Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки - Автор неизвестен (читать книги полностью .txt) 📗

— Зачем ты так рано будишь меня?

Отвечает хозяин:

— Какое рано: ведь уж весна наступила.

Возразил Йинталат:

— Что ты надо мной смеешься! Как могла весна наступить? Ведь мы вчера вечером уснули.

Хозяин на это сказал:

— Не вчера, а в прошлом году, как только выпал первый снег на дворе. Ведь ты тогда ко мне пришел, тогда мы и уснули.

Вышел Йинталат на улицу, увидел свое кремневое ружье и копье. А ремни кремневого ружья уже лисами объедены. Подумал Йинталат: «Что ж это случилось со мной, ведь как будто вчера я пришел сюда. Но тогда я еще по первому снегу пришел, а теперь уже весна наступила». И опять вернулся в это жилище.

Хозяин спросил его:

— Ну, каково на дворе?

Йинталат ответил:

— Что ж, и правда уже весна наступила. Но как это могло случиться? Ведь когда я пришел к тебе, земля только-только покрылась снегом, а теперь, оказывается, весна на дворе.

Тогда хозяин сказал Йинталату:

— Ну, поешь медвежьего мяса, а как кончишь есть, отправляйся домой. Теперь твое жилье совсем близко, и на дворе тепло стало. Теперь уж ты не замерзнешь, хотя и плохие у тебя одежды. Ну ничего. Как-нибудь доберешься до дому.

Поел Йинталат медвежатины, стал готовиться в путь. Снял с дерева ружье, приладил ремень, через плечо перекинул, копье в руки взял. Хозяин сказал Йинталату:

— Отсюда пойдешь вон к тому перевалу. До перевала дойдешь, оглянись на меня. Что такое я, кто я — тогда и узнаешь, Вот тогда и скажешь: «Какой у меня, оказывается, товарищ был!» Ну, пора, отправляйся. Оглянись на перевале, узнаешь тогда, кто я.

Пошел Йинталат, поднялся на перевал, оглянулся на то место, откуда в путь вышел. Увидел оттуда своего товарища, с которым зиму перезимовал. Оказывается, это большой медведь был. Сказал тогда Йинталат:

— Вот ведь, выходит, я зиму с медведем провел, а думал, что я у человека гощу. Со зверем, оказывается, подружился. Это потому, наверное, что в тундре пять лет прожил, настоящей пищи не ел, и все же я не умер. Но ведь, наверное, чем-нибудь да жил же я. И делал, наверное, что-нибудь, когда разум помутился, хотя ничего не помню. И даже тела своего не ощущал.

Перевалил Йинталат через перевал и начал спускаться вниз. К дому подошел, только когда полдень наступил. Увидели домашние приближающегося Йинталата. Стали говорить:

— Кто такой, что за человек идет к нам?

Подошел Йинталат.

Сказали домашние:

— Здравствуй, что ты за человек, откуда пришел?

Йинталат сказал:

— Я Йинталат, здешний я, человек я.

Домашние сказали:

— Ох, пришел ты наконец, Йинталат. А мы думали, что Йинталат давно умер, уже и тосковать по нем перестали. Долго, очень долго ждали. А потом решили, что умер. Ведь пять лет прошло с тех пор, как в тундру ушел.

Стали домашние расспрашивать Йинталата, говорить:

— Чем же ты питался, живя в тундре?

Йинталат сказал:

— Чем жил, не знаю, совсем ничего не помню из той жизни. Однажды только как бы увидел землю, мыс около Петропавловска, узнал ту землю и подумал: «Наверное, моя юрта к северу от этого места находится». И пошел оттуда по направлению к дому. Потом, помню, увидел дикого оленя-быка и решил: «Убью, хоть поем». Стал подкрадываться к дикому оленю, совсем близко подошел, прицелился. Смотрю, а это, оказывается, большой серый камень, а не бык. Подумал я: «Вот тебе на! Что же это со мной происходит? Только что как будто дикого быка видел». Стал осторожно от этого камня отходить — как бы опять чего не случилось. Около трехсот саженей прошел, обернулся — опять на том месте дикого оленя вижу. Тогда я подумал: «Чего один заряд беречь? Будь что будет — выстрелю». Снова начал подкрадываться, подошел, прицелился, глянул — опять передо мной большущий камень. Ладно, решил, все равно выстрелю. Выстрелил, гляжу — упал дикий олень-бык. Бросился я к добыче, начал свежевать оленя. Едва шкуру сиял, стал костный мозг есть. Потом жир от мяса стал отделять, при этом сказал себе: «Хотя бы жир взять про запас на дорогу». Шкуру дикого оленя-быка в середине прорезал и надел на себя еще сырую как кухлянку. Согрелся и дальше пошел в сторону дома. Скоро стадо оленей увидел, палатку и человека по имени Аввак.

Стал Йинталат жить дома. Один в юрте жил. Не мог ни с кем вместе жить. Правда, была у него жена, но она в соседней юрте жила. Йинталат говорил своей жене:

— Не живи со мной вместе, пока мой разум совсем не наладится.

И еще говорил:

— Станем жить вместе, а вдруг я убью тебя или что-нибудь плохое тебе сделаю. Поэтому и боюсь пока жить вместе. Когда мой разум совсем поправится, тогда и скажу тебе: «Ну, жена, начнем снова вместе жить, по-прежнему».

И действительно, потом опять начали вместе жить. Имя жены Йинталата Навъяывыт. Прожили они пять лет. Йинталат умер.

155. Охотник

Жил охотник чавчувен около Паланы. Ловкий был и сильный, очень хорошо из лука стрелял.

Однажды утром собрался он на охоту за дикими оленями. Уходя в лес, жене сказал:

— Если охота будет неудачная, скоро вернусь.

Взял с собой лук и стрелы и ушел пешком в лес.

Не дошел еще до высоких гор, как увидел в тундре двух диких оленей, очень крупных. Подкрался охотник поближе, но все никак не мог пустить в них стрелу. Много времени прошло. Наконец выстрелил охотник. Попала стрела в самца, да только подранила. Стал он большими прыжками в сторону гор уходить, а олениха стоит и смотрит ему вслед, как будто удивляется— что такое случилось? Но тут вторая стрела и ее настигла. Прямо в спину попала. Но и олениха ушла.

— Эх, неудача! — воскликнул охотник.

А раненые олени уходили все дальше в лес, в разные стороны. Подобрал охотник свои стрелы и пошел догонять самца. Долго гнался за добычей. Наконец догнал на удобном месте, где совсем близко можно было подкрасться.

«Эх, лучше бы совсем промазать, чтобы не заметил меня олень, — подумал охотник, — а уж вторую стрелу прямо в сердце пущу».

Пустил первую стрелу. Не шелохнулся олень, стоит как вкопанный.

— Ага, стоит олень! Сейчас ему вторую стрелу пошлю.

Но пока охотник лук натягивал, олень упал замертво. Очень крупный оказался самец. На себе такого не унесешь. Да и поздно уже, и от стойбища далеко.

Решил чавчувен остаться на ночь у добычи на лесной опушке. В прежние времена люди на Камчатке жили семьями, каждая семья отдельно. Селений не было. И каждая семья сама себя защищала. Бродили тогда по тундре небольшими группами враги. Чавчувены этих врагов называли тангами. Танги часто нападали на чавчувенские семьи и грабили их.

А у чавчувенов была такая ночная примета. Если куропатки ночью закричат, значит, враг близко: потревоженные куропатки, взлетая, всегда кричат. Чавчувены тогда или к обороне готовятся, или убегают.

Вот остался охотник на ночь в лесу. Освежевал добычу, насобирал большую кучу сухих дров и большой костер развел. Ярко разгорелся огонь. Охотник много мяса решил пожарить, чтобы с собой побольше взять. Надел на палки большие куски и поставил вокруг костра жарить.

Ночь наступила очень темная, без единой звезды. Было уже совсем поздно, когда охотник начал устраиваться на ночлег. Снял с вертел зажаренное мясо, положил около костра на чистую траву, а на вертела другие куски надел. Подложил в огонь сухих дров, и огонь еще ярче запылал. Только лег спать, вдруг слышит — где-то недалеко куропатка закричала. «Ну, — подумал он, — это или медведь поблизости бродит, или танги».

Охотник быстро костер потушил. Вслушивается, а сам думает: «Если я здесь останусь, убьют меня враги, если убегу, добыча им достанется. Нет, не отдам им свою добычу». Скоро опять услышал крик куропатки, уже близко, и начал на всякий случай поспешно готовиться к обороне. Набросал сухих дров в тлеющий костер — опять запылал огонь. Поставил повыше мясо вокруг огня. Отошел в темноту, смотрит: как будто люди вокруг костра сидят, лица у них огнем освещены.