Его собственность (ЛП) - Ле Карр Джорджия (книги .TXT) 📗
Почти в пять часов Билли выходит в Skype. Лана сидит, скрестив ноги на кровати, и вглядывается в дорогое, ожившее лицо Билли на экране.
— Знаешь что? — восторженно кричит Билли. — Мы летели первым классом.
— Что?
— Да, мы прибыли на регистрацию в эконом класс, но наши места перенесли в первый класс. Обеих, твоей мамы и меня!
— Как такое могло произойти?
— Может быть банкир. Они сказали, что все организовано и оплачено.
Лана молчит. Может действительно Блейк оплатил разницу? Но он даже не знал, каким рейсом они должны были улетать.
— В любом случае, — говорит Билли, — это был кровавый бриллиант. Они называли нас по имени и обходились с нами, как будто мы были знаменитостями или что-то в этом роде. Я выпила почти две бутылки шампанского, а твоя мама проспала большую часть пути.
— Как мама?
— Она здесь. Я даю ее.
— Привет, Лана, — говорит мама. Она выглядит такой бледной и хрупкой, что Лану начинают душить слезы.
После того, как она закончила разговор, Лана ложится на кровать и удивляется, почему вдруг Блейк сделал это. Он странный человек. То, холодной и иногда такой далекий, а в другой раз такой невероятно добрый и щедрый.
В семь часов, дверь открывается и входит Блейк, она бежит к нему навстречу.
— Ты заплатил за маму и Билли, чтобы они летели первым классом?
— Да.
— Зачем?
Он пожимает плечами.
— Мне понравилась твоя мать, — говорит он коротко, и отправляет Лану в джакузи. —Ужин четко в семь тридцать, — говорит он. — Не выходи.
Она залезает в воду и закрывает глаза. Это рай! Она купила Philip K. Dick’s Do Androids Dream of Electric Sheep, и кладет его на выступ в углу. Блейк приносит бокал красного вина.
— Для настроения, — говорит он.
— Этого не было в сцене, но импровизация впечатляет, — говорит она, принимая его.
Она делает глоток и открывает книгу. Пятнадцать минут спустя, она чувствует запах. Что-то горит. Пока она успевает завернуть себя в банное полотенце, пожарная сигнализация включается. Она бросается к кухне, оставляя позади себя следы мыльной пены.
Блейк открыл все окна, и стоя на стуле в коридоре, размахивает журналом перед детектором дыма. Его волосы слегка влажные, на нем черная рубашка с двумя расстегнутыми пуговицами и выцветшие джинсы. Он босиком. Она начинает смеяться.
— Ты сжег салат?— кричит она, пытаясь перекрыть шум.
Он сердито смотрит на нее сверху.
Она заходит на кухню и видит почерневшие куски стейков. Выбрасывает их в бункер. Покачав головой, кладет кусочек помидора из салата в рот и сразу же выплевывает. Пересолено. Салат отправляется вслед за стейком. Сигнализация, наконец, перестает реветь. Она смотрит вверх, но он стоит в дверном проеме.
— Ты никогда не готовил, да?
— Нет, — признается он. — Может, мы куда-нибудь сходим?
— Нет. Почему бы нам просто не сделать сендвичи?
— Сендвичи?
— Ах. Мой. Бог. Ты никогда не ел сендвичей? Ты даже не знаешь, что ты потерял. Ты должен попробовать один раз.
— Oкэй.
— Позволь мне одеться, и я отправлюсь в магазин за ингредиентами.
— Я пойду с тобой, — предлагает он.
Они входят вместе в местный рыбный магазин, где она берет большой пакет чипсов.
— Рыба не нужна?
— Нет. Теперь нам нужно зайти в магазинчик на углу за хлебом.
— У нас есть дома хлеб?
— Эх. Там слишком хорошие вещи, это еда бедных людей. Для этого нам понадобится буханка дешевого белого хлеба.
Она выбирает нарезной батон белого хлеба, и Блейк платит за него.
— Вот, — говорит она.
— Это что все ингредиенты, которые необходимы для нашей еды?
— Остальные есть дома, — говорит она, и с ужасом вдруг понимает, что она только что сказала. Она назвала его апартаменты домом. Но он ничего не говорит. Она надеется, что он не заметил.
В кухне, Блейк садиться за столешницу и наблюдает, как она обильно намазывает четыре ломтика хлеба сливочным маслом, кладет на два чипсы, зигзагообразно поливает томатным кетчупом, посыпает солью и сверху накрывает хлебом.
— Вуаля. Знаменитые сендвичи.
— Это?
Она пододвигает к нему тарелку.
— Попробуй.
Он смотрит на нее без особого желания.
— Давай. Я пробовала твою икру.
— Верно, — он делает крошечный укус и осторожно начинает жевать.
— Нет, нет, так это не едят. Ты должен заглотнуть его. Типа так, — она открывает рот и откусывает большой кусок. Он следует ее примеру. Странно наблюдать за ним, когда он ест, набив полный рот.
— Ну? — требует она ответа.
— На самом деле не плохо. Удовлетворительно.
— Именно этим питаются многие дети, которые живут в муниципальных домах.
— И ты?
— Нет, моя мать никогда не употребляла алкоголя или наркотиков, поэтому не тратила деньги, которые предназначались на еду на эти ужасные привычки.
— У тебя счастливое детство?
— Да, думаю да. До тех пор, пока моя мать не заболела, я была очень счастлива.
— Почему у тебя так и не было парня?
Она вытирает губы салфеткой, сглатывает и усмехается.
— Все парни боялись Джека. И после того, как моя мама заболела, а мой отец оставил нас, все мысли о парнях испарились.
— Кто это, Джек?
— Он ближе мне, чем брат.
— Почему они боялись его?
— Потому что Джек не только большой и сильный, он совершенно бесстрашен. Когда мы росли не было ни одного, кого бы он не напугал. Все знали, что Джек взял меня под свое крыло. И никто не хотел связываться с ним. Однажды Билли, Летиция, Джек и я пошли в клуб, и там парень хотел со мной потанцевать. Парень сказал, что отрицательный ответ не принимается, так Джек ему ответил: «Ты слышал ее. Теперь убирайся». И конечно, он поджидал нас со своим друзьями возле клуба.
Лана останавливается и кладет чипсы в рот.
— И окружили нас. У одного из них был нож. Я была так напугана. Я помню, Джек посмотрел на меня и сказал: «Ш-ш-ш... ты же знаешь, я справлюсь, да», и улыбнулся. Своей улыбкой. И я поняла, что все будет хорошо. Я вышла из круга, и они сомкнулись вокруг него. Как будто это было вчера, я до сих пор вижу их перед собой. В татуировках с выбитыми зубами, кольца там, где их не должно быть. Но больше всего меня потряс сам Джек. Он был совсем другим. Я не узнавала его.
— Все эти годы я думала, что я знала его, как сердечного и дружелюбного, непоколебимого, как скала, и вдруг я увидела, как он превратился в монстра и зарычал: «Давай. Кто первый?» Они надвигались на него группой. Он ударил одного с ножом в горло, другого — в нос, кровь полилась, как сумасшедшая. Потом он завалил еще двух парней, я не знаю, это произошло так быстро, и все закончилось. Последний оказался трусом и убежал. Это было похоже, как будто я смотрела фильм. И ты знаешь, первое, что он мне сказал? «С тобой все в порядке?»
— Необычный парень, — говорит Блейк. — Ты не хотела встречаться с ним?
— Нет, он мой брат. Моя безопасная гавань. Для него я готова сделать все.
Он кивает, но его лицо ничего не выражает.
— Сколько уже болеет твоя мать? — спрашивает он и откусывает от своего сендвича.
— Если точно, то до того, как мне исполнилось пятнадцать, и тогда ушел папа. Я была так напугана, что мама умрет. Если бы не Джек, я не знаю, как бы все обернулось. Он приходил каждый день и делал то, что в принципе должен был делать мой отец.
— И ты никогда больше не встречалась со своим отцом, после того, как он ушел?
Лана качает головой.
— Ты не хочешь?
— Нет. Я слышала, он снова женился и там у него есть дети, но он действительно мне больше не интересен. Он сбежал от нас, он думал, что моя мать умрет, и я стану для него обузой.
— Хм... у тебя никогда не было оргазма до меня, да?
Лана уверена, что ее лицо стало пунцовым.
— Это было заметно?
— Немного. У тебя никогда не было парня, но ты могла мастурбировать, пока росла.
— Ты не знаешь, какая у меня была жизнь. Большую часть своей жизни я боялась потерять маму. Всякий раз, когда она болела, я спала с ней. И когда она чувствовала себя более или менее, что было, не так часто, я возвращалась в свою кровать, но я никогда не могла делать в ней, что угодно, потому что мама спала очень чутко, она просыпалась даже от звука падающей капли.
