылы, уверенно несущейся галопом. Он ярко помнил до сих пор, насколько тогда был шокирован осознанием — мальчик влюблён в него. А он обсуждал с ним его эротические сны и утренние эрекции, разговаривал о том, как заниматься любовью… Устроил первую ночь с женщиной… Это было так нечутко!
Но Фрэнк замечательно скрывал свои чувства, или просто сам Джерард не хотел замечать их… Ведь мальчик был для него почти как… сын? Как ребёнок, которого Джерард зарёкся иметь навсегда, подводя под это решение стройные логичные построения из своих острых мыслей.
И вот сейчас, спустя столько лет, он сам заражается чумой разрушительного, сметающего все доводы разума на своём пути чувства. Меньше всего на свете он хотел поддаться подобной болезни. И сильнее всего мечтал бы сохранить в своём сердце эту трепетность и обжигающее жаром ощущение, притягивающее его к Фрэнку крепче всех других, прошлых его привязанностей.
Джерард грустно усмехнулся, сильнее наклоняясь к коротко стриженой гриве и прижатым чутким ушам лошади. Это было больно. Он ещё помнил, как чертовски больно — любить так сильно.
Но это ничего не меняло. Огонь, разгорающийся внутри, не должен был ничего поменять в их отношениях. У них есть обязанности перед короной. Они оба — изгои и отщепенцы, обязанные своим новым положением королеве. Между ними — ответственность и договор, от которого Джерард не собирался отклоняться. И это было так больно, что Джерард неосознанно отпустил поводья, одной рукой с силой комкая верховой костюм по центру груди, будто надеясь добраться до едко ноющего комка там, внутри, и вырвать, отбросить его в придорожные травы.
Как же удачно, что сейчас так много работы. Как удачно то, что ему придётся всё больше и больше проводить времени в Париже, продумывая комбинации назревающей авантюры. Он очень переживал из-за революционной ситуации в стране, переживал за свою Королеву, но не мог не благодарить всё это, потому что происходящее давало ему возможность меньше быть в поместье, опасливо избегая новых, таких желанных и нужных ему встреч. Стоило держать себя в руках. Нужно было отвлечься.
И он решил с головой уйти в дела, посвящая им всего себя.
В поместье фон Трир его встретили радушно, как и всегда, и он поднялся в обеденный зал. Марк, пожилой дворецкий, который, похоже, прислуживал ещё родителям Шарлотты в Германии, где и остались все её корни, был, как всегда, крайне вежлив и попросил его подождать в приёмной, совершенно точно зная, что Джерард не послушается его. Это была их давняя невинная игра, и он часто замечал, как старик порой посмеивается в свои пышные усы, плавно переходящие в седую бороду и бакенбарды. Джерард тоже улыбался, ему было не сложно доставлять окружающим подобные маленькие радости тем, что иногда он действовал как невоспитанный мальчишка.
Шарлотта по обычаю была прекрасна: уложенные в свёрнутую волну медные волосы и открытое тёмно-зелёное платье в пол, радужная улыбка и доброе сияние глаз. Сестра? Подруга? Любовница? Она уже давно превратилась в что-то намного большее, что нельзя было описать ни одним из существующих слов. Вместо приветствия он решил перейти в наступление, чтобы поддержать реноме взбалмошного мальчишки.
— Милая, ты переходишь все дозволенные границы! — сходу начал он, приобнимая Шарлотту за талию и небрежно целуя в щёку.
Широко распахнутые от удивления глаза цвета гречишного мёда были ему наградой.
— Джерард? — недоуменно произнесла она.
— Приглашать моего протеже в оперу в Париж и самой ехать туда, когда уличные беспорядки с каждым днём набирают силу — это крайне неразумное решение, дорогая! Я весь вечер переживал за вас после того, как столкнулся с Фрэнком в антракте. А у меня, между прочим, были много более важные задачи для моей головы.
Шарлотта, замершая на мгновение, расслабилась и улыбнулась, и Джерард помог ей сесть за стол, чуть отставив и затем придвинув стул за ней.
Они неторопливо обедали, и чуть позже к ним присоединился измученный Люциан — Шарлотта говорила, что тот заканчивал работу с какими-то бумагами.
После этого они уединились в кабинете Шарлотты, и Джерард перешёл непосредственно к делам.
— Милая Шарлотта. Ты ведь понимаешь, что это всё вряд ли уже сойдёт на нет?
— Ты о волнениях или о революции в целом? — поинтересовалась она, закуривая длинную сигарету в красивом резном мундштуке.
— О революции. У меня такое ощущение, что точка возврата в этой истории пройдена, и всё, что я могу сделать — это лишь как можно сильнее смешать их планы, возможно, растянуть временные рамки, чтобы заставить хотя бы часть людей, идущих за ними, задуматься об искренности всего происходящего. Но не повернуть это вспять и уж точно — не исправить положение… Королеве надо уезжать из Лувра в более спокойное место.
