Великий охотник Микас Пупкус - Петкявичюс Витаутас (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗

Купил я однажды мелких гвоздей сапоги чинить. Шел домой и на лугу, в том месте, где трава гуще всего, до того расчихался, что рассыпались все мои гвоздики. Посеять посеял, а собрать — дудки! Трава высокая, былинки нос щекочут, гвоздики острые, пальцы колют, а ухватить не ухватишь. И так прилаживался, и эдак примеривался — не выходит, и только.

И вдруг вспомнил! Нет, видно, не зря учитель о мою спину два воза розог обломал! Побежал в скобяной магазин и прошу у продавца:

— Продай мне магнит!

— А вам какой? — не торопится он.

— Самый сильный. И, конечно, не слишком большой, чтоб карман не рвал. Очень нужно, — объясняю.

Продавец усмехнулся и приносит мне небольшую вещицу, вроде надкусанной баранки. И за этакую безделицу содрал с меня как с богатея: всю мелочь я ему выложил, а он крупными даже сдачи не дал.

— Этот магнит, — говорит он, увидев, что я поморщился, — прямо с выставки увели. Дефицит. В магазинах такого хоть умри не достать. Предназначался для отправки в Париж. Я вам как доброму приятелю.

Вышел я из магазина с этим бубликом в кармане. Иду. Только стал к железному мосту подходить, чувствую — кто-то с меня брюки стягивает. Оглянулся вокруг — никого, а брюки ползут и ползут, пояс уже не держит. Вот напасть!

Остановился. Прислушался — тихо, никого. Но кто-то же тянет с меня брюки? Тянет, хоть плачь. Счастье, что карман вдруг прорвался, из него магнит — блям! и к железному настилу прилип.

— Так вот в чем загвоздка! — обрадовался я. — Это же надо — такое редкое изобретение в мои руки попало.

Положил магнит в заплечный мешок и двинулся дальше. Не успел несколько шагов шагнуть, снова начались чудеса; поровнялся с железным столбом, мешок мой как рванется в сторону и меня за собой потащил… Хочу в ворота пройти, он то кверху подпрыгнет, то по сторонам мечется. А когда по рельсам шел, чуть было меня пополам не разорвало.

Редкого качества магнит попался. Выставочный!

Пришел я на луг, поводил этой замечательной вещицей по траве, все гвозди и прилипли. Все до единого и еще два чужих, с широкими шляпками, видно, обронил какой-то разиня.

Как только возвратился домой, сразу же обмазал этот редкостный магнит чистым барсучьим жиром — чтоб не заржавел, и засунул в сенях под порог, а то еще, чего доброго, завалится куда-нибудь, где потом найдешь? И надо же такому случиться, откуда ни возьмись, появился Чюпкус — хвать магнит и проглотил. Он, бедняга, думал, это кусок его любимого барсучьего сала.

Согрелся магнит в Чюпкусовом брюхе, стал действовать с такой силой, что меня страх взял. Не успел Чюпкус сунуть нос в избу, как сразу же со всех сторон его облепили вилки, ножи, ложки. Так и ходит еж ежом. Шагнет шаг, из пола гвозди вылезают, шагнет второй — из стены выдергиваются. Чудище какое-то. Не собака, а прямо-таки клещи самоходные. Еще с полчасика походить ему по избе, рухнула бы, право слово!

Выгнал я его в конуру, но и там чудеса продолжались: даже на цепь сажать не понадобилось. Поднес ее к ошейнику, она и прилипла накрепко.

С того дня повелось: только выпустишь пса погулять, начинается светопреставление — бежит он по улице, облепленный всякими жестянками, железками, консервными банками, кружками, сковородками, гремит на всю деревню, как расхлябанный трактор. Через неделю Чюпкус наносил во двор целую груду всевозможного железного хлама-лома и получил первую и последнюю премию общества утильсырьевщиков. А еще через несколько дней староста предложил мне за него баснословную сумму.

— Да что ты с ним делать собираешься? — поинтересовался я.

— Хе-хе, с таким псом я не только воров, но и детей их и детей их детей выловлю, дальних родственников из-под земли выкопаю и таким манером все воровское семя уничтожу, — горячится староста. — Это собака государственного значения, а ты ее к утилю приспособил.

— Не могу, — отвечаю. — Я друзей не продаю. Мы с Чюпкусом тебе по воскресеньям без всякой платы помогать станем, а в будние дни с браконьерами воевать будем. Это тоже полезное дело.

Но пока мы на охоту выбрались, мой Чюпкус отличился.

Пекла наша соседка блины и поставила сковородку во дворе остывать. А мой пес как раз мимо пробегал и нехотя горячую сковородку хвостом зацепил. Ручка — р-раз! и прилипла. Чюпкус перепугался, кинулся наутек, а баба — за ним. Детишки ее блинов ждали, тоже следом помчались, ревут, им блинов жалко. А за всей семейкой по пятам толпа зевак. Интересно им, видишь ли, чем все кончится.

Ну и показал Чюпкус, на что способен этот его телецуцикомагизм. Со всех ног от разъяренной бабы улепетывал и до того разгорячился, что магнит внутри накалился, шерсть дыбом встала, из когтей искры сыплются, глаза прожекторами светятся, а лай совсем диковинный стал — будто электрогитара на полную мощность вопит. И сковородка по камням отчаянно бренчит. Такой шум, треск и грохот поднялся, приходится выбирать — то ли блины бросать, то ли навек глухим оставаться, да еще неделю таблетки от головной боли глотать.

Но зевакам ничего не страшно — ни на шаг не отстают. Наверно, и дом бы с места своротили, да посчастливилось мне: Чюпкус дыру в заборе нашел, сам-то пролез, а сковородка между кольями застряла, ни туда ни сюда. Нахохотались мы вместе с зеваками до упаду. Ну, а когда все разошлись и я вызволил Чюпкуса, стало мне ясно, что дела нешуточные завариваются.

"Да, пока кашу варил, сладко казалось, а стал расхлебывать — загорчило", — подумалось мне, но Чюпкусу ничего не сказал. Стыдно стало. Ведь я по знакомству этот магнит выставочный купил и пса честного в такую неприятную историю втянул.

Но и это еще не все.

БРАКОНЬЕР

Когда я сделался известным охотником, волки нашу деревню стороной обходить стали. Знали серые разбойники, с кем могут на околице столкнуться, вот и не совали носа туда, куда достигал мой меткий глаз, заплывший от комариного укуса.

Избегали встреч со мной и клыкастые кабаны, и длиннохвостые лисы. Стремглав убегали зайцы, чуть заслышат мои шаги. Черви прятались в земле, рыбы — в воде. Только комары да люди преследовали меня толпами, лезли в глаза, назойливо жужжали и по-всякому расписывали мои подвиги, да так, что трудно отличить быль от небылицы. В конце концов невтерпеж мне стало слушать эти россказни, спрятался я от них в самый темный угол чулана.

Оказывается, прославиться — это еще хлопотнее, чем выставочный магнит проглотить. Опаснее, чем дурака на узкой тропке встретить. Одним словом, слава, добытая на охоте, теперь сама за мной охотиться стала. Куда я, туда и она, как тень за мной бродит. А где она — там зеваки пиявками прилипают, вопросами засыпают, совета спрашивают.

— Скажи, уважаемый, почему петухи, когда поют, глаза закрывают?

— Потому что песню свою на память знают.

— Так-то так, но посоветуй, что делать: как запоют — обязательно дождь накликают?

— Зарежь петуха — дождя не будет.

— А почему аист на одной ноге стоит? — непременно хочет знать другой.

— А потому, что если обе поднимет — опрокинется.

— Пупкус, каких деревьев в лесу больше всего?

— Стоячих…

— Может, и правда твоя, но почему ж тогда вода стоячая вверх не бежит?

— Да потому же, почему корова шпоры не носит…

Вот так, пока других поучал, сам я до того поглупел, что набрал в поле камней и сам себе памятник строить начал. Высокий — что колокольня, красивый — как корчма. И каждое утро, бывало, взберусь на него и перед соседями проповеди балабоню. Так и тянулось, пока в один прекрасный день я до того заболтался, что за край шагнул и на землю свалился. Не знаю, сколько времени пролежал без памяти, а когда пришел в себя, слышу — матушка рыдает:

— Ох, несчастье, ох, беда!.. Человека, можно сказать, уже нет, а язык все еще трепыхается… как оторванная подметка болтается!..