Предновогодье. Внутренние связи (СИ) - Хол Блэки (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
В постели под согревшимся одеялом, в полудреме почему-то всплыли в памяти слова Аффы… Один — гад, второй еще хуже.
Полный аут.
Это могла быть 12.1 глава
Время — величина неоднородная. К такому выводу я пришла, проснувшись ранним утром, когда за окном царила несусветная темень. Глаза открылись словно от толчка, и сон как рукой сняло. Утренние дела давно переделались, а время и не думало сдвигаться с места, растянувшись длинной сосисочной связкой. Помыкавшись неприкаянно по комнате, я снова переоделась и пошла в душ. Уж там-то точно минуты пролетят стрелой.
Сонная Аффа вышла в коридор, когда я, полностью одетая и собранная, закрывала комнату на ключ, решив, что лучше провести время на крыше, чем метаться загнанной крыской по своему чуланчику.
— Ой, а ты уже проснулась? — спросила она, сладко потягиваясь, и пригладила растрепанные волосы.
Морозец покусывал щеки, снег поскрипывал под сапогами, институт возвышался мрачной громадой темных окон. Одинокий плафон по-прежнему пытался героически осветить центральный холл. Благодаря тусклому свету, глаза различили в тени неподвижную тушу Монтеморта, не проявлявшего признаков жизни. Может, он умер, а никто не заметил? — испугалась я и тут же успокоила себя. Вряд ли. Бдительная вахтерша ни за что не допустит непорядка на вверенной территории в виде помершего на боевом посту пса.
На двери вахтерской замок отсутствовал, но внутри стояла темень. Заглядывать я не решилась, все-таки личное пространство, пусть и слегка служебное. Покружив по холлу, передумала идти на чердак. Лучше в столовую схожу. Вдруг работает?
Столовая работала, и некоторые столики оказались заняты завтракающими. Посреди зала в одиночестве трапезничал Алесс, вкушая пищу с тарелок, плотно уставленных на столе. Огненная шевелюра парня выделялась ярким пятном в однотонном интерьере общепита.
Расплатившись на кассе талоном, я устроилась в углу у окна. Неторопливо ела и запивала, с легкой грустинкой размышляя о том, удастся ли когда-нибудь в будущем поесть спокойно и с удовольствием.
Неподалеку завтракал юноша в такой же яркой оптимистичной униформе, что и Агнаил, возлюбленный завхозши из подземелий. Внешностью незнакомец походил, скорее, на эфирное существо, чем на смертную особь: роскошные русые кудри ниспадали на плечи и обрамляли лицо с тонкими и благородными чертами. Соответствуя своему облику, коллега Агнаила ел аккуратно и изящно. Я невольно залюбовалась движениями его вилки.
Неожиданно Алесс, оторвавшись от пиршества, подошел к парню в униформе, поздоровался рукопожатием и заговорил о чем-то вполголоса. В ответ неземной юноша отрицательно покачал головой. Рыжий повысил голос, и мне показалось, начал угрожать собеседнику. В ответ тот выгнул бровь, высокомерно задрал подбородок и, взяв поднос, пересел за другой стол. Алесс с угрюмым лицом обошел юношу, демонстративно задев его локоть, и вернулся к прерванному завтраку.
У каждого свои проблемы, — некстати влезла философская мысль, навеянная сытым желудком.
На улице постепенно светлело, за институтской решеткой просыпался город. В столовой стало оживленнее.
Зайдя в полупустую лекционную аудиторию, поначалу я приняла решение забраться на самый последний ряд, потому что подсознательно хотела спрятаться. Но, как ни скрывайся, а лучше не будет, поэтому уселась на прежнее место в крайнем ряду у окна.
Большое просторное помещение с уходящими вверх рядами парт понемногу заполнялось прибывающими студентами.
Пришел Касторский с группой парней, что-то активно обсуждающих и гогочущих. Заметив меня, староста толкнул одного из них, и компания начала негромко переговариваться и похохатывать, поглядывая в мою сторону.
Появились помятые и невыспавшиеся близнецы Капа и Сима, мигом направившиеся туда, куда я не решилась залезть.
Наконец, в дверях аудитории возникло еще одно действующее лицо, которое, по всей видимости, станет вскоре одним из главных персонажей в моей судьбе, если не ведущим. Мелёшин, в темно-синем джемпере на молнии, делавшем его невероятно притягательным, флиртовал с группкой девушек, шедших впереди. Прошел к своему месту и, как ни в чем не бывало, уселся, не удосужившись посмотреть на свою цирковую крыску, ставшею таковой по его милости со вчерашнего вечера.
Может, Мелёшин пошутил? Очень хотелось в это верить. Ведь он такой… принц. Зачем ему связываться со мной, бледной молью? Сплошные проблемы, а толку никакого. Если надумает поиздеваться, так мне не привыкать, на спине имеется богатая практика. Чем скорее избалованному мальчику наскучит играться, тем лучше для меня.
Решено. При случае попробую поговорить с парнем и выяснить, что он рассчитывает от меня получить.
И тут началось. Я почувствовала перемену в воздухе, наверное, шестым чувством. Так и есть — цепная реакция началась. В дальнем углу Касторский оживленно жестикулировал и живописал вчерашнее представление в лицах, его слушали и поворачивали в мою сторону головы. Вернее, в мою и в Мёлешинскую. Гул нарастал подобно шуму прибоя, некоторые лица выглядели изумленными, другие же косились из любопытства, чтобы посмотреть, отвернуться и забыть. Но нашлись и те, кто скалился похабно, а кто-то бросился сообщать невероятную новость друзьям по телефону.
Девчонки, в основном, смотрели оценивающе — кто с брезгливой жалостью, а кто с презрением, и бурно обсуждали мой непрезентабельный вид и незавидную судьбу.
Всех присутствующих объединяло одно — ни капли сочувствия на лицах.
Обсуждение свежей сплетни прекратил появившийся преподаватель. Аудитория внезапно замолчала, и в наступившей тишине я расслышала, как где-то позади упала ручка и покатилась по полу. И пока она катилась, преподаватель внимательно разглядывал задние ряды.
Хозяин упавшей ручки так и не встал, чтобы ее поднять.
В расписании лектор значился как доцент кафедры сложных составов, к.в.н. Ромашевичевский Максимилиан Эммануилович. Он читал лекции по теории снадобий, вошедшей на третьем курсе в программу обучения студентов нематериального факультета. Зато эта дисциплина считалась одним из основных предметов у внутренников, то есть у Пети Рябушкина.
Пока препод рассказывал материал, в аудитории стояла мертвая тишина. Студенты послушно склонили головы к тетрадкам и старательно писали конспекты.
Надо отдать должное преподавателю, материал он подавал хорошо. Я с удовольствием послушала.
Ромашевичевский был высок и худ. Когда он поворачивался в профиль, его нос выделялся на фоне доски большим шнобелем. И никто! Никто из студентов не отпустил по этому поводу ни одной, самой захудалой шуточки, пусть даже шепотом на ушко и прикрыв рот рукой.
И все же, несмотря на исключительно корректные манеры, Ромашевичевский мне почему-то не понравился. Неприятие родилось где-то в глубине души. Возможно, всему виной стали глубокие складки у рта, придававшие лицу преподавателя выражение гадливости, с которой он посматривал на толпу неучей, а может быть, его утомленный вид, говоривший: "Посмотрите, как я устал от вас, тупых щенков!"
Да уж, богатенькое у меня воображение.
Ромашевичевский посвятил лекцию принудительной потере памяти или, говоря нормальным человеческим языком, приготовлению снадобий забывчивости.
— Как вы знаете, любое вис-возмущение со временем заканчивает свое действие. То же самое относится и к снадобьям, — вещал Ромашевичевский. — При готовке снадобья следует придерживаться двух принципов. Первый — стремиться к большей продолжительности действия, и второй — максимально снизить неблагоприятные последствия. Безопасность — вот один из важнейших аспектов современной теории снадобий. Мало приятного, когда человек, испивший вашей бурды, заработает язву желудка или впадет в кому из-за необратимых изменений клеток мозга.
Если он решил пошутить, то никто из присутствующих не понял остроту. Студенты напряженно внимали, держа ручки наготове.
