Насильно твоя (СИ) - Устинова Мария (серия книг .txt) 📗
Я не знала, чего они пытались добиться. Не понимала, когда это закончится. И чем — пулей в голову?
От меня ничего не требовали — только стоять на коленях у стены и держать руки за головой. Они уже превратили меня в ничего не соображающее тело. Когда мне стало совсем плохо, они облили меня холодной водой.
Я даже подумала, что меня забьют насмерть.
Просто так. Без повода, а потому что могут. Неужели с ним происходит то же самое?
Я тихо ныла и шептала в стену его имя. Только Эмиль меня не слышал.
— Эмиль ни в чем не виноват, — неожиданно для самой себя выдавила я.
Наверное, слишком любила, чтобы молчать.
— Что ты сказала? — бритый наклонился, прищурившись. Цепко, недоверчиво, словно ухватил что-то интересное.
Но выражение лица стало таким жестоким, что продолжать было страшно.
Глава 32
— Эмиль, не виноват… Это Лазарь.
Я с трудом выталкивала слова сквозь сухое горло и разбитые губы.
Правая часть лица пульсировала от тупой боли. Она усиливалась, каждый новый удар расплющивал нервные окончания. Лицо распухло так сильно, что я видела собственное отекшее веко над глазом.
— Эй, погоди! — бритый поднял ладонь, останавливая кого-то. — Она его выгораживает.
Я тяжело дышала, лбом уткнувшись в стену. Лишь благодаря ей я еще держалась, а не падала. Волосы, слипшиеся от холодной воды, крови и моих соплей висели грязными сосульками по обе стороны головы.
Я зажмурилась и оперлась на стену. Плевать, если снова ударят — больше не могу. Не могу выносить эту комнату, тусклый свет, побои и этих уродов. Не могу выносить бесконечную ночь.
Им было плевать на прозвучавшее имя. Не интересно. У бритого зажглись глаза, когда он понял, что я защищаю Эмиля. Сдаю себя, не понимая, что происходит. Не понимаю, почему они так реагируют.
Но больше я не могла молчать.
— Лазарь подослал меня… — с носа что-то капнуло, слезы или вода, которой меня окатили, не знаю. — Следить за Эмилем…
Голос звучал, как издалека. Хриплый голос незнакомой взрослой женщины.
Впервые за много часов меня не трогали, а слушали, что говорю.
Может быть, если расскажу все, меня оставят в покое. Хоть на пять минут, но мучения прекратятся.
Я шептала с трудом, часто сглатывая. Каждое слово давалось с трудом. Но я словно открыла в себе внутренние силы. Всего пять минут не бьют, а я уже встряхнулась.
Я даже не представляла, что настолько живучая. Впервые за ночь, я поверила, что уйду отсюда.
— Позови нашего, — каким-то неуловимо мерзким голосом сказал бритый и выпрямился.
Ко мне он потерял интерес и теперь ходил позади. По стене плавала его тень, вокруг раздавались нервные шаги. Я хрипло дышала в бетон, ощущая каждую клеточку своего избитого тела.
Каждая косточка, каждая мышцы — ныло все. Даже те места, по которым пока не пришлись удары. После рывков за волосы саднила кожа головы, нос и лицо тупо пульсировали. Живот и грудь стали холодными и пыльными, потому что меня постоянно прижимали к бетону.
Но спутанное сознание слегка прояснилось.
Я почуяла шанс на жизнь и вцепилась в него с животным остервенением. Боковым зрением я устало следила за происходящим в комнате, но мне мешала завеса скомканных мокрых волос. Черные пряди слиплись, облепили щеку, которую я не чувствовала после побоев.
Плевать, заживет как на собаке. Я хочу выбраться отсюда, выбраться живой.
Мое сердце горячо и громко билось в горле: в коридоре раздался шум. Сюда шли.
Глава 33
Дверь была приоткрыта — иначе я бы не услышала шагов.
А если это Эмиль? Я прислушивалась, но улавливала свое свистящее сквозь зубы дыхание. Эмиль больше не кричал.
Может быть, меня спасут. Может, нет. Я не знала, кто сюда направляется.
А вдруг он уже мертв?
Я закрыла глаза, жмурясь от боли. Не физической — ее я перестала замечать. Мне стало больно от своих мыслей.
А еще почему-то вспомнила, как мы занимались любовью тем утром. Я была сверху и он заломил мне руки за голову. Лицо заливал солнечный свет, я ничего не видела — только чувствовала его. Миг абсолютного счастья. Короткого, ведь счастье не бывает долгим. Но ради этих мгновений и живут. Такие воспоминания ценят — яркие, навсегда застрявшие в памяти.
И сейчас это воспоминание вспыхнуло как осколок зеркала под солнечным светом.
Но эти сраные шаги за дверь возвращали меня в реальность. Чужие шаги, не Эмиля.
И жмурюсь я не на солнце, а в стену, от которой несет бетоном и кровью. Тяжелый шаг стих перед дверью.
Человек вошел, но я не видела, кто.
— Ни хрена не говорит, — голос был незнакомым, низким и хриплым, словно его обладатель много курил. — Все идет к тому, чтобы их…
В голове что-то поплыло. Я не дослушала, по контексту догадавшись, о чем речь.
Эмиля пытали, но он ничего не сказал… Он и не мог. Он ничего не знает! Меня не допрашивали, но это я могла рассказать правду. И теперь нас убьют за это. За деньги, на которые Лазарь и партнер Эмиля положили глаз.
— Попробуем еще, — сказал вошедший.
Я резко повернулась и открыла рот, собираясь выкрикнуть правду в лицо. И плевать, что снова ударят! Но увиденное остудило меня: у бедра он держал пистолет, стволом к полу. Пальцы нервно играли на рукояти.
— Пожалуйста, — залепетала я и попыталась встать с колен.
Я хотела остановить его… Вымолить себе жизнь.
Ноги совсем не слушались: с ободранной кожей, я стояла на бетоне фактически голой плотью. Они болели, будто в них вбили раскаленные штыри. Колени отказывались разгибаться.
Он стремительно шел ко мне со спокойным лицом.
Короткий замах и тыльная сторона рукоятки полетела в висок. Это был мощнейший удар. Боль прострелила голову насквозь. На мгновение я решила, что так меня пытаются добить, пожалев пулю.
Я мешком повалилась на пол.
Оглушенная, с белой пеленой перед глазами. Темнота будет потом. А сначала — белая вспышка, возникшая в сознании, как ядерный взрыв.
— Эмиль, — в беспамятстве позвала я.
Бетонный пол ударил меня в бок. Я услышала глухой удар, но не почувствовала боли. Оглушенная, по инерции перекатилась через правый бок и застыла в полузабытьи.
Боль как будто исчезла. Странно — после такого-то удара.
Я обессилено лежала на боку, глядя в серый бетон. Глаза щипало от сухости, но ни моргнуть, ни закрыть веки я не могла. Даже не уверена, что еще дышала.
Висок ощущался чужим. Вместо него было что-то другое, чужеродное. Даже не знаю, сломали мне височную кость или нет. Нервные окончания исчезли, я никак его не чувствовала.
Скрип двери — кто-то вошел еще. Приглушенные голоса.
Меня перевернули на спину.
Я почти ничего не видела: плывущее серое марево, в центре которого мерцало что-то светлое. Это была лампа на сером обшарпанном потолке. Просто мерцающая лампа.
Меня окружили темные силуэты, но я не различала лиц. Они стояли надо мной, голой и избитой, а я не могла даже пошевелиться.
Они с кем-то говорили.
Надо подняться, хотя бы попробовать, но я не могла. Ободранная, мокрая, вся в крови, я могла только дышать и сосредоточилась на этом. Вдох-выдох… Это несложно.
Один из них опустился за моей головой на колени. Я видела только силуэт. Кто-то прижал мои запястья к полу, заломил наверх.
Как Эмиль, когда пытался предать в солнечном свете красивое положение моему телу.
— Эмиль, — позвала я, вспомнив о нем.
Еще один надо мной склонился.
Мне развели ноги и я ощутила такую сильную боль в промежности, что она затмила все остальное. Я дернула руки движением, похожим на мышечный спазм. Вырваться не удалось.
И очень скоро я поняла, что уже не спастись. Оцепенение спало, но я была слишком слабой, чтобы сопротивляться. Только возилась, рыдая сквозь зубы. Наконец, повернула голову — висок ощущался тяжелой пульсирующей раной. Картинка перед глазами поехала и даже слабо видимый потолок с лампой расплылись в нечеткую абстракцию.
