Побег из сказки - Набокова Юлия (книги полностью .TXT) 📗
– Не надо,– сдавленно простонал Вениамин.
– Вот видите,– просияла Камилла,– Вене уже лучше! Венечка, ты уверен? – озабоченно поинтересовалась она.– Может, все-таки прийти к тебе на помощь?
– Все в порядке,– глухо прокашлялся Венечка.
– Вот и славно. Так о чем мы там говорили? – спросила Камилла у его матери.
– Вы рассказывали о своей работе,– поспешно вскрикнула та, радуясь возможности перевести беседу в нужное русло.– О своих ролях в кино. Расскажите нам о съемках в «Хитросплетениях судьбы» и о своей Верочке. Такая чудесная девочка, она так очаровала всех моих подруг!
– Эта вяленая килька? – удивилась Камилла.– Эта безвольная мямля? Ужасный персонаж, отвратительная роль! Никогда бы за нее не взялась, если бы сериал не показывали по Первому каналу в самое рейтинговое время.
– Что вы! – вступилась за любимицу Василиса.– Она такая добрая девочка, такая терпеливая, так хорошо ухаживала за больной генеральшей!
– Да на этой больной генеральше пахать надо,– неожиданно заявила Камилла,– нашла себе козу отпущения! «Верочка то, Верочка се, Верочка, суп пересолен, Верочка, котлеты не прожарены»,– передразнила она.– Смотреть противно! Знаете что,– призналась она,– будь я на месте этой Верочки, я бы этой несносной старухе ту тарелку с супом на уши надела, чтобы впредь не издевалась над людьми!
– Но ведь она любила Романа и потому старалась угодить его маме,– оторопело заметила тетя Вася, не готовая к такой реакции.
– Ну и дура,– фыркнула Камилла.– Роман-то ее не любил! Лучше бы за собой следила, чувырла, приоделась бы, причесалась, чем шляться перед ним по дому в переднике и со шваброй.
– Но ведь он на ней потом женился! – торжествующе вскричала Василиса.
– Так это же кино, чего вы хотите? – удивилась актриса.– А в настоящей жизни она бы до самой старости за ним полы мыла и носила кофе в постель, в то время как он нежился бы там с юной моделью с ногами от ушей,– Камилла эмоционально взмахнула рукой и задела бокал с минералкой. Вода брызнула на блюдо с пирожками, долетела до наполовину опустевшей салатницы и разлилась лужицей по белоснежной скатерти.
– Ах, какая я неловкая! – сконфуженно запричитала гостья.
– Ничего страшного! – вскочила со своего места Настя.– Я принесу тряпку и еще воды.
Тетя Вася проводила племянницу недовольным взглядом. Веня меланхолично дожевал пирожок и потянулся за следующим. «И куда только в него умещается?» – гадала Лариса, глядя за тем, с какой скоростью Венечка хомячит пироги.
– Сынок, хватит! – Василиса стукнула сына по руке и отодвинула блюдо в сторону.
– Почему? – искренне удивился тот, потянувшись за пирожками.– Такая вкуснятина!
– С твоим больным желудком нельзя есть столько жареного,– выкрутилась тетя Вася и, схватив в одну руку блюдо, а в другую – салатницу, умчалась на кухню.
– С моим больным желудком? – недоуменно пробормотал Венечка, огорченно глядя на опустевший стол, и потянулся к соленому огурчику.
«Ого, а водичка-то непростая,– подумала Лариса, глядя вслед Василисе.– Пожалуй, пора закругляться и уносить ноги, пока эта ведьма новую отраву не намешала».
Знакомая Оливье жила в низеньком домишке с вывеской «Волшебный салон Лауриты» и оказалась добродушной, пухленькой, как сдобная булочка, женщиной лет сорока пяти, что исключало любые намеки на какие-то романтические отношения с молодым маркизом.
– Оливье, мой мальчик! – просияла она и заключила смущенного маркиза в объятия.
– Моя кормилица Лаурита,– пояснил он Глаше, освобождаясь из ее хватки.
– Была кормилица, а стала кудесница,– лукаво улыбнулась та, приглашая их в дом.
– Надеюсь, добрая? – опасливо поинтересовалась девушка, глядя на черного кота, бросившегося им под ноги, и на метелку, стоящую на видном месте в прихожей.
– Добрейшая,– ответил за кормилицу маркиз.
– Оливье, представь мне свою очаровательную спутницу! – с улыбкой потребовала булочка, проводя их в приемную.
– Глаша… мм… моя подруга,– вывернулся он.
– Вот как? – пытливо глянула на него Лаурита.
– Не невеста и не жена,– поспешно открестился он ото всех возможных домыслов.
– Уж надеюсь, что не жена,– улыбнулась она, на этот раз с укоризной.– Неужели ты забудешь позвать на свадьбу свою верную кормилицу?
– Никогда! – торжественно поклялся он.
– Так вы в городе по делу? – спросила Лаурита.
– И по очень важному! – сообщил Оливье и поступил совсем не по-джентльменски: отвел кормилицу в сторонку и о чем-то очень оживленно ей зашептал. Та удивленно ахала, понимающе кивала и внимательно изучала Глашу, которая тем временем с безучастным видом разглядывала приемную городской волшебницы и всем своим поведением изображала, что она здесь совершенно ни при чем и просто случайно погадать зашла.
– Что ж, задача ясна! – наконец произнесла Лаурита и обратилась к девушке: – Пойдем, моя дорогая!
Хозяйка, как выяснилось по дороге на чердак, была Оливье не только кормилицей, но и няней. Она жила в замке до тех пор, пока маленькому маркизу не исполнилось семь. Тогда ему наняли гувернеров, и необходимость в услугах Лауриты отпала. Оставшись без работы, молодая женщина подалась в город. Семьи у нее не было, с заработками было туго.
– У меня был только один выход – податься в ведьмы,– со смешком поведала она. Подъемных, которые заплатил ей отец Оливье, хватило бы на год безбедной жизни, но предусмотрительная Лаурита решила позаботиться о будущем и открыть свое дело.
С тех пор уже семнадцать лет она успешно приторговывала целебными травками, предсказывала будущее по картам, промышляла любовными приворотами, иллюзиями и процедурами, продляющими молодость и придающими красоту – пригодился опыт, полученный в детстве в доме бабушки-знахарки.
Сообщение о таком солидном послужном списке Гликерию значительно приободрило, и когда добродушная Лаурита с улыбкой сообщила, что подготовит ее ко встрече с самым главным магнетиком в лучшем виде, та отдалась в руки чародейки со спокойной душой. Следующие полтора часа булочка колдовала над ее лицом и прической, щедро втирая в кожу пахучие мази и взбивая волосы не иначе как в Вавилонскую башню. В завершение косметических экзекуций Лаурита вознаградила Глашу сполна, выудив из сундука, на котором она все это время сидела, милое и скромное светло-розовое платье. Девушка с радостью сбросила походные бриджи и рубашку и позволила волшебнице облачить себя в платьице, которое на удивление пришлось ей впору, и даже в длину было в самый раз. Лаурита одним отточенным щелчком пальцев разгладила все складочки на одежде, придав наряду товарный вид, а затем приукрасила его с помощью иллюзии, добавив рюш, кружева, сделав более пышной юбку и более ярким цвет.
– Вот теперь ты готова,– удовлетворенно произнесла она, подводя девушку к занавешенному зеркалу, и ловким жестом фокусника сорвала с него материю.
Глаша глянула в зеркало и обомлела. Нет, она была бы рада сказать, что после произведенных над ней магических манипуляций она страсть как похорошела, и теперь щечки ее сияли нежным румянцем, глаза зеленели, как изумруды, а губы алели, как лепестки роз. Притом еще и волосы были уложены в столь изысканную прическу, что хоть прям сейчас замуж выдавай, чтобы такое произведение парикмахерского искусства даром не пропало… Но ничего этого не было и в помине!
Напротив, вредная тетка сделала все возможное, чтобы придать ей наиболее отталкивающий вид. Теперь Глаша, несмотря на все подростковые комплексы, считавшая себя довольно привлекательной особой, выглядела как уродливая китаянка с улыбкой Щелкунчика. Ее кожа стала болезненно-желтой, глаза сузились в мелкие щелочки, нос при этом подрос до размеров картошки, претендовавшей на попадание в Книгу рекордов Гиннесса аж в двух номинациях – как самая большая и самая корявая картофелина в мире. Вот разве что губы – те стали точь-в-точь как у Анджелины Джоли, но как же вызывающе-неуместно они смотрелись на фоне всего лица! А ее волосы? Глаша аж застонала при виде того осиного гнезда из колтунов, которое соорудила у нее на голове коварная тетка. Но хуже всего было то, что порошок, который девушка посчитала отбеливающим, превратил ее зубки в улыбку Бабы-яги, и теперь они были желтыми, неровными и крупными, как у кролика. К счастью, ощупав зубы кончиком языка, близкая к обмороку Глаша поняла, что последние два качества были лишь иллюзией, но такого превосходного качества, что никто бы не усомнился в ее реальности.
