Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия (читать книги полностью .txt) 📗

Надо заплакать, но слезы не идут. Маска приросла к лицу, не позволяет расслабиться, нарушить магию образа.

— She ran like a rat. (Она убежала, словно крыса.)

Поворачиваюсь на звук голоса, замечаю рядом леди Блэквелл. Статная дама, опытная светская львица, у которой стоит поучиться умению держать себя. Вся в белом, не то невеста, не то… спорю, изысканные узоры на ее платье совпадает с узорами на костюмах Дитца и Сильвии. Голландец явно создает вокруг мини-гарем, причем у каждой наложницы имеется отличительный знак.

— She is afraid of me, (Боится меня,) — говорит она.

Камни в огород соперницы. Действительно, исчезла с удивительной поспешностью, лишь стоило леди Блэквелл замаячить на горизонте, хотя по правилам хорошего тона ей следовало сполна насладиться триумфом. Читай — чуть более, чем полностью очевидными муками ревности, отразившимися на моем лице.

— Why? (Почему?) — спрашиваю на автомате.

— Who is the most dangerous person in the world? (Кто самый опасный человек в мире?)

Занятная загадка.

— I have at least a couple of ideas, (У меня есть, по крайней мере, несколько идей,) — задумчиво произношу я.

— The one who has nothing to lose, (Тот, кому нечего терять,) — сужает поиск леди Блэквелл. — And such a person has nothing to fear. (И такому человеку нечего боятся.)

Трудно не согласиться.

— Don’t be sad, (Не печальтесь,) — вкрадчиво советует она. — Men always lie and betray. (Мужчины всегда лгут и предают.) Women behave no better. (Женщины поступают не лучше.) Our whole life is a deep and disgusting morass. (Вся наша жизнь глубокое и отвратительное болото.)

— Do you know this lady? (Вы знаете эту леди?)

Указываю на Фортуну и получаю загадочный ответ:

— I’ve heard she is from Miami though I don’t think so. (Я слышала, она из Майями, хотя я так не думаю.)

— What makes you doubt? (Что вынуждает вас сомневаться?) — не откладываю новый вопрос в долгий ящик.

— My undersense. (Мое внутреннее чутье) Moreover, I feel as if I’ve seen her before or maybe I am close to madness, (Более того, мне кажется, я встречала ее прежде или я близка к помешательству,) — медленно говорит женщина и заставляет всерьез усомниться в своей адекватности последующим: — Do you believe in ghosts? (Вы верите в приведения?)

— Not really, (Не совсем,) — ограничиваюсь обтекаемой фразой.

— I also didn’t but they say one meets ghosts of the past when death is close. (Я тоже не верила, но, говорят, человек встречает призраков прошлого, когда смерть близка.)

Словарный запас резко заканчивается, но мое участие в разговоре и не требуется, леди Блэквелл вполне справляется самостоятельно:

— It’s very strange. (Это очень странно) Time flows for all people around but for me it’s frozen. (Время течет для всех людей вокруг, но для меня замерло)

— You shouldn’t say such things, (Вам не следует говорить такие вещи,) — заявляю осторожно. — You are not going to die or something… (Вы не собираетесь умирать или что-нибудь…)

— Baroness Lora, you show too much emotion, (Баронесса Лора, вы проявляете слишком много эмоций,) — звучит, будто замечание. — Stop doing it. (Прекратите.)

— I am sorry but I can’t stop being myself. (Простите, но я не могу прекратить быть самой собой.)

Однако не скрою — чертовски хотелось бы.

— You don’t have to be nice to me, (Вам не нужно быть милой со мной,) — отмахивается леди Блэквелл. — There is no need to find right words in attempt to calm down an old and crazy lady. (Нет необходимости подыскивать правильные слова в попытке успокоить старую и сумасшедшую леди)

— I… I don’t take it as a necessity, (Я… я не воспринимаю это как необходимость,) — бормочу не слишком внятно.

День сегодня такой, что ли? Разрешите осведомиться, какая скотина организовала мне препаршивейший гороскоп? Где эти проклятые звезды сошлись в непредназначенных местах?

Дичайший стресс от вращения среди элитных кругов, знакомство с опасным и жестоким Кристофером Дитцем, кровавый фонтан, прояснение истории с запиской, обнимашки фон Вейганда с Фортуной. А теперь в довершение банкета странные откровения о призраках и смерти.

Подобные излияния провоцируют интенсивные алкогольные возлияния, не иначе. Но дамочка не выглядит пьяной, членораздельно произносит:

— Thank you. (Спасибо.) But you have no idea whom you are trying to help. (Однако вы понятия не имеете о том, кому пытаетесь помочь.)

— Every person deserves some help. (Каждый человек заслуживает немного помощи.)

Разве нет?

— I wish I could be so confident, (Хотела бы я быть так же уверена,) — от ее усмешки даже на моих губах появляется отчетливый привкус полыни.

Сколько же всего она успела натворить, если сама себя простить не способна. За обликом железной леди скрывается нечто большое. Быть может, душа. Быть может, суеверная боязнь неминуемой расплаты в час страшного суда. Не знаю, что там притаилось, и навряд ли пожелаю узнать. Это давит на расстоянии, высасывает последние остатки веселья и однозначно удручает.

— I hope we don’t interrupt an important talk, (Надеюсь, мы не прерываем важный разговор,) — говорит Дитц.

Хозяин вечера появляется в компании с неизвестным мне гостем. Впрочем, я толком ни с кем не знакома, поэтому не пристало удивляться. Однако же костюм нового персонажа выделяется среди множества увиденных мною.

Черная ряса вроде тех, которые носят священники, на груди вышит крест. Присмотревшись внимательнее, понимаю, все гораздо сложнее: основной рисунок формируется из множества неведомых символов. То ли буквы заморского алфавита, то ли специальные знаки. Я больше не уверена, что это, вообще, крест. Сильнее всего впечатляет маска незнакомца. Темно-серая, выкована из металла. Скупо мерцающая поверхность испещрена таинственными закорючками. Игра света или помутнение измученного рассудка — возникает стойкое ощущение, будто символы движутся, не замирают ни на миг, хотя давно застыли навечно. Маска почти полностью закрывает лицо, повторяет форму носа, оставляя пару небольших отверстий, дабы облегчить дыхание. Еще пара зияющих дыр предназначена для горящих глаз. Тонкие губы и острый подбородок выставлены на всеобщее обозрение.

Аура чего-то жуткого, необъяснимого и бесконтрольного, не подвластного законам логики окутывает незнакомца. Безотчетно напрягаюсь, внутренне сжимаюсь от смеси страха и гадливости. Возможно, его лицо покрывают уродливые шрамы, а, возможно, этот человек страшен и без них.

— Caro, you should give me a dance. (Каро, ты должна подарить мне танец.)

Дитц протягивает руку, и леди Блэквэлл принимает предложение, решаясь дерзить исключительно вербально:

— Where have you lost your Night? (Где потерял свою Ночь?)

— My Night is useless when my Day is close. (Моя Ночь бесполезна, когда мой День рядом.)

До меня всегда доходит с опозданием. Сильвия у нас изображает Ночь, а ее пылкий кавалер оказался Днем, который совсем не прочь слиться воедино с проверенной леди Блэквелл в роли подобного себе создания.

— Look into my eyes, make sure I am serious, (Посмотри в мои глаза, убедись, что я серьезен,) — сладко завлекает голландец, напоминая паука, выплетающего липкую сеть искусительных соблазнов. — My heart longs for you. (Мое сердце истосковалось по тебе.)

Они присоединяются к танцующим парам, оставляя меня во власти незнакомца. Кажется, Дитц специально не представил нас друг другу и опять-таки преднамеренно увел любовницу, чтобы не создавала преград. Интуиция или паранойя?

— You should have enjoyed the show, (Вам, должно быть, понравилось шоу,) — начинает разговор незнакомец, впиваясь заинтересованным взглядом в мое лицо, будто стремится проникнуть под маску, разглядеть все в мельчайших деталях.

Сразу отмечаю безупречное, исконно английское произношение. Вероятнее всего, Лондон. Как же голландец терпит его непонятную речь?

— It was rather impressive, (Это было довольно впечатляюще,) — стараюсь сохранять спокойствие, не поддаваться неясным инстинктам.