Сегодня, мама! - Лукьяненко Сергей Васильевич (мир книг .TXT) 📗
— Братки! — жизнерадостно сказал вошедший. — С чувством глубокого удовлетворения встречаем мы вас! От имени всей шараги…
Мы со Стасом вылупив глаза смотрели на говорившего. Это был высокий крепкий мужчина лет сорока в желтом комбинезоне. С пояса у него свисали пара жутко выглядевших пистолетов и широченный нож. На лице играла радостная полуулыбка, с трудом пробивающаяся сквозь толщу коротенькой, но густой бороды. И борода, и пучки сохранившихся на голове волос были смешанного зелено-белого цвета. Словно бы от рождения были зеленые, а нынче поседели.
— …и уполномочены заявить, — проникновенным баритоном продолжал мужчина, — что мы рады приветствовать вас у нас. Ух, как я припарился переводить торжественную речь для нашего командующего!
Последнюю фразу полузеленый произнес все тем же торжественным тоном. И до меня дошло — он заученно повторяет переведенный кем-то текст, не зная самого языка.
— А вы по-русски говорите? — осторожно спросил я.
Мужчина протянул руку, потрепал меня по щеке и торжественно произнес:
— Не волнуйся, крошка, сейчас придет дядя-переводчик, все скажет.
— Они что, по штатовским боевикам русский учили? — слабым голосом произнес Стас. Заерзал, слезая с моих коленок, и с воскресшим оптимизмом добавил: — Они гуманоиды, а это дает нам шансы. Зеленые волосы не беда, мы не расисты. Видимо, в них хлорофилл…
— А в оранжевых — апельсиновый сок? — поинтересовался я, глядя на еще одного входящего. Стас поперхнулся. Новый инопланетянин действительно имел волосы ярко-оранжевого цвета, перетянутые над глазами узким белым бинтиком. Сам он был молод, костляв и носил очки вполне земного вида. Этим привычные человеческие черты исчерпывались. Из непривычных были: очень большие и оттопыренные уши, шишки на висках и перепонки между пальцами рук, как у лягушки.
— Это два вида гуманоидов, — уверенно объяснил Стас, — первый питается за счет фотосинтеза, а второй с болотистой планеты, где воздух разрежен и звук распространяется плохо.
Я настолько был поражен эрудицией брата, что не нашелся, чем достойно ответить. Наверное, у него от волнения произошел интеллектуальный всплеск, но с каким-то странным завихрением… Паузу нарушил оранжевоголовый.
— Не, чувак, ты гонишь, — с непередаваемой интонацией произнес он. — Какой я тебе гуманоид с болотистой планеты? У тебя башка белая, а у него, — в мою сторону вытянулись сразу два перепончатых пальца, — темная. Но вы оба люди, и я — тоже.
Мы уже ничему не удивлялись. Лишь для порядка Стас огрызнулся:
— А для чего у вас перепонки на пальцах?
— Чего? А… — Оранжевоголовый гордо оглядел руку. — Я плавать люблю. В большой ванне. Вот и вырастил прошлым летом.
Мы потихоньку начали расслабляться. Ни пытать, ни убивать нас никто не собирался. По крайней мере пока. Увешанный оружием зелено-белый кротко улыбался, наблюдая за разговором. Потом сказал что-то непонятное. Молодой оранжевоголовый так же непонятно ответил.
— Это не английский и не русский, — сказал Стас.
— И даже не древнеегипетский, — подтвердил я.
Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевоголовый откашлялся.
— Давайте знакомиться, детишки, — сладким голосом сказал он. — Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли, переводчик.
— Земли? — ахнули мы с братом.
— А он, — Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, — генерал-сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное.
Выдержав короткую паузу, он добавил:
— На вид он — хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки.
— Где мы? — требовательно прервал его Стас.
— На окололунной орбите, — успокаивающе ответил Смолянин.
— Ура, — неуверенно сказал Стас и прошипел в мою сторону: «На Луну не похоже…» — Ура. А мы-то думали, что улетели в другую звездную систему.
— Не, вы провалились в будущее, в две тысячи пятьсот тридцатый год. Все в порядке.
Потребовалось секунд пять, чтобы улыбка облегчения сползла с наших лиц. Стас, пораженный крахом своих гипотез, притих. А я спросил:
— Так это… то, в чем мы были… это не космический корабль инопланетян?
— Нет, — слегка сочувственно ответил Смолянин. — Это ихняя машина времени. Или не ихняя.
…Как рассказал генерал-сержант Кубатай (сам он по-русски больше говорить не пытался, его переводил Смолянин), встретить нас со Стасом было делом всей его жизни. Вообще-то не нас, как уточнил Кубатай, а машину времени, в которой мы прилетели. И лишь попутно — спасти нас и доставить на Землю.
Мне это уточнение не понравилось. Но Кубатай нашего мнения не спросил, а, нахмурившись, посмотрел в пространство и тоскливо добавил:
— Теперь судьба хронопатрульной службы под вопросом…
Мы со Стасом не особенно много поняли. Но переспрашивать не решились.
Снаружи, за открытым люком нашей машины времени, мелькали какие-то люди в желтой форме и беретах на разноцветных волосах. С волосами здесь явно не церемонились и перекрашивали их в любые цвета. Может быть даже, их попросту красили под цвет рубашки. Во всяком случае, у Смолянина из-под комбинезона выглядывала оранжевая футболка.
Кубатай предложил нам всем пройти в рубку крейсера «из этого злополучного хроноскафа». Честно говоря, выходить нам было страшновато. Все-таки мы с этим самым «хроноскафом» много чего вместе испытали. Но была одна веская причина не отказываться. Стас не выдержал и спросил:
— Смолянин, а у вас на корабле туалет есть?
Наш переводчик наморщил лоб, явно вспоминая слово, и кивнул:
— Конечно, корешок.
И действительно, тут у них все оказалось в порядке. Но это все-таки неприлично, и не буду описывать… Тьфу, опять это слово! В общем, все было в порядке. Между делом я раздумывал о том, что сказал по дороге Смолянин: оказывается, на Земле никаких стран уже давно нет, язык у всех — всеземной, и экипаж в корабле — интернациональный. Здорово…
Но толком обдумать это светлое будущее человечества я не смог, потому что в дверь туалета заскреблись, потом приоткрыли ее, и Смолянин нетерпеливо крикнул в проем:
— Эй, малолетки! Шевелитесь чуть-чуть! Из-за вас торжественную церемонию задерживают! Вся шобла ждет! Освобождайте толчки!
— И он у них — лучший переводчик?! — возмущался Стас, выскакивая из своей кабинки как ошпаренный. — Он что, в зоне языку учился?
— Он, наверное, про свою узкую область, русский язык, прочел все, что смог, — предположил я. — И учил по всем словарям, включая блатной, и по видюшным фильмам, и по книжкам дурацким…
Но когда мы увидели «торжественную церемонию», всякая охота обсуждать проблемы языковедения у нас исчезла.
Вместе с экипажем мы выстроились возле огромного экрана-иллюминатора, в который во всей своей красе была видна удаляющаяся капсула нашего хроноскафа. А еще был виден ствол пушки, торчащий из-под иллюминатора.
Генерал-сержант Кубатай коротко скомандовал, и один из членов экипажа рванул какой-то рычаг. Ствол пушки дернулся, пол под нашими ногами дрогнул, и на месте хроноскафа образовался яркий огненный шар. Через мгновение он погас, и экипаж сорвал с голов желтые береты. Некоторые всплакнули.
— А как же мы теперь?.. — начал Стас. Но я оборвал его:
— Молчи. Может, наш хроноскаф — одноразовый? Может, у них таких — тысяча?
— А если нет?
— Ну, тогда… Тогда… — Я не знал, что сказать. — Тогда этот все равно уже не вернешь…
И мы растерянно переглянулись.
