За стеной фильтров. Что Интернет скрывает от вас? - Паризер Эли (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗

Стена фильтров усиливает предвзятость подтверждения — в каком-то смысле для этого она и возводится. Потреблять информацию, соответствующую нашим представлениям о мире, легко и приятно, а побуждающую мыслить по-новому и подвергать сомнению наши представления — трудно, удручающе. Вот почему люди одинаковых политических убеждений не склонны читать СМИ, продвигающие другие взгляды. В результате информационная среда, основанная на «клик-сигналах», будет отдавать предпочтение контенту, подкрепляющему наши концепции мира, и игнорировать тот, который позволяет их оспорить.

Например, во время президентских выборов 2008 года упорно распространялись слухи, что Барак Обама, верный христианин, на самом деле исповедует ислам. Миллионами рассылались электронные письма, содержащие псевдодоказательства «истинной» религиозной принадлежности Обамы и напоминающие, что он какое-то время жил в Индонезии, а его второе имя — Хусейн. Сторонники Обамы давали отпор этим слухам на телевидении и призывали их распространителей опираться на факты. Но даже скандал с пастором-христианином Иеремией Райтом [187], попавший на первые страницы газет, не смог разрушить возникший миф. Пятнадцать процентов американцев упорно верили, что Обама — мусульманин [188].

Это не сказать чтобы удивительно — американцы никогда не были хорошо информированы о своих политиках. Но вот что озадачивает: после выборов доля американцев, верящих в это, почти удвоилась, и больше всего она выросла, по данным Pew Charitable Trusts, среди людей с университетским дипломом. В некоторых случаях люди, закончившие вуз, с большей вероятностью верили в эти россказни, чем не имевшие диплома. Странная история.

Почему так вышло? Как считает репортер New Republic Джон Чейт, все дело в медиа: «Люди определенных политических взглядов с большей вероятностью станут пользоваться такими источниками новостей, которые подтверждают их убеждения. Люди более образованные с большей вероятностью станут следить за политическими новостями. Таким образом, более образованные люди могут стать на самом деле необразованными» [189]. И хотя такое бывало всегда, стена фильтров автоматизирует этот процесс. За стеной доля контента, подтверждающего ваши взгляды, резко возрастает.

Стена фильтров создает и еще один барьер для обучения. Она может заблокировать то, что ученый Трэвис Прулкс называет «значимыми угрозами»: приводящими в замешательство, неудобными ситуациями, которые стимулируют наше желание понимать новое и усваивать новые идеи.

Ученые из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре попросили участников эксперимента прочесть две модифицированные версии «Сельского врача» — странного, похожего на сон рассказа Франца Кафки [190]. «В деревне за десять миль ждал меня тяжелобольной, — так начинается рассказ. — На всем пространстве между ним и мною мела непроглядная вьюга» [191]. [192] У доктора нет лошади, но, когда он добирается до конюшни, там тепло и пахнет лошадьми. Из свиного хлева вылезает воинственный конюх и предлагает доктору помощь. Он подзывает двух лошадей и пытается изнасиловать служанку доктора, пока тот мчится к дому пациента сквозь метель. И это только начало — дальше идут странности за странностями. Рассказ завершается серией нелогичных рассуждений и загадочным заключением: «Послушался ложной тревоги моего ночного колокольчика — и дела уже не поправишь!» [193]

Задуманная Кафкой версия этого рассказа содержит «значимые угрозы» — непонятные события, которые подрывают ожидания читателей о мире и уверенность в своей способности что-то понимать. Но ученые также подготовили другую версию рассказа, выстроенную в гораздо более традиционном духе, со счастливым концом и соответствующими мультяшными картинками. Загадки и странные события получали в ней объяснение. После прочтения той или иной версии рассказа участникам эксперимента давали другую задачу: попытаться угадать закономерность в последовательности чисел. Те испытуемые, которые прочли адаптированную (а не полностью переработанную) версию рассказа, добились почти вдвое больших успехов. Это поразительное расширение способности опознавать и вырабатывать новые схемы. «Суть нашего исследования в том, что участники были изумлены серией необъяснимых событий и не могли придать им осмысленность, — писал Прулкс. — Поэтому они попытались извлечь смысл из чего-то еще» [194].

По схожим причинам отфильтрованная среда может оказать серьезное влияние на наше любопытство. Как утверждает психолог Джордж Ловенстейн, оно возникает, когда мы сталкиваемся с «информационным разрывом» [195]. Это ощущение депривации: упаковка подарка не дает нам узнать, что внутри, и нас разбирает любопытство: так что же там? Но чтобы его чувствовать, мы должны осознавать, что нечто спрятано от нас. Поскольку стена фильтров незаметно скрывает «лишнее», мы не будем испытывать стимула узнать что-то, чего не знаем.

Как пишет профессор Университета Вирджинии и эксперт по Google Шива Вайдхьянатан в книге The Googlization of Everything («Гуглизация всего»): «Обучение — это по определению столкновение с тем, чего вы не знаете, о чем вы не думали, чего не могли постичь, что вы никогда не понимали или не рассматривали как возможное. Это столкновение с чем-то иным — или даже с инаковостью как таковой. Фильтр Google между человеком и результатами запросов ограждает пользователя от таких радикальных ситуаций» [196]. Персонализация — это построение среды, полностью состоящей из «близкого неизвестного»: мелких фактов из спортивной жизни или политических знаков препинания, которые на самом деле не потрясают до основания наши схемы, а лишь ощущаются как новая информация. Персонализированная среда очень успешно отвечает на вопросы, которые у нас возникают, но она не очень-то эффективна, если речь идет о постановке новых вопросов или выявлении проблем, находящихся вне поля нашего зрения. В памяти всплывает знаменитая фраза Пабло Пикассо: «Компьютеры бесполезны. Они умеют только давать ответы» [197].

Идеально отфильтрованный мир лишен удивления, которое приносят неожиданные события и ассоциации; а значит, в нем у нас гораздо меньше стимулов к обучению. В нашем мышлении есть и другой баланс, страдающий от персонализации: между сосредоточенностью и открытостью новому, наделяющий нас способностью творить.

Общество амфетамина

Медицинский препарат аддералл [198] представляет собой смесь различных амфетаминов. Его прописывают при синдроме дефицита внимания (СДВ), и он стал чуть ли не панацеей для многих тысяч перегруженных студентов, страдающих от недосыпа, поскольку позволяет им надолго сосредоточиваться на своем заумном докладе или сложной лабораторной работе.

На людей, не страдающих СДВ, аддералл оказывает поразительный эффект. На сайте Erowid — онлайн-форуме для тех, кто эпизодически употребляет наркотики для развлечения, и «хакеров мозга» — появляются тонны сообщений, в которых описывается способность этого средства увеличивать сосредоточенность. «Та часть моего мозга, которой любопытно, есть ли в моем почтовом ящике новые письма, похоже, выключилась, — писал Джош Фоер в онлайн-журнале Slate. — Обычно я могу таращиться на экран компьютера примерно 20 минут подряд. Приняв аддералл, я смог работать по часу без перерыва» [199].