Семейные хроники Лесного царя. Том 2 (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
— О, я понимаю, что ты имеешь в виду, — покивал Драгомир.
— Кстати, у меня где-то был отличный трактат восточного алхимика на эту тему, — вспомнил Сильван, — там прекрасно объясняется сущность множественного пространства…
Яр и Милена довольно переглянулись, Лукерья закатила глаза к небу. Теперь ссоры и недопонимания остались в прошлом, ибо Драгомир показал своему наставнику ненавистного дракона с новой стороны. Руун насторожился, поднял голову: почуял, что два экспериментатора теперь не оставят его в покое, пока не изучат до последней чешуйки.
Двери зала открылись, являя вернувшихся Светозара и Грюнфрид.
— Мышонок!!!
— Папка!!!
— Я так соскучился!
— И я — ужасно!!!
Старший царевич с порога кинулся к отцу, Яр полетел навстречу — на бегу бездумно оборачиваясь легкокрылой крошкой-феей, совершенно не боясь, что в таком виде крепкие сыновние объятия могут оказаться для него роковыми.
— …А ведь отец по схожему принципу уменьшается в крылатую фею: переносит большую часть веса, используя дополнительные пространства, как перевернутое увеличительное стекло! — между тем осенило Драгомира. Он оглянулся на возгласы, улыбнулся: — Да, именно вот так он и превращается.
Сильвану стало не до научных изысканий. Он поднялся с места, не отрывая взгляда от замершей гоблинки.
— Они так долго ждали этого момента! — тихонько всхлипнула Милка, утирая слезы умиления.
Пока Яр и Тишка шумно обнимались и звонко целовались, Сильван и Грюн в молчании несмело подошли друг к другу. Маг опустился перед дочерью на колено, чтобы заглянуть ей в глаза, сияющие, смущенные, полные слёз счастья. О чем они между собой шептались, никто не слышал, даже они сами. Грюнфрид пыталась что-то беззвучно лепетать, вероятно, просила прощения за свой побег. Но Сильван не понимал ее — сам покаянно твердил о своей вине перед нею, что бросил ее одну на полжизни, шептал одними губами без голоса, оттого что горло сдавило подступившими рыданиями.
— Надо им водички попить, а то икать будут, — озабоченно решила Милена и торопливо вышла из зала, чтобы отдать распоряжение прислуге. Потом царевна громко высморкалась, так что из-за дверей было слышно, и только после этого вернулась к семье, светло улыбаясь.
— Нет, эдак не годится! — выскользнув из рук старшего сына, объявил Яр, поглядев на мага и гоблинку. Мимоходом вернул себе обычный размер, принялся командовать: — Солнышко, подними своего мужа с пола! Окна распахнуты, по полу сквозняки дуют — простудится еще!
В приоткрывшиеся двери робко сунулась мавка с кувшином морса и кружками на подносе. Яр махнул рукой:
— Мышонок, забери, поставь туда. Помоги сестре напоить Силя, а то и ему придется голос возвращать. А я пока… — он подошел к остолбеневшей в ужасном предчувствии Груше.
Та стояла, распахнув глаза, боясь дышать — так пугал ее лесной царь, хотя из присутствующих он был по росту и деликатному телосложению к ней ближе всех.
Яр чуть пригнулся — и, властно положив ладонь на кучерявый затылок, поцеловал гоблинку в губы. Проник в ее приоткрывшийся рот глубоко и настойчиво, не торопясь отпускать.
— Пап, ты что творишь?! — закричал Тишка, пораженный в самое сердце, всплеснул руками, отчего вылил морс из кружки себе на одежду.
— Ха-ха, теперь ты терпи, братец! Мне из-за Ванечки больше досталось! — позлорадствовала Милена. Она успела подхватить пошатнувшегося некроманта под локоть — у Силя подкосились ноги от такого зрелища.
Груша возмущенно мычала, тщетно пыталась отпихнуть от себя наглеца, косилась на Светозара выпученными глазами, налившимися праведным пламенем…
Тем временем Драгомир и Руун, внимательно следя за происходящим, нашли, о чём поговорить между собой:
— Ясно, в кого ты такой бессовестный уродился, — негромко заметил уязвленный Руун. — При первом знакомстве твой папаша тоже полез копаться в моей памяти. И ведь что ты искал-то! Не стыдно, а? Голова до сих пор гудит, и перед глазами двоится.
— Прости, — отозвался младший царевич. — Мне нужно было узнать. Не лезть же за этим в голову к Сильвану, он быстро от меня закрылся бы и еще накляузничал бы отцу.
Дракон хмыкнул:
— Ну и семейка!
— Ты вправду любил его. Больше жизни, — вздохнул Мир, не скрывая восхищения.
Дракон смерил его взглядом:
— И он любил меня. Спасибо, благодаря тебе я узнал это доподлинно, как и горечь его ненависти ко мне. Хотя и так не сомневался в силе его чувств.
Драгомир покачал головой:
— Он всё еще любит тебя, поэтому не имеет решимости простить. Тебе придется заново заработать его доверие. Вернее, он уже простил тебе всё, кроме самой первой лжи.
Дракон пожал плечами:
— Нужно ли мне его доверие теперь? У него начинается новая жизнь, в которой мне нет места.
— Почему ты так стремишься найти себе хозяина? — решился задать волнующий вопрос Драгомир. Уставил на собеседника пронзительный взгляд, от которого Руун немного смутился, себе на удивление. — Тебе нравится быть рабом? Это же глупо! Не понимаю.
— Не рабом, а добровольно отдаться во власть того, кого… — машинально возразил дракон. Прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнего. Но раз уж начали разговор, раз уж мальчишка оказался шустрым и проницательным, то следует объяснить так, чтобы понял. — У тебя было домашнее животное?
— Конечно, — не задумываясь, кивнул Мир. — Козы, поросята. Когда я живу с мамой, я отвечаю за скотину.
— Нет, не то, козу ты не пустил бы в свою постель, — рассмеялся Руун. — Была у тебя любимая собака? Кошка?
— Рысь, — опустив глаза, вспомнил более подходящий пример царевич. — Отец обожает рысей. Однажды погибла кошка, остались котята, совсем маленькие. Папка не мог без слез на них смотреть, поэтому я забрал всех себе, выкормил, вырастил и отпустил в лес.
— А если бы не отпустил? — спросил Руун. Дотронулся до острого подбородка, заставил поднять голову и посмотреть в глаза. Провел костяшками пальцев по скуле, впалой щеке. Аж в сердце защемило — до чего же худой мальчишка! Как после долгой болезни. Такой был и Сильван, когда они только-только встретились в хижине отшельника. Знакомый затуманенный взгляд с болью, затаённой глубоко на дне, спрятанной ото всех под привычной пустой улыбкой.
— Один котенок не захотел уйти, — признался Драгомир. — Он остался, всюду ходил за мной, мы даже спали вместе.
— Ты любил его, да? — подсказал Руун. — Заботился о нем, был ласков и предупредителен. И он полагался на тебя, доверял твоему выбору, ел из твоих рук.
— Так ты?.. — раскрыл глаза шире Драгомир. Залился румянцем, отодвинулся. — Ты сумасшедший. Никто в здравом уме не пожелает сделаться игрушкой для другого.
— Игрушкой? Разве ты не понимал, что он зависит от тебя, но при этом имеет собственные желания и волю? Разве ты не считал себя обязанным делать всё, чтобы он был доволен и счастлив?
— Да, ты прав, он не был игрушкой. Он был моим другом. Частью моей жизни.
Руун кивнул, признавая, что Мир уловил суть.
— Не могу поверить, что Сильван был твоим хозяином, — пробормотал Драгомир.
— Он и не был, — вздохнул Марр, усмехнулся. — Он сам нуждался в повелителе, каким отчасти стал для него твой отец. Или во владычице, как твоя сестра. У нас с ним всё равно ничего путного не вышло бы. В то время нам была необходима любая поддержка, мы вцепились друг в друга, как утопающий за щепку. И едва не утонули оба.
— Боже, как это грустно, — всхлипнула Милена, утирая глаза платочком. Громогласно высморкалась. — Извините.
Руун чуть не подпрыгнул на месте: оказывается, Милена под шумок отвела своего некроманта к соседней скамье и сама тихонько села рядышком, так что прекрасно слышала каждое их слово.
Сильван тоже слышал. Не отрывая взгляда от Яра, который своеобразным способом возвращал Грюн голос, маг, серый от переживаний и стыда, прошелестел:
— Ты прав, Руун. Тысячу раз прав. Мы ошиблись друг в друге с самого начала. Полюбили, в надежде убежать от одиночества, увидев в другом отражение собственных страхов. И после ошиблись, не объяснившись, не выслушав и не сказав того, что должны были сказать. Наша вина взаимна и равна. Я понял это не сегодня. И я простил тебя за всё. Кроме одного — в самом начале ты солгал мне. Мне нечего было скрывать от тебя, я не знал, как это — подозревать другого в обмане. Ты же обрадовался моей глупости и использовал меня в своих целях. Твоего молчания я тебе не прощу никогда.
