Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия (читать книги полностью .txt) 📗
Показывает, кто хозяин.
— Бл*дский наряд — это удачный ход. Никто тебя не слушал. Скорее уж представляли в какой бы позе отодрали, — продолжает издевательски.
Я затягиваюсь.
Глубоко.
Глубже.
Не дотрагиваюсь до сигареты дрожащими пальцами.
Не выпускаю фильтр из плотно сомкнутых губ.
— Хотя нет. Это не ход, — полные губы кривятся в ухмылке. — Это попытка привлечь мое внимание.
Я выдыхаю дым.
Рвано.
Судорожно.
— Хочешь на член? — хмыкает. — Попроси.
Вдох. Выдох.
Ментол заполняет пространство вокруг.
Вдох. Выдох.
Дым безжалостно жжет легкие.
Вдох. Выдох.
Ты.
Мой.
Гребаный.
Никотин.
— Открой рот, — выдает холодно. — Я подумаю, что туда спустить.
Фильтр накаляется.
До предела. И дальше. Сильнее.
Обжигает губы адовым пламенем.
Едкий дым душит.
Вынуждает содрогнуться.
Встрепенуться.
Я тушу сигарету пальцами.
Голыми. Беззащитными. Дрожащими.
Я.
Голая. Беззащитная. Дрожащая.
Перед ним.
Всегда.
Ниц.
На коленях.
Но может есть шанс?
— А ведь удалось, — замечаю тихо.
Улыбаюсь.
Сквозь слезы.
Сквозь боль.
— Ты помчался за мной, — нервно смеюсь. — Бросился как бык за красной тряпкой.
Тянусь за сигаретами.
Черт.
Последняя.
Щелкаю зажигалкой.
Затягиваюсь с наслаждением.
— Лучшие шлюхи в совете директоров 'Welt Lab', - спокойно произносит фон Вейганд. — И судя по моей блондинке, это чистая правда.
Удар грома и то милосерднее.
Вздрагиваю всем телом.
Стоп.
Совпадение?
Вряд ли.
Слишком уж смахивает на заголовок моей газеты.
Черт.
Да это же и есть моя газета.
Schock.
— Что? — спрашиваю враз охрипшим голосом. — Ты читал? Твоя… твоя блондинка? Она работает на 'Welt Lab'? Но там же в совете директоров только мужчины. Их постоянно обвиняют в гендерной предвзятости.
Фон Вейганд не торопится прояснить ситуацию.
Продолжает добивать.
— Сегодня твое выступление прошло хорошо, однако далеко не так, как выступление перед сотрудниками 'Berg International', - делает паузу и мягко спрашивает: — Надеюсь, дед сказал тебе, что никто не собирался увольняться?
Сигарета выпадает из моего широко распахнутого рта.
Фон Вейганд подхватывает ее.
Налету.
Ловко.
Тушит и кладет в карман своего пиджака.
— Я бы посмотрел на того, кто рискнет предать Валленберга, — широко ухмыляется. — Даже после его официального ухода из компании.
— Но как же… — мотаю головой. — Что? Серьезно?!
— Он вдохновил тебя на речь, — заявляет невозмутимо. — Будь благодарна. Ты поразила своих подчиненных.
— А клиенты? — осекаюсь.
Глупый вопрос.
Все очевидно.
Куча липовых бумаг. И розыгрыш готов. Ввести в заблуждение — не проблема. Можно было и больше напечатать. Кто бы стал сверять информацию.
Я же ничего не соображаю. Не смыслю. Полный ноль во всех смыслах.
Я повелась. Поверила на слово. Я решила, будто барон настолько обезумел, что доверил обычной девчонке целую компанию. Родное детище. Миллиарды.
Я абсолютная дура. Круглая идиотка.
Вот почему так гладко.
И гадко.
Чудес не бывает.
Только жестокая сказка.
История одного манипулятора.
— Затея с газетой сыграла ему на руку, — говорит фон Вейганд. — Ты помогла заключить новые контракты.
— Ну, хоть где-то я пригодилась, — выдыхаю сдавленно.
— Он уже обещал, что я приползу к тебе на коленях?
Вот черт.
Открываю и закрываю рот.
Мой желудок делает кувырок.
Я стараюсь ничем себя не выдать.
Разумеется, тщетно.
— Буду исполнять все твои прихоти, — чеканит холодно. — Буду о ласке молить и лизать твои руки. Буду рвать твоих врагов на куски. Загрызу любого. Буду твоим псом покорным.
Нет.
Никогда.
Ничего подобного.
Ныряю под лед.
Застываю.
Мне не выиграть.
Мне не выжить.
Мне не…
— Валяй, — бросает с издевкой. — Я у твоих ног.
Ухмыляется. Опускается на колени. Взирает исподлобья, пронизывает тяжелым взглядом насквозь, испепеляет.
Резко. Четко. Как по нотам.
Он у моих ног.
А я пыль.
У его.
— Что же ты не рада? — хмыкает.
Подается вперед, проводит пальцами по стальным каблукам. Не дотрагивается до кожи, изучает исключительно железо. Не касается меня, исследует лишь мои туфли.
А у меня сводит скулы.
Да и челюсти ноют.
От тупого бесконтрольного желания.
От безумной безотчетной жажды.
Гореть.
Сорваться с места.
Броситься в бездну.
Я так хочу коснуться его.
Я так хочу, чтобы он…
Разорвал. Платье. Разодрал. Чулки. Растерзал. Нижнее белье. Сорвал гребаную обувь. И покровы мнимой добродетели. Завалил. На спину. На живот. Да как угодно. На пол. Или куда-то еще. Прижал. Покрепче. Подмял. Под себя. Подогнал. И вогнал. В темноту.
Исповедуй меня.
По всем грехам.
Накажи.
Жестко и жестоко.
Как я заслужила.
Или даже хуже.
Возьми.
Все мои показания.
Без жалости.
Боже.
Я больна.
Безнадежно.
— Приказывай, моя госпожа, — заявляет фон Вейганд.
— Хватит, — шепчу я.
— Давай, — требует ледяным тоном.
Сглатываю.
Шумно втягиваю воздух.
— Как долго ты ее трахаешь? — спрашиваю чуть слышно.
— Кого? — криво усмехается.
— Их так много? — роняю раздраженно.
Врезать бы ему. Посильнее. За эту комедию. За все издевательства. Наступить бы на ногу. Побольнее. Всадить бы стальную шпильку до упора. В бедро. Хотя бы по касательной. А может затолкнуть каблук прямо в рот. Пусть подавится.
Эта мысль не дает мне покоя.
Я абсолютно сумасшедшая.
Здесь.
Сегодня.
— Ты же спал с ней, — продолжаю сдавленно. — Это очевидно. И я хочу понять, сколько все это продолжается.
— А чего еще ты хочешь? — интересуется обманчиво мягко, в хриплом голосе ощущается угроза: — Рассказывай.
Хочу ударить. Врезаться. Вонзиться. Телом в тело. И в память. Хочу обнять. До боли. До судорог. До лихорадочной дрожи. Хочу опять хоть что-нибудь почувствовать. Хочу понять, какого черта вообще происходит. Хочу поцеловать. Забыться. Впиться. Губами в губы. И обвиться вокруг горла. Намертво. Напиться. Ядом. Тобой. До горячки. Хочу разряд на миллиард вольт. Прямо под ребра. Хочу быть твоей королевой. И рабой.
Хочу.
Хочу. Хочу. Хочу.
Но ничего из этого я не озвучу.
Просто молчу.
— Упрямая, — мрачно бросает фон Вейганд.
Отстраняется, поднимается, резко разворачивает кресло.
Вскрикиваю от неожиданности. Отнимаю руки от подлокотников, невольно прижимаю к груди. Зверь за моей спиной. Тяжелое дыхание обдает затылок ударной волной. Рычание над ухом вынуждает содрогнуться.
— Я могу трахать кого угодно, — заявляет отрывисто. — Вопрос в другом.
— В чем? — почти не дышу.
— Кого я сожру.
Его губы так близко.
Как затвор.
У самого виска.
— Беги, — произносит вкрадчиво. — Пока ты бежишь, ты живешь.
Его руки опускаются на подлокотники. По обе стороны от меня. Пальцы смыкаются там, где недавно покоились мои ладони.
— Но от себя не убежишь, — отвечаю практически беззвучно.
Дотронуться бы до него. Нарушить границы. Познать бы запретное. И будь что будет. Я готова к любым наказаниям.
— Нет, — чеканит фон Вейганд.
Будто предугадав мое движение.
Его пальцы сжимают деревянную поверхность столь крепко, что костяшки белеют. И слышится треск. Чудится.
Боже. Он ведь не мог разломать кресло?
Мне кажется.
Просто кажется.
— Ты меня ненавидишь? — спрашиваю прямо. — Презираешь? Считаешь ниже себя? Глупой? Недостойной? Грязной?
— Я тебя отпускаю, — сухо и скупо, без чувств.
Эта фраза режет больнее кинжала.
А чего я ждала?
